- Капитан Амир-бей, адъютант коменданта, - представила турка Маргарет леди Эмили. - Один из вернейших друзей того трудного дела, которому я себя посвятила, моя дорогая! Капитан, вы, вероятно, уже знаете о прибытии госпожи Джексон?
- Я рад, что вы на нашей стороне, сударыня, - сказал с поклоном турок по-французски, вкрадчивым почтительным голосом, продолжая, однако, бесцеремонно разглядывать ее своими искрящимися глазами.
- Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу помощь, капитан?
- Такая обязанность будет для меня истинным удовольствием, сударыня.
Был ли какой-то скрытый смысл в его словах? Маргарет Джексон думала, что был.
Виконтесса спешила, и Маргарет, которой вдруг захотелось задержаться в мечети, пришлось последовать за нею.
***
- Я тебе нужен, Амир? - спросил Климент, как только двери мечети закрылись за важными гостьями.
- Благодарение аллаху, ты мне пока еще не потребовался, - насмешливо ответил молодой капитан и, тотчас вспомнив о цели своего прихода, направился к Сен-Клеру. - Я к вам, майор-эфенди!
Климент поспешил отойти, притворившись, что поглощен осмотром раненых, но не спускал глаз с обоих офицеров. Капитан Амир о чем-то рассказывал с мрачным возбуждением, англичанин его слушал, не прерывая. "О чем они говорят, - с тревогой думал Климент. - Майор отлично владеет собой, лицо у него каменное, но именно это его выдает..."
- Доктор Будинов! - услышал Климент голос Сен-Клера.
- Я к вашим услугам.
- Попросите, пожалуйста, доктора Грина. Если это необходимо, замените его в операционной, он должен тотчас же уехать со мной.
Грин поедет с ним. Это уже снимало всякую таинственность. Напряжение отпустило Климента, он с готовностью улыбнулся, сказал по-английски "сию минуту" и пошел к операционной.
Глубоко посаженные глаза доктора Грина сверкали от возбуждения.
- Только что оперировал очень интересный случай, Будэнов, - объявил он ему и сразу же пустился объяснять, куда вошла пуля и где засела. При этом он не скрыл, что подобный случай был описан в хирургической литературе в прошлом году Бергманом.
- Разумеется, он потерпел неудачу, - сказал Грин. - С этими его поперечными разрезами. Поэтому я использую... - И он опять углубился в профессиональные объяснения, которые Климент слушал с увлечением.
- И вам удалось извлечь пулю? Вы его спасли?
Грин пожал широкими плечами.
- Теоретически - да. Если у него сердце здоровое, все будет хорошо, я уверен!
Он опять стал рассказывать о деталях произведенной операции, но Климент его прервал:
- Майор Сен-Клер ждет вас по очень срочному делу.
- Какому?
- Не знаю. Вероятно, оперировать какого-нибудь раненого пашу.
Сосредоточенный взгляд Грина напомнил ему о его собственном открытии. Он рассказал о сыпном тифе. Но как отличалось это его сообщение от составленного им заранее! Желание взять верх казалось ему теперь тщеславным, глупым. Он почувствовал усталость. И все представилось ему бессмысленным. Только одного жаждала его душа - уйти отсюда, оказаться дома, среди своих, среди книг, которые давали ему спокойствие и отдых...
- Идите обедать, - сказал Грин. - Если почему-либо я задержусь, после обеда замените меня в операционной.
Помыв руки и надев мундир, Климент вышел из мечети и полной грудью вдохнул влажный осенний воздух, упиваясь его свежестью.
Он направился было уже домой, как вдруг лицо его выразило удивление и тревогу. Неподалеку от мечети, в улочке, ведущей к дворцовому саду, стоял Андреа. Засунув руки в карманы и вытянув шею, он сосредоточенно наблюдал за грузчиками, которые через задний двор носили какие-то ящики в подвалы мечети. "В Плевен" было намалевано большими черными буквами на каждом из них, и Климент, который не сомневался, что в ящиках патроны, с ужасом подумал, что из-за малейшей небрежности мечеть со всеми ее обитателями может взлететь на воздух. "Какое безумие!" - прошептал он и поспешил к брату, чтобы увести его отсюда, пока его чрезмерное любопытство не привлекло внимания кого-нибудь из агентов Джани-бея.
Глава 12
Андреа наверняка проспал бы до обеда, если бы маленький Славейко не влез к нему на кровать и не разбудил его.
- Отстань, - отмахнулся он от мальчика. - Отстань, не буду я сейчас играть...
Голова трещала. Поташнивало. "От голода", - решил он, вспомнив, что накануне вечером не съел ни крошки. Он встал, оделся - кто-то почистил его костюм, - посмотрелся в зеркало, увидел, как оброс, и спустился в кухню.
- Дядечка соня!.. Дядечка соня!.. - распевал маленький Славейко, прыгая у него под боком со ступеньки на ступеньку.
Андреа шутливо потрепал его за ухо. Но догадался, что ребенок повторяет услышанное от взрослых, и отослал его играть во двор, а сам вошел в кухню.
Там никого не было. Тем лучше, подумал он. Ему было бы стыдно смотреть матери в глаза. Он побрился, умылся, закусил тем, что нашел, и заторопился в школу. Десять часов. Ученики, если они и пришли, наверное, уже потеряли всякое терпение.
Во дворе он увидел телегу, запряженную парой волов. Хозяин, худой долговязый шоп в овчине с головы до пят, стоял в полусогнутом положении в телеге и кидал кочаны капусты Женде и мальчику-слуге, а те наполняли ими большую корзину. "А-а, нынче вторник, базарный день, - догадался Андреа. - Вот я и зайду попозже к бай Анани!.." Когда-то в бунтарские времена притулившийся позади Соляного рынка постоялый двор бай Анани слыл комитетским, и до сих пор в базарные дни там по привычке останавливались самые смышленые шопы из окрестных сел. Проходя по двору, Андреа думал о том, что надо сегодня же распространить принесенные Дяко новости, прикидывал, как бы это лучше сделать, и потому не слышал, что ему сказала Женда, любившая задирать деверя.
Он хотел было отчитать ее, но взгляд его остановился на фаэтоне французского консульства, который дожидался кого-то у ворот соседа. Сытые белые лошади нетерпеливо рыли землю копытами. На козлах между воткнутыми по бокам флажками посасывал свою глиняную трубочку дед Калимера.
- Что так рано по гостям поехали, дед Калимера? - язвительно спросил Андреа, подойдя к фаэтону.
- Служба, учитель, - невозмутимо ответил возница. - По чорбаджии и деньги, по деньгам и служба.
- Ну как, дело к свадьбе идет?
- Известно... Что началось, тому быть! И ты подумай о себе, учитель... И тебе пора...
- Больше мне и думать не о чем! - сказал Андреа.
Он уже хотел идти дальше, как вдруг приоткрытая калитка в массивных воротах распахнулась и, продолжая спорить с кем-то находившимся во дворе, на улицу выпорхнула Неда Задгорская.
Андреа невольно остановился, чтобы дать ей дорогу. Неда, как всегда для выезда, была одета продуманно и изящно. На ней была надвинутая на лоб модная шляпка с вуалеткой, затенявшей ее золотистые глаза; она грациозно опиралась на длинный зонтик. В своем коротком манто из зеленого бархата, с этим дорогим изящным зонтиком девушка на фоне серых стен казалась ярким экзотическим цветком. Заметив Андреа и узнав его, Неда испуганно замерла на месте: она подумала, что он пьян, но, увидев, что он уступает ей дорогу, устыдилась своей мысли и решила, что он болен и оттого так бледен. Она улыбнулась и ответила на его приветствие, хотя он поздоровался и не так любезно, как здоровались другие знакомые ей молодые люди.
- Приятной прогулки! - многозначительно сказал Андреа.
Они видели друг друга ежедневно из своих окон, встречались на улице, но разговаривали редко, всегда мимоходом и с недомолвками, которые задевали ее и обижали.
- Благодарю, - ответила она, озадаченная его тоном, и почувствовала, что ей надо объяснить, куда она едет. - Вчера приехала из Парижа мать господина Леге. Мы хотим показать ей наш город.
- А-а! Археологические раскопки. Картины Востока. Ясно!
- Я тебя не понимаю!
Но, еще не договорив, Неда почувствовала, что слишком хорошо его понимает, и вспыхнула.
- Думаю, что тебе выгоднее ей ничего не показывать.
Он смотрел на нее дерзко, испытующе и словно читал в ее душе. Эта его манера и отпугивала Неду и заставляла выделять его изо всех своих знакомых.
- Спасибо за совет. Извини, меня ждут.
Сознание, что ему удалось ее поддеть, наполнило его злорадством. "Пускай знает, что люди не слепые и видят все их хитрости", - думал он с беспричинным ожесточением, глядя, как она, гордо вскинув головку, поднимается в фаэтон.
- Мое почтение господину жениху! - крикнул он, когда Калимера натянул поводья и фаэтон тронулся.
"Наглец, - думала она, откинувшись на мягкую спинку сиденья. - И что он имеет против меня? Что я ему сделала? А я-то, дура, когда-то была в него влюблена... Дневник вела целый год в пансионе для него, чтобы ему отдать. Девчоночья сентиментальность. Надо найти тот дневник и сжечь!"
Мысленно она подбирала слова, чтобы его побольней обидеть. Пьяница, развратник... Но последнее показалось ей несправедливым. "Я не имею права утверждать того, о чем только слышала, пусть и от Филиппа", - сердясь еще больше, решила она и заставила себя думать о чем-нибудь другом, более достойном.
Более достойным, по ее мнению, был Леандр. А мысль о Леандре напомнила ей о том, куда она едет и что ее ждет. Она встрепенулась и забыла об Андреа и о его странном поведении. Даже Леандр показался ей сейчас не таким привлекательным, как всегда. "Унижения, унижения, - мысленно повторяла она. - Боже мой, унижения на каждом шагу"...