И все. Он как будто ушел: шторы задернулись, прикрыв двухминутное окошко утренней общительности, отведенной им для матери. Я сползла с софы и поставила чайник. Следующей спустилась Молли, уже в школьной форме. Она уставилась на меня:
- Ты же сказала, что уезжаешь.
- Вернулась. Соскучилась по вам.
- А мы нет. Правда, Том?
От Тома никакого ответа. Вот, очевидно, и все, что мне осталось: неприкрытая агрессивность со стороны дочери, молчаливое безразличие сына Разумеется, все это чистая, беспримесная жалость к самой себе, и на самом деле они вовсе не агрессивны и не равнодушны: просто они дети, способные принимать и разделять отношения взрослых, царящие в семье. В том числе и утреннее настроение, и даже то, что случилось прошлой ночью.
Последним торжественно появился Дэвид, как всегда в майке и трусах до колен. Он пошел ставить чайник, который, к его несказанному удивлению, уже стоял на плите. Только потом, осмотревшись мутным оком по сторонам, он попытался найти объяснение столь неожиданной активности чайника. В результате обнаружил меня, раскинувшуюся на софе.
- Что ты здесь делаешь?
- Приехала посмотреть, как ты справляешься со своими родительскими обязанностями в мое отсутствие. Я поражена, Дэвид. Ты встал последним, дети сами готовят себе завтрак, телевизор дымится…
Тут я несколько покривила душой - поводов для наступления не было, жизнь текла своим чередом, вне зависимости от моего присутствия или отсутствия, но, по собственному опыту зная, что произойдет дальше, я нанесла упреждающий удар.
- Вот как, - сказал он. - Сошла с дистанции на день раньше. И что, стало легче, когда ты вывалила на меня этот мусор?
- Я была не в настроении.
- Да уж, могу себе представить. Теперь это так называется. И что же это было у нас за настроение, позвольте полюбопытствовать?
- Может, после поговорим? Когда дети уйдут в школу?
- О да, конечно. "После". - Заключительное слово прозвучало с особой выразительностью - с какой-то глубокой завораживающей оскоминой, словно бы за мной давно закрепилась привычка оставлять все напоследок, пользуясь подобными отсрочками. Как будто основная проблема наших взаимоотношений состояла исключительно в моей навязчивой идее откладывать все на потом.
Я рассмеялась, чтобы слегка снять напряжение.
- В чем дело?
- Что страшного может случиться, если мы перенесем наш разговор на потом?
- Как трогательно, - ответил Дэвид на это, никак не объясняя почему.
Конечно, ему досталась мучительная роль бросаемого супруга, и оповещать обо всем детей вроде бы ни к чему, но кто-то же из нас должен думать как взрослый человек, пусть хотя бы временно поступать по-взрослому - покачав головой, я взяла сумочку. Я собралась подняться наверх и лечь в постель.
- Счастливо, детки, приятно провести день.
Дэвид непонимающе смотрит на меня.
- Куда это ты собралась?
- Устала до чертиков.
- Мне кажется, одна из проблем с нашим распределением обязанностей по дому состоит в том, что у тебя нет времени даже забросить детей в школу. Похоже, ты пренебрегаешь своим материнским долгом.
На работу я отправляюсь раньше, чем у детей начинаются занятия в школе, что освобождает меня от такой развозки. Хотя мне это и на руку, я все же непрестанно жалуюсь на отсутствие времени, которое можно было бы потратить на детей. Дэвид, само собой, знает, что я вовсе не горю желанием отвозить детей в школу, отчего сейчас испытывает особый восторг, припоминая мне мои прошлые сетования. Дэвид, как и я, преуспел в искусстве семейной войны, и в этот момент я не могу не восхититься его коварной находчивостью. Хорошо сыграно, Дэвид. Мои аплодисменты.
- Я же полночи провела на ногах.
- Ничего страшного. Им это нравится.
Подонок.
Конечно, я уже и раньше подумывала о разводе. Да и кто не подумывал? Я грезила о своем разведенном состоянии, еще не успев выйти замуж. В своих фантазиях на эту тему я была хорошей, профессиональной матерью-одиночкой, которая поддерживает фантастические отношения с бывшим мужем - сидит с ним на тоскливых и утомительных родительских вечерах, занимаясь перелистыванием семейных альбомов и всякими подобного рода делами. А еще я мечтала о череде мимолетных романов с богемными юношами или мужчинами постарше (если хотите "его" представить, посмотрите на Криса Кристоферсона в фильме "Алиса здесь больше не живет", мой любимый фильм в семнадцатилетнем возрасте). Эту же фантазию я лелеяла в ночь накануне замужества, когда я ожидала от Дэвида каких-то особенных слов, которых он так и не сказал. Наверное, причиной этих проблем была нехватка причуд и заскоков в моей биографии: я росла в зеленом пригороде (Ричмонд), мои родители были и по-прежнему остаются счастливой парой, в школе я числилась отличницей, сдала экзамены, поступила в колледж, получила хорошую работу, встретила прекрасного человека и получила от него предложение. Единственным извращением в моей жизни были эти девичьи грезы о жизни после развода, на которых я и сконцентрировала свою нерастраченную ментальную энергию.
Я даже представляла себе момент расставания. Мы с Дэвидом смотрим путеводители для туристов: ему захотелось в Нью-Йорк, а мне приспичило на африканское сафари, - и вот тебе повод для бесконечных забавных пререканий: "нет, я сказал!" - "нет, я сказала!", перерастающих в скандал - мы глядим друг на друга влюбленными глазами, смеемся и сходимся на том, что пора разлетаться. В итоге он поднимается по лестнице вверх, собирает чемоданы и отправляется восвояси, быть может, в дом напротив. Чуть позже в этот же день мы собираемся вместе за ужином, каждый со своим новым партнером, которым успели обзавестись в течение дня, и с самодовольным видом пылко их терзаем.
Теперь совершенно ясно, насколько все это фантастично и несбыточно. Я уже начинаю подозревать, что тоскливые вечера, проведенные над семейными альбомами, тоже могут не сработать - в смысле, тоже могут оказаться утопией. Скорее всего свадебные фотографии из альбома окажутся разрезанными надвое. Зная Дэвида, нетрудно это предположить - может, он уже "поделил" их прошлой ночью после телефонного разговора. Все это кажется настолько естественным и само собой разумеющимся, что стоит призадуматься: если люди так ненавидят друг друга, что даже проживание под одной крышей становится невозможным, то тем более невероятной представляется перспектива послеразводных встреч и пикников. Проблема моих фантазий заключается в том, что они всегда перескакивают от счастливого бракосочетания к счастливому разводу - но между свадьбами и разлуками случается немало других безрадостных вещей.
Я села в машину, забросила детей в школу и вернулась домой. Дэвид уже заперся в своем кабинете. В этот день ему не надо было сдавать материал в газету, стало быть, он либо работал над брошюрой для какой-нибудь компании, за что ему платили деньги, либо строчил свой роман, за который ему не платили ни шиша. Большую часть времени он проводил над романом, что и было единственным источником напряжения, когда у нас случались размолвки. Выяснялось, что я должна поддерживать его, как творческую личность, присматривать за ним, опекать его и всячески помогать ему полностью самореализоваться. А мне хотелось порвать этот глупый роман в клочки и заставить Дэвида найти подходящую работу. Мне уже довелось ознакомиться с его ненавистной писаниной. Назывался роман "Ревнители Гринписа". Это была сатира на британскую постдиановскую цивилизацию. Последняя часть, с которой я и ознакомилась, была целиком посвящена тому, как персонал "Ревнителей Гринписа", компании, продающей банановый локтевой крем и лосьон для ног с запахом сыра бри, а также кучу прочего забавного и бесполезного косметического барахла, проводит совещание по поводу ослика, которого они усыновили, а теперь он умирает - требуется семейный консилиум, чтобы решиться на эвтаназию. Конечно, литературный критик из меня никакой, хотя бы потому, что я уже давно не читаю художественной литературы. Было время, когда я была совсем другой, была более счастливым, более востребованным и любопытным человеческим существом, а теперь я каждый день засыпаю с "Мандолиной капитана Корелли", открытой на главе, которую так и не смогла дочитать после полугода попыток. (В чем, кстати, нет вины автора, уверена - книга и в самом деле увлекательная, как рассказывала мне о ней подружка Ребекка. Виноваты мои отяжелевшие веки.) Но, даже понятия не имея о том, какой должна быть читабельная литература, могу сказать, что из "Ревнителей Гринписа" получится жуткий роман: полный ядовитых наигранных шуточек и преисполненный самодовольства. В общем, напоминающий самого Дэвида - а именно то, во что он превратился за последние годы.
На следующий день после того, как я прочитала отрывок из романа Дэвида, у меня на приеме оказалась беременная женщина с мертвым плодом - ей предстояло пройти мучительную процедуру родов, заранее зная, что ее труд обречен. Конечно, я порекомендовала такой же консилиум и тут же вспомнила о Дэвиде с его зубоскальным шедевром - естественно, я не преминула уколоть его вечером тем, что единственную возможность выплачивать ежемесячный залог за дом нам обеспечивает то, что я рекомендую, и то, что он считает ниже своего достоинства. Хороший выдался вечерок.