Старичок порылся в кошельке и, поторговавшись в меру, купил фитили. Невтон прижал рублевку к щеке и послал воздушный поцелуй Кериму Аджару. Тот по-приятельски моргнул ему: мол, с нами не пропадешь.
- Када заниматься будим? - спросил мастер.
- Приходи вечером.
Я вошел к Пуни и рассказал про сценку, которую наблюдал.
- А наш Керим Аджар - большой оригинал. Дал себе слово научить этого Невтона нормально разговаривать. Невтон знает три языка и на всех говорит одинаково. Мечтает стать проводником. Вот наш профессор и занимается с ним. Учит грамоте. Надолго в Тифлис? Как родные? Не надоело в этом вашем Харагоули?
- Дядя Диего, вчера мы получили одно письмо. Из Парижа. В нем написано о моем отце.
И я рассказал обо всем, что узнал за эту ночь.
Кристин, услышав о письме, вышла к нам. Она сказала, что я сильно изменился и вырос. Мне об этом говорили многие тифлисские знакомые. Но сегодня я и сам чувствовал, что вырос.
- Ты знаешь, о каком письме говорит Отар? - спросил Пуни.
Я во всем доверял этой семье. И дал им почитать письмо Лагинского. Еще я его покажу Тенгизу. И больше никому.
Пуни читал долго и внимательно, аккуратно переворачивал страницы и отдавал прочитанное Кристин.
- Я никогда в этом не сомневался… В том, что твой отец был абсолютно честным человеком. И рад, что теперь и другие узнают об этом.
Слегка прихрамывая и проклиная по привычке свой ревматизм, Пуни спустился в подвал и вскоре вернулся с кувшином, заткнутым кукурузным початком.
- Давайте выпьем.
Он первый раз налил мне столько же, сколько себе.
- Выпьем, Кристин, за молодого человека, который сегодня стал мужчиной. - Пуни положил мне руку на плечо.
Не знаю почему, но я вспомнил, как два дня назад хохотал над каким-то не очень смешным анекдотом, который рассказывал Ачико.
Два дня назад - это было давно.
Я засиделся у Пуни, и мы с мамой чуть не опоздали на поезд.
Если бы год назад меня спросили, кем я хотел бы стать, ответил бы не задумываясь. Лето, проведенное на раскопках, убедило меня в том, что нет на свете интересней науки, чем археология. Руководитель экспедиции Геронти Теймуразович Инаури был для одних учителем, для других профессором, а для меня богом. Теперь он мечтает о Колхиде, о какой-то горной деревеньке Вани. О Вани ходят разговоры! Во время большого дождя по улицам плывут старинные золотые монеты. Ребятишки играют на монеты в кочи - бабки. Рассказывают, что недалеко от деревни, под горой, древнее поселение. Еще не разгаданное и не раскопанное. Когда показали Геронти Теймуразовичу разные поделки из золота, он лишился сна. Вечера проводит в библиотеке, а часы, свободные от чтения лекций, отдает тому, что называет "пробить экспедицию" - настаивает, уговаривает, требует, убеждает. Ему говорят: "Откуда взять деньги?", а он отвечает: "Я вам такие ценности добуду, которые ни за какие деньги не купишь. И не продашь тоже, потому что, когда вы на все это своими глазами посмотрите… поймете, для чего аргонавты плыли к нам, за каким золотым руном".
Между прочим, дочь у Геронти Теймуразовича Циала - весьма своенравное существо. Для своих пятнадцати неполных лет слишком самостоятельна, Мать ее скончалась при родах, воспитывала Циалу сестра Геронти Теймуразовича. Племянница была для нее роднее дочери. Отец, занятый своей археологией, в воспитание Циалы не вмешивался, считал, что все само собой образуется. Дочь не знала ни в чем отказа… Я не позавидовал бы ее будущему мужу.
Циала окрестила меня Крошкой (я переходил в десятый класс, рост у меня был 178, а вес - 70). Она попросила меня принести из родника воду, я взял кувшин, а она сказала:
- Одну минутку, Крошка, - нырнула в палатку и принесла еще один кувшин, - чтобы не ходить четыре раза, лучше сходить два.
Она подумала, должно быть, что может командовать мной. Извиняет Циалу одно - работает со смыслом; у нее молено поучиться, как вести опись найденных вещей, как обращаться с черепками и как фотографировать - тоже.
Я немного отвлекся.
Филологом я стать не собирался. Мать говорила мне о том, чем занимались отец и дед. Я же не чувствовал в себе призвания к лингвистике. Мне казалось, что языковедами люди становятся только в старости, когда, намаявшись, тянутся к нехлопотливому делу, запирают себя в книгохранилищах и начинают искать какие-то исчезнувшие слова да сравнивать разные языки. Такая жизнь была не по мне. Пока я знаю, что люблю археологию, баскетбол и, кажется, немножко Циалу, хотя это существенного значения не имеет.
Между прочим, Циала играет в шахматы. Возит с собой партию, которую вместе с книгой "Вепхисткаосани" принесла в приданое мужу ее мать. Рассказывала, что был такой обычай в Грузии. Я не показал виду, что имею по шахматам вторую категорию. Она предложила сыграть. Чтобы доставить ей удовольствие, я решил первую партию проиграть. Мы только начали, как к нам присоединился Ачико Ломидзе, такой же, как я, практикант, человек, берущийся за что угодно, но ничего не умеющий доводить до конца. Он начал подсказывать Циале невпопад; делая вид, что поглощен шахматами, он клал руку на плечо Циале, она не обращала на это внимания, но я-то обращал.
Этот полный молодой человек, преисполненный чувства собственного достоинства, казался мне просто-напросто хвастуном. Циала, чтобы позлить меня, принимала его ухаживания.
- Крошка ошибся, Крошка ошибся, сейчас мы возьмем его коня, - победно затараторил Ачико, - бери же, бери!
- Пончик, не лезь. Возьмешь коня, получишь мат, - спокойно сказал я.
Я не знаю, как это получилось, что я назвал его Пончиком. Я никогда не думал, что он похож на пончик. Но Циала засмеялась, и этого было достаточно, чтобы Ачико возненавидел меня.
- Как это мы получим мат? - засуетился он.
- Очень просто, - ответила Циала, - даст шах, мы отойдем королем, он пожертвует ладью и через два хода заматует.
- А-а-а, - неопределенно произнес Ачико. - Ну хорошо, эту партию ты проиграешь, потом сыграю я.
- Не думаю, что это будет очень-очень интересно.
- Я тоже так думаю. Но мы можем сделать так, что будет интересно. Давай играть на рубль.
У меня до получки оставалось два рубля сорок копеек, жить надо было еще пять дней, но я решил, что не могу проиграть такому слабому партнеру, и согласился.
Циала, не доиграв, уступила нам.
Ачико начал белыми, к середине партии я выиграл пешку, дела его шли все хуже, он начал подолгу задумываться. Потом взял в руки ферзя, повертел его, поставил назад и сделал ход слоном. Я кашлянул, давая понять, что он обязан играть ферзем. "Тронул - ходи" - правило, которое должен уважать каждый шахматист.
Ачико сделал вид, что не понял намека. Я подумал: черт с ним, все равно у меня хорошая партия, я ее выиграю.
Но потом все больше думал об Ачико и все меньше о партии. Я понял, что он совсем не имеет самолюбия. Не понимает, как все это выглядит со стороны. Есть такие люди, которым на это наплевать.
Ачико сопел, кашлял, когда был ход за ним, и насвистывал, ужасно фальшивя, арию тореадора.
- Циала, прошу тебя как судью, скажи партнеру, пусть перестанет терзать несчастного тореадора и даст спокойно доиграть.
Мы разговаривали по-грузински. К той поре я довольно сносно владел языком, но вот твердое "к" и гортанное "г" удавались мне не очень.
- Моя твоя не понимает, - сказал по-русски Ачико и продолжал насвистывать.
Мне захотелось выиграть как можно быстрей. Я сделал один плохой ход, потом, стараясь тут же исправить его, сделал второй такой же плохой.
Ачико потирал руки. Циала сжала мне локоть и показала на белого коня, который мог после шаха сделать вилку. Ачико перехватил ее взгляд, посопел-посопел и сделал правильный ход. Мне предстояло расстаться с фигурой. Партия шла под откос. Но в этот момент ко мне пришла идея.
Я схватился за коня, задумался, поставил его на прежнее поле и сыграл королем. Я догадывался, что за этим последует. Он кашлянет и скажет: "Вам ходить конем".
Ачико кашлянул:
- Вы дотронулись до коня и обязаны ходить им.
Я только этого и ждал.
- Скажите, - спросил я по возможности спокойно, - а сами вы не поступили таким же образом в этой партии?
- Поступил.
- Почему же вы не сыграли фигурой, до которой дотронулись?
- А вы меня не попросили. Если бы вы потребовали это, я сыграл бы. А вот я требую, чтобы вы сыграли конем.
Не знаю, как это случилось, но шахматы - и доска и фигуры - взлетели на воздух. Циала осуждающе посмотрела на меня.
- Платите рубль, - тоном прокурора произнес Ачико.
- А этого не хочешь? - поинтересовался я, протянув к носу партнера фигу.
- Ты должен ему рубль, - сказала Циала.
Этого я не ждал, Что она понимала в нашем споре?
Или правда симпатизирует Ачико Ломидзе?
Я подумал о том, что вряд ли у меня когда-нибудь еще появится желание оказаться в одной экспедиции с этими двумя молодыми людьми.
Я достал рубль, положил его под доску и сказал, что всегда готов к услугам Ачико, если ему еще захочется сыграть со мной.
- Нет, мне вряд ли захочется, - беззастенчиво ответил тот, - тем более что мы уже выяснили, кто из нас играет сильнее. - И Ачико аккуратно сложил и спрятал рублевку в кошелек.