***
У мечети Андреа засмотрелся на разгрузку патронов.
- Ты что здесь стоишь?
Это был голос его брата. Климент подхватил его под руку и увел подальше от мечети.
- Постой? Куда ты так заторопился?
- А ты чего ждешь? Чтобы тебя сцапал кто-нибудь из агентов Джани-бея?
- Давай ночью плеснем в подвал керосину и сунем горящую паклю. Ты прикинь, ведь там самое малое тысяч пять ящиков с патронами! - убежденно сказал Андреа, и было видно, что он уже успел обдумать этот план.
Климент невольно остановился.
- Ты забыл, что над подвалом лазарет?
- Турецкий!
- И все же лазарет, Андреа. Там более полутора тысяч человек.
- …каждый из них истреблял наш народ с того самого дня, как родился!.. Каждый из них убивал наших освободителей! И если поправится, опять станет стрелять, опять станет убивать!
- Ты прав, но я не могу. Не согласен. Гуманность мне запрещает это.
- Пять столетий... целых пять столетий эта их гуманность...
- Замолчи! Андреа, сзади нас фаэтон, слышишь?
Подскакивая по мостовой, их быстро нагонял фаэтон с жандармом на козлах. За жандармом виднелись два цилиндра, и, когда фаэтон приблизился, оказалось, что в нем Сен-Клер и доктор Грин, последний - с кожаной сумкой на коленях. Напротив них сидел капитан Амир.
Климент мгновенно надел преобразившую его маску почтительности и учтиво им поклонился. Из фаэтона ему ответили сдержанным кивком. Только Сен-Клер по своему обыкновению улыбнулся и, скользнув взглядом по Клименту, задержал его на Андреа, который с трудом скрывал свое волнение.
- Интересно, куда они сейчас направились?
- Ты не в меру подозрителен, - усмехнулся Климент. - Вероятно, везут Грина оперировать какого-нибудь пашу... Да, знаешь, я обнаружил в нашем лазарете тиф.
- Чтоб они все околели! - процедил сквозь зубы Андреа.
Слово "паша" напомнило ему о сегодняшней встрече, и он оживился.
- А ты знаешь, кого я видел только что?
И Андреа рассказал о том, что произошло у ворот Чауш-паши, в чем он и сейчас видел перст судьбы, хотя стыдился это признать.
- М-да, раз этот был генерал Шакир, правая рука Мехмеда Али, значит, Андреа, тот маленький - сам маршал. Командующий всей западной армией. Немец!
- Он немец?
- А ты разве не знаешь? Герр Карл Дитрих из Магдебурга. Бывший главнокомандующий, злейший враг нынешнего главнокомандующего Сулеймана-паши.
- Не хватает только, чтобы Сулейман оказался французом!
- Нет, он еврей.
- Полный набор! - воскликнул Андреа. - Я узнал, что прибыл еще и какой-то англичанин... Бейтер, нет, Бейкер-паша.
- Я его видел вчера, - сказал Климент.
- Из-за этого англичанина Джани-бей послал в Горубляны жандармов, - сказал он.
- Зачем он послал жандармов?
- Ты что, не слышал про пожар?
- Какой пожар?
Они подходили к Язаджийской мечети. Улица здесь расширялась, образуя небольшую площадь, кое-где затененную акациями, с которых осень уже сорвала покров. Вокруг площади беспорядочно теснились харчевни, лавчонки, где торговали бузой, кофейни, переполненные в этот обеденный час базарным людом, турецкими солдатами и болгарскими крестьянами, мобилизованными вместе со своими телегами на перевозку грузов.
Пока Андреа тихонько рассказывал брату, что узнал от Позитано и от шопов у бай Анани, Климент с волнением слушал, не выпуская, однако, из поля зрения сновавших по площади людей. Среди них было немало его знакомых и старых друзей, и надо было отвечать на приветствия.
- Смотри кто едет! - сказал Климент Андреа.
На площади показался фаэтон французского консула. Андреа лучше брата знал, кто в нем сидит. Из-за спины кучера он видел только огромную шляпу с перьями и блестящий цилиндр. Но о том, что Неда все еще находится в обществе французов, он догадался по тому, с каким интересом глазели на фаэтон мужчины из кофеен.
- Катается по городу с будущей свекровью, - сказал он. И вдруг почувствовал, что неприязнь к Неде, которая его мучила с утра, обратилась против зевак, бесцеремонно разглядывавших девушку.
- Что ж такого - она симпатичная старая дама. Немножко смешная, по нашим понятиям...
- Ты откуда ее знаешь?
- Наш лазарет ведь напротив консульства. Я видел ее вчера вечером, когда она приехала с генералом Бейкером.
Клименту захотелось добавить, что именно тогда он увидел впервые и миссис Джексон, но он сдержался, и то, что ему пришлось сделать над собой усилие, его рассердило.
- А с ними и мадемуазель Сесиль! - радостно воскликнул он, когда фаэтон подъехал ближе. Он любил дочку Леге, которую спас прошлой зимой от дифтерита.
В самом деле, между мадам Леге в огромной вычурной шляпе и бледной, несмотря на прогулку, Недой Задгорской примостилась двенадцатилетняя дочка консула. Она с любопытством рассматривала своими карими глазками людную площадь. Увидев Климента, который кланялся ей и улыбался, Сесиль вся вспыхнула, привстала и, помахав рукой, крикнула:
- Добрый день!.. Добрый день, господин доктор!
- Как вам понравилась прогулка, мадемуазель Сесиль? Добрый день, господин консул! Добрый день...
Последнее приветствие относилось к дамам, и те молча кивнули. Консул приказал кучеру остановиться. Климент подошел поближе к фаэтону, и Андреа ничего не оставалось, как последовать за ним.
- Позвольте представить вас моей матери, господа! - сказал любезно Леге и назвал их имена.
После мучительной прогулки, во время которой мадам Леге убедилась, что, как она и ожидала, все в этом городе - сплошная отсталость и дикость (хотя Неда ее поразила, в чем она не хотела признаться даже самой себе), ее дальновидный сын был рад представить ей и других говорящих по-французски болгар, образованных и с положением. Таких болгар он знал несколько. Но к доктору Будинову консул испытывал живейшую симпатию и благодарность. О брате доктора ему было известно, что тот путешествовал в далеких краях и говорил на довольно дурном французском языке.
- Док гор Будинов - наш домашний врач, мама! - пояснил он старой даме, которая, не раскрывая рта, потому что у нее не хватало передних чубов, растянула в улыбке густо напомаженные губы и закивала с неожиданным интересом.
- Доктор Будинов меня вылечил, бабушка! Помните, я вам писала о нем? - горячо заговорила девочка. - Это самый замечательный доктор во всей Турции!
- О! О!.. Вы просто мне льстите, мадемуазель Сесиль!
Андреа слушал, не вникая в смысл разговора. Когда наконец и он научится вести светскую беседу? И научится ли? Станет ли таким, как Климент? Нет, не станет!.. "Да мне это и не надобно, - подумал он и перевел взгляд со старой дамы на консула и Неду. - Этот господин Леге годится ей в отцы! Сколько он еще продержится? А ей самое большее двадцать". Андреа встретился с Недой глазами, но она быстро отвернулась. Обижена? Или расстроена? Неожиданно в хоре голосов он услышал голосок Сесиль.
- Я буду очень рада, если придет и ваш брат, господин доктор... Будет очень весело. Папа, я прошу тебя, пригласи и другого господина Будинова.
- Прошу и вас пожаловать к нам, - любезно сказал консул, обращаясь к Андреа. Тот, застигнутый врасплох, понял только, что говорят о нем. Но куда пожаловать? Где будет весело?
- Благодарю, - ответил он, не подавая вида, что не слышал разговора.
Обменявшись еще несколькими фразами, они попрощались. Но прежде, чем фаэтон отъехал, Андреа поймал еще один взгляд прекрасных золотистых глаз. Что-то было в этом сразу скользнувшем в сторону взгляде. Гордость? Пренебрежение или ненависть? Нет, нет... Он не мог определить, что именно, но, пока они выбирались из толпы, продолжал размышлять над смыслом этого "что-то".
- Собственно, по какому поводу нас приглашают и куда? - спросил Андреа брата.
- Это неважно. Тебя пригласили из приличия. Потому что девочка настояла.
- Но куда нас приглашают, я так и не понял!
- В четверг день рождения Сесиль, и по этому случаю консул устраивает небольшой прием.
- Прием? В честь этой малявки?
- Ты заблуждаешься. День рождения - только предлог. Вероятно, он хочет, воспользовавшись случаем, собрать кое-кого из важных персон. Может быть, приедет и какой-нибудь паша, комендант, например.
- Ты пойдешь?
- Я не могу не пойти. Я их домашний врач.
Какое-то время братья шли молча. И вдруг Андреа заявил:
- Я пойду тоже.
Климент встревожился, как бы брат чего не натворил на этом приеме.
- У тебя нет подходящего костюма, - сказал он наконец.
- Я надену твой петербургский фрак.
- А я?
- А ты пойдешь в своем новом мундире. Ты ведь говорил, что он тебе к лицу!
- Не иронизируй, Андреа! Я тоже могу тебя поддеть - вечно нападаешь на иностранцев, а как только представилась возможность попасть в их общество...
- Ты забыл про Дяко?
Климент поколебался.
- Ты прав, - сказал он наконец. - Мы пойдем туда оба.