Песня о пирате напомнила Бейкеру о временах завоеваний, о том, как сам он служил в Ниппуре, видя главную цель своей жизни в том, чтобы заслужить похвалу своей королевы, оставить свое имя в истории своей страны. "Как Дрейк", - невольно подумал он о "железном пирате", отце империи. Не совсем как он, разумеется, пусть его заслуги намного скромнее, не столь заметны. Но Бейкер тоже делал свое дело. Пусть это всего лишь единственное звено в огромной цепи, которой его страна охватила мир. И он выполнит свой долг, если действительно спасет эту армию...
И Бейкер вдруг вспомнил о своей ближайшей задаче, ему надо любой ценой немедленно встретиться с Шакиром. И убедить его.
Он отозвал в сторону полковника Алекса и Барнаби, чтобы сообщить им о своем намерении, сел в первую попавшуюся линейку и, сопровождаемый двумя конными ординарцами, отправился в главную квартиру. Он умышленно выбрал для этого путешествия линейку, так как рассчитывал поспать в пути. И действительно, как только они проехали перевал и вправо от шоссе, на фоне белого снега, показалось темное здание огромного двухэтажного постоялого двора Беклеме, самой настоящей каменной крепости, в которой он приказал разместить стрелков, Бейкер вытянулся на носилках. Не видя в темноте грязных подушек, он позабыл о своем отвращении к ним, о своем страхе перед всякой заразой. Скоро он заснул и через какое-то время сильно захрапел, покачиваемый и подбрасываемый на ходу. Какое-то препятствие вынудило их остановиться. Он проснулся, поглядел в оконце. Они были уже в Камарлийской долине. Он не успел еще спросить о причине остановки, как линейка тронулась. Но сон у него уже рассеялся, и прежние мысли снова завертелись в голове.
Барнаби сказал корреспонденту: "Ташкесенская позиция - это его Тулон или Аркол..." Милый Фреди! Он всегда придумает что-нибудь. Тулон или Аркол? Если б это было так! Валентайн Бейкер отдавал себе отчет в том, что Ташкесенское сражение будет лишь отчаянной попыткой задержать продвижение победителя, будет последним страшным усилием, чтобы дать побежденным время для отступления... Что напишет Френсис в "Таймс"? Поймет ли он глубокий смысл предстоящего сражения или увидит в нем только маневры, атаки и контратаки, и то, какой батальон был храбрее других, и как испытанная британская стратегия и тактика в сочетании с высоким классом командования военачальника, отдавшего себя на службу нашим друзьям... "Знаю, все знаю!" - говорил себе Бейкер.
Вот если б корреспондентом этим была Маргарет Джексон, о, тогда его сейчас занимали бы совсем другие мысли... Вспомнив вдруг об американке, он не мог больше думать ни о чем другом. "Опять мои фантазии", - продолжал он разговор с собой, умышленно называя фантазиями свои мечты. Это, правда, было очень скромное, очень незначительное увлечение по сравнению с теми, которые у него бывали прежде, до встречи с нею, но сейчас, во мраке линейки, которая то и дело останавливалась на крутой горной дороге, ему было приятно вспомнить эту красивую женщину и он думал о ней с тоской.
Незадолго до полуночи, когда Бейкер снова задремал, линейка добралась наконец до Камарцев.
Сонный Шакир пожал ему руку, накинул на плечи шинель, потому что в палатке было холодно, и знаком пригласил сесть на низенькую табуретку.
Бейкер продолжал стоять.
- Прошу вас, говорите, - сказал Шакир, зевнув. - Речь будет идти о русских?
- О них, ваше превосходительство.
- Оставьте официальный тон, дорогой Бейкер... Говорите, говорите! В каком направлении они движутся? Сколько их? - забрасывал его вопросами командующий армией, словно подталкивая одним вопросом другой и этими толчками прогоняя одновременно сон, который никак не оставлял его.
- Прямо напротив наших позиций, на Негошевских высотах, находится не меньше двадцати тысяч.
Шакир проснулся окончательно. Его продолговатое красивое лицо, окаймленное кудрявой бородкой, вытянулось еще больше. В проницательных глазах блеснула тревога.
- Двадцать тысяч, - повторил он; пытаясь овладеть собой, он волновался еще сильней. - А цифра эта проверена, дорогой друг?
- Мы это видели сами. Я уверен, что за высотами есть еще их части. Там по меньшей мере столько, сколько требуется для защиты их флангов, - об этом говорит простая логика.
Шакир молча стал расхаживать из одного конца палатки в другой. Свет фонарей, встречая его, отбрасывал то на одну, то на другую стену быстрые неровные тени. Он остановился у карты. Поглядел на нее, поглядел на Бейкера и сказал:
- Вы имеете право... Да! Но даже если бы я поверил, я все равно был бы не в состоянии выделить вам необходимые войска. Вы же свидетель, Бейкер. Что осталось от моей тридцатитысячной армии? Она растаяла. Чем я располагаю сейчас? Половиной.
Он сделал еще несколько шагов, подошел к столу, закурил короткую трубочку, глубоко затянулся. Бейкер молча смотрел на него. Сочувствия он не испытывал.
- Главнокомандующий в Софии. Он извещен, - продолжал Шакир, по-прежнему меряя шагами палатку. - У него есть резервные войска. Со дня на день он ждет подкрепления. Ему и карты в руки. Только вот к чему все это приведет?.. Двадцать тысяч, говорите вы? Если эти двадцать тысяч окажутся в тылу моей армии, это будет самая настоящая катастрофа! - добавил он расстроенным голосом, и не столько смысл его слов и даже не их обилие, столь необычное для всегда сдержанного Шакира, а именно этот испуганный голос больше всего и самым неприятным образом поразил Бейкера.
- Отведите армию, - сказал он.
Шакир встретился с ним взглядом, но промолчал.
- Отведите, пока еще есть время, - настаивал Бейкер. - И пока у вас еще открыта дорога к отступлению.
- Но вам ведь известен категорический приказ главнокомандующего, дорогой друг! Надо ждать!
- Чего ждать? - не сдержав возмущения, воскликнул Бейкер. - Телеграфная связь с Софией прервана...
- Одному аллаху это ведомо, - сказал Шакир. - Уж как предначертано... - Он увидел ироническое выражение лица англичанина и взял себя в руки. - Я понимаю вашу озабоченность. В сущности, вы совершенно правы. Но вы живете в нашей стране, Бейкер, и должны знать, что тут все обстоит по-иному. Я не вправе этого делать. У меня приказ оставаться здесь.
- Но этот приказ для того, чтобы сражаться, а не для того, чтобы ждать и оказаться окончательно окруженными. Вы должны отвести людей, чтобы продолжать борьбу!
- Вы все еще ничего о нас не знаете, - с горькой усмешкой сказал Шакир. - Люди, борьба - все это не имеет у нас никакого значения. Никакого. Тут вам не Европа, генерал. Тут никто не ищет смысла, не рассуждает. Есть приказ от имени султана. От имени султана, - повторил он, остановившись в середине палатки. - Согласно нашим законам, такой приказ священен и может быть отменен лишь другим его приказом. А вы хотите отвести армию без...
- Я хочу спасти армию! - зло прервал его Бейкер.
"Бессмысленно, надо уходить, - думал он. - Я буду сражаться, сколько смогу. И кто может мне помешать после этого отойти с моими войсками на юг? А эти пусть себе ждут".
- Раз так, каждый будет выполнять свой долг, - добавил он.
Понял ли турок, что кроется за его словами? Он услышал, как тот сказал:
- Войдите хоть на минуту в мое положение, Бейкер!
- Извините за откровенность, ваше превосходительство. Я никогда бы не мог оказаться в вашем положении.
- Вы не готовы жертвовать собой?
- Готов, - сказал Бейкер. - Я тут не из авантюризма. Но я говорю жертвовать собой, когда это имеет смысл.
- Плохо то, что и я думаю точно так же, как вы...
- Шакир!
- Да! И вообще... Нет, нет, надо искать какой-то выход. Но я не знаю, где.
- Позвольте мне предложить вам его.
- Говорите, мой друг.
- Я ехал сюда, паша, и был уверен, что сумею убедить вас начать отвод войск немедленно. Не знаю, как будут развиваться события завтра. Я сам не мог бы вам сказать, как долго сумеем мы выдержать натиск русских... Ну хорошо, я не разделяю, но принимаю ваши соображения. Ждите и завтра. И еще день. Но если до послезавтра, до восемнадцатого, вы не получите телеграфного приказа маршала Сулеймана - какого бы то ни было, - вечером того же дня вы начнете отвод войск. Вечером. К полуночи присоединимся к вам и мы. Согласны?
Шакир колебался.
- Согласны? - повторил Бейкер.
- Хорошо. Согласен.
- Я могу считать это решение окончательным?
- Даю вам слово, Бейкер.
- Благодарю вас.
- Благодарить должен был бы я. И вообще, я даже не могу выразить...
Бейкер улыбнулся.
- Вы это сделаете, когда пришлете мне завтра на рассвете несколько батальонов подкрепления. И еще по крайней мере две батареи, пожалуйста, - добавил он серьезно. - А сейчас надо торопиться.
- Погодите! Вот кофе.
Бейкер выпил кофе, пожал Шакиру руку и хотел было уже идти, как тот вдруг обнял его.
- Я не забуду того, что вы делаете для нас, - взволнованно сказал Шакир.
"Для них я делаю это или для нас?" - спрашивал себя Валентайн Бейкер, когда линейка неслась вниз по обледеневшему склону. Снова надо было останавливаться, чтобы удержать лошадей или же подложить под колеса камни, а один раз линейка так стремительно заскользила, что он видел себя уже на краю пропасти и вздрогнул от ужаса, проклиная и свою службу, и это ночное путешествие. Но когда они наконец выехали на равнину, а затем поднялись на возвышенность к постоялому двору Беклеме, он снова спросил себя: "Для них ли я это делаю?" И снова видения старого доброго времени нахлынули на него, и опять он стал сравнивать себя с Френсисом Дрейком - пиратом пиратов, отцом империи... Знал бы Фреди, какие мысли мелькают у него в голове, сразу же назвал бы его сухопутным пиратом в линейке!..