Наташа растерялась, не знала, как ей к этому отнестись. Но Мура прибавила вдруг.
– Да у нас даже есть номер его телефона! Мы можем вызвать его по телефону!
Как ни странно это все было, даже подозрительно, – Наташа решилась. Все равно! Уж слишком тяжко ждать.
Взяла себя в руки. Опять сделалась веселой француженкой. Мура увлекла ее, смеясь, за собою. Расспрашивала, сколько слов знает она по-русски, и выведывала насчет Юрия.
Саша Левкович молчаливо следовал за ними. Он очень скучный был последнее время.
Глава двенадцатая
Забава
– Вот, пожалуйте, как раз по телефону вас спрашивают, – сказал швейцар Двоекурову, когда тот опускался по лестнице.
Юрий терпеть не мог этих телефонных вызовов. Особенно из своей василеостровской квартиры, где телефон был внизу. И швейцару запретил раз навсегда его тревожить. Но теперь уж все равно, идет мимо.
Лениво взял трубку.
– Ну, кто там?
– Ха, ха, ха! Нельзя ли повежливее! C'est moi, Moura.
Юрий сделал досадливое движение.
– Вы, Мура? Что такое? Саша просил что-нибудь сказать?
– Ах, Боже мой, почему Саша! Я сама имею вам нечто сказать!
– Что же?
– Сейчас. Не будьте нетерпеливы. Comme il est grincheux!
– Я занят, Мура, я ухожу.
– Нет, нет! А если уходите, то приезжайте к нам. Вот, в самом деле! Здесь вам сюрприз. М-elle Therese у нас. Для нее-то я вам и звоню. Ей необходим ваш адрес. А на письма вы не отвечаете.
– Какие письма? Какая Тереза?
– Ах, Боже мой! Очаровательная Тереза, которая стоит около меня и жаждет вас видеть. Желала бы проникнуть в наш разговор, но ничего не понимает. Да пусть сама говорит!
Слышно было французское тараторенье Муры, и затем другой голос, показавшийся Юрию чуть-чуть знакомым, стал говорить, тоже по-французски, о каких-то письмах на Фонтанку, о свидании, о прежнем времени…
– Извините, я вас не знаю…
Ему послышалось отчаяние в голосе говорившей, хотя болтала она скоро и веселые вещи. И так, будто он давно узнал ее и очень рад встретиться с m-elle Therese.
"Мурка, очевидно, слушает, – подумал Юрий. – Тут что-то не то". И сказал по-русски:
– Да вы не одна? Вас просто стесняют? Вы понимаете?
– Mais oui, mais oui, – радостно зашелестело в ответ.
– Вы сейчас у Левковичей?
Опять облегченный французский ответ.
– Так подождите, я сейчас приеду. Там видно будет. Ваше имя Therese Duclos?
Он бросил трубку и вышел из подъезда. Мысли его были за сто верст от Наташи, поэтому он и не узнал ее голоса. В чем дело? Любопытство разгорелось, было весело.
Он давно не был у графини, а туда, очевидно, эта фальшивая француженка и писала. Заехать разве за письмом. Не стоит. Так интереснее.
И вдруг перестало быть весело. Пришло в голову, что это не какое-нибудь забытое любовное приключение, а опять эти старые "дела". Ну, конечно. Как он сразу не догадался! Просто потому, что не думал о них давно. Переодеванья, скрыванья… Только все-таки кто же это? И почему Левковичи? И он, Юрий, зачем понадобился?
Ну, что ж делать. И Юрий улыбнулся. С ними так скоро не распутаешься. Да и они недурные люди. Жаль не помочь, коли к случаю придется.
Подъезжая к дому Левковича, Юрий взглянул на часы. Собственно, он торопился в другое место. Ну, на десять минут. Только взглянет на эту загадочную знакомку.
Мура принесла Левковичу хорошее приданое, жить они могли недурно. Однако вся квартира была какая-то безалаберная, беспорядочная, все новое уже казалось старым. Кушетки и диваны, на которых валялась Мура, – яркие, глупые, подушки взлохмаченные; нельзя было понять, живет ли тут кокотка или пять человек детей.
Юрий хотел пройти к Саше в кабинет, но из столовой вылетела раскрасневшаяся Мура.
– Ага, прилетели небось! Идите, идите, скорее! Она – прелесть, надо признать! Мы уже подружились. Только о вас она ничего толком не рассказывает.
И Мура, ребячливо шумя, тянула его за рукав.
Вошел в столовую, взглянул быстро – увидел стройную фигуру, старающееся улыбаться смуглое лицо под громадной шляпой, светлые, точно пустые глаза, – и сейчас же узнал, кто это. Мало того: даже как будто понял, почему на ней такая шляпа, почти догадался, зачем она здесь и зачем он, Юрий, ей нужен.
Опять надо чужими делами заниматься. Ну, скорее кончить. Ничего трудного и серьезного он делать для нее не будет. Лучше пусть и не требует.
Началась болтовня. Юрий, глядя в Наташино лицо, стал бояться, чтобы она себя не выдала. А ему не хотелось объясняться с Левковичами. Особенно Мура его раздражала. И надо же, такая глупая случайность! Увезти, что ли, Наташу с собой? Нет, Мура еще хуже пристанет.
– А Саши нет дома? – спросил он вскользь.
– Дома! Сейчас его притащу! И Мура выскочила из комнаты.
В ту же секунду Наташа быстро наклонилась к Юрию и прошептала:
– Вы будете у меня сегодня?
– Сегодня… не могу.
– Завтра?
– Постараюсь… утром. Но не обещаю. Очень трудно завтра.
– Боже мой!
Наташе это казалось несчастьем. Неизвестно, почему. Ведь ждала же она целую неделю. Но, быть может, оттого и не могла больше ждать ни дня.
– Вы знаете адрес Михаила?
– Я? Нет, не знаю.
Она побледнела и вдруг совсем потерялась. Слышны были раскаты Муриного голоса вдали. Сейчас, конечно, придет.
Юрий между тем соображал, что ему делать с Наташей, как помочь делу. Подумал еще – и вдруг веселая, почти шаловливая мысль пришла ему в голову. Какой день завтра? Суббота? Отлично.
Он, улыбаясь, кивнул Наташе головой. Она не поняла, но ободрилась и ждала.
– Здравствуй, милый, – говорил Юрий Левковичу. – Ты был занят? Мурочка тебе помешала? Я тоже занят, сейчас ухожу. Только вот хочу сейчас написать у вас рекомендательное письмо для этой очаровательной моей приятельницы. Два слова, нужный нам человек как раз сегодня принимает. Мурочка, можно у вас?
– Конечно. Кому? Кому?
Она вскочила и побежала вперед. Юрий пошел за ней.
– Много будете знать – скоро состаритесь.
Наташа осталась вдвоем с Левковичем. Молчала. Ей почему-то неприятно было притворяться перед ним, сыпать фальшивые французские слова. И устала от глупой комедии, и жалко было этого нахмуренного, бледного человека с добрым лицом. Он казался не то больным, не то глубоко опечаленным, страдающим. Совестно лгать перед ним.
Вернулась вертлявая Мура. Вскоре вошел и Юрий, держа в руке незапечатанный конверт.
– Вот письмо. Вы его прочтите. Туда же я вложил инструкции вам, когда и как удобнее отправиться. Еще запутаетесь! Завтра или послезавтра непременно буду у вас. А теперь, простите, бегу! И так опоздал!
M-elle Duclos рассыпалась в благодарностях, мгновенно спрятала письмо и тоже встала, торопясь уйти.
Входили новые гости: толстый офицер и молодой, неприятно красивый штатский, которого Мура громко приветствовала.
– Борисов! Достали ложу?
Саша Левкович вышел за Юрием в прихожую.
– Кто сей? – морщась, спросил Юрий. Левкович не ответил, только повел плечом.
– Приходи ко мне, Саша, пожалуйста. Поговорим.
– Приду. Давно собираюсь. Раз уж из дому вышел – воротился. Как с тобой говорить, когда и самому себе не знаешь, что сказать.
– Ничего. Приди, милый. Я вечера нарочно буду дома сидеть, до двенадцати, тебя ждать. Только в ту пятницу занят, обещал на одно заседание общества "Последние вопросы" пойти. Погляжу, может, речь скажу.
– Да? Где это? – думая о другом, спросил Левкович. Юрий назвал адрес.
– Нет, ты не жди. Застану, так застану. Ты нарочно не жди.
Юрий посмотрел на друга с досадливым сокрушением, крепко пожал ему руку и ушел.
Глава тринадцатая
Свидание
Литта жаловалась брату напрасно: в угрюмом доме, где до нее никому не было дела, она жила свободнее, чем живут иные девушки. Требовалось только приспособиться к графине, слушаться ее в мелочах, и это было не трудно. Никто не интересовался Литтой; с отъезда последней гувернантки она целые дни могла быть одна, когда не приходили учительницы и учителя. Книг у Юрия в комнате было довольно всяких.
За уроками внучки графиня тоже не следила. Когда брали нового учителя, графиня посылала на первый урок свою скромную приживалку, – тем дело и кончалось.
Занятия Литты с Михаилом сложились очень хорошо, хотя немного неожиданно. Михаил являлся утром, скромно одетый, проходил в классную, сидел ровно столько, сколько было нужно. Никаких посторонних разговоров не происходило. Литта оказалась очень способной к математике – и они оба искренно увлеклись занятиями.
У Литты бывали минуты, – хотелось заговорить с ним, спросить… и она робела. Так далеко и холодно, и чуждо глядели синие глаза.
В это утро они занимались решением новой, трудной для Литты задачи. Классная, большая, пустая комната, выходила окнами на двор. Сквозь опущенные белые шторы солнце матово желтило воздух.
Дверь приотворилась. Пожилая горничная в белом чепчике поманила Литту.
Девочка нетерпеливо пожала плечами.
– Сейчас!
Немного удивленная, вышла в светлый коридор.
– От Юрия Николаевича, – тихо сказала горничная.