В то время в Колумбии правил президент Лауреано Гомес. В стране господствовала "виоленсия" - насилие. Армия и полиция вели войну против непокорных крестьян. Убийства неугодных властям деятелей совершались ежедневно. Тюрьмы были забиты политическими заключенными. Полиция и здесь нас встретила "гостеприимно" - нас схватили и бросили за решетку. Пришлось пообещать властям немедленно покинуть Колумбию. Знакомые студенты собрали нам деньги на дорогу, и мы на автобусе направились в пограничный с Венесуэлой город Кукуту. Из Кукуты мы перешли по международному мосту границу и очутились в венесуэльском городе Сан- Кристобале, откуда 14 июля 1952 года благополучно добрались до Каракаса - конечной цели нашего путешествия. За месяц до этого Че исполнилось двадцать четыре года.
Настало время возвращаться в Аргентину. Я, однако, решил бросить якорь в Венесуэле. И причиной тому была не только интересная работа, которую мне предложили в лепрозории Каракаса, но и то, что здесь я познакомился с Хулией. Стали обсуждать с Че, как ему одному добраться до Буэнос-Айреса. Денег у нас, как обычно, не было. Но нам, как и на всем протяжении нашего путешествия, продолжала улыбаться удача. В Каракасе Че случайно встретил своего дальнего родственника, торговца породистыми лошадьми. Родственник перевозил скакунов самолетом из Буэнос-Айреса в Майами (США) с остановкой в Каракасе. В Майами он закупал лошадей- ломовиков, которых переправлял самолетом в венесуэльский город Маракаибо, где продавал их и откуда самолет летел порожняком в Буэнос-Айрес. Он предложил Че сопровождать очередную партию лошадей из Каракаса в Майами, а оттуда вернуться через Маракаибо в Буэнос-Айрес, и даже обещал денег на мелкие расходы. Че согласился, и в конце июля я с ним расстался. Он обещал после сдачи экзаменов и получения диплома врача вернуться в Каракас и работать со мной в лепрозории. Но этим планам не суждено было осуществиться. В следующий раз я его увидел только после победы кубинской революции, в Гаване, в кабинете президента Национального банка Кубы, пост которого он занимал. Это было 18 июня 1960 года.
Чтобы закончить историю нашего путешествия, скажу, что в Майами Че задержался на целый месяц. Деньги у него быстро иссякли, хотя он и успел купить обещанное Чинчине кружевное платье. В Майами Че жил впроголодь, коротая время в местной библиотеке.
В августе 1952 года Че вернулся в Буэнос-Айрес и засел за учебники. Ему предстояло подготовить дипломную работу о проблемах аллергии и сдать добрую дюжину заключительных экзаменов. На это ушло пять месяцев. Он спешил распрощаться с университетом еще и потому, что по новому закону в следующем учебном году ему пришлось бы сдавать экзамен по "хустисиализму" - социально-политической доктрине Перона, а это ему было явно не по нутру.
В марте 1953 года Эрнесто получил наконец диплом доктора-хирурга, специалиста по дерматологии. Но свободным гражданином он себя считать еще не мог. Его призвали в армию. Не желая служить в армии "горилл", Че принял ледяную ванну, спровоцировав таким образом очередной приступ астмы, после чего явился на врачебную комиссию, которая признала его негодным к военной службе.
Теперь он действительно стал вольной птицей и мог избрать любой из открывшихся перед ним путей: начать карьеру врача у себя на родине или вернуться в Каракас, где лепрозорий предлагал ему место врача с месячным жалованьем в восемьсот американских долларов. Но, как известно, Че принял другое решение. Видно, ему было так на роду написано.
Скажите, Альберто, после того, как вы расстались с Че в Каракасе, вы с ним переписывались?
Пока он находился в Буэнос-Айресе, да. Я был уверен, что он вернется в Каракас. Затем, когда он направился во второе путешествие по Латинской Америке, он мне прислал открытку из Гуаякиля (Эквадор) следующего содержания: "Малыш! Еду в Гватемалу. Потом тебе напишу". На этом наша связь прервалась вплоть до свержения Батисты, когда я послал Че в Гавану письмо, на которое он вскоре ответил. Че писал, что надеялся приехать в Каракас вместе с Фиделем, но заболел, и поэтому наша встреча тогда не состоялась. Я, в свою очередь, стремился на Кубу, но по разным причинам мой отъезд затягивался. В 1960 году пришло новое письмо Че, от 13 мая. В письме он приглашал нас переехать на постоянное жительство на Кубу. Че спрашивал: "Мог ли ты когда-нибудь вообразить себе, что известный тебе любитель поболтать и попить матэ превратится в человека, без устали трудящегося на пользу делу".
Да, революция изменила Тэтэ, сделала из него железного бойца и неутомимого труженика. В этом мы убедились, когда в том же году приехали, наконец, на остров Свободы и встретились с ним. Теперь он знал ответы на вопросы, мучившие его в годы юности. Не изменился он только в одном: он был таким же скромным и равнодушным к жизненным благам, каким был и раньше. Выпавшую на его долю славу и популярность Че воспринимал с юмором. Будучи одним из вождей революции, министром, он продолжал вести свой обычный спартанский образ жизни, зачастую сознательно лишая себя минимальных удобств. Из всех людских слабостей у него, пожалуй, были только три: табак, книги и шахматы.
Че неоднократно говорил, что революционный государственный деятель должен вести монашеский образ жизни. И это понятно, ведь большинство чиновников, в особенности высокооплачиваемых, в наших странах занимаются самообогащением, раскрадыванием государственной казны, берут взятки, живут в роскошных виллах, пьянствуют, развратничают.
Переехав в 1960 году на Кубу, мы обосновались по совету Че в Сантьяго, где я стал преподавать на медицинском факультете местного университета. Че говорил нам: "Живите скромно, не пытайтесь делать капитализм при социализме". Разумеется, мы к этому и не стремились.
Когда вышла его книга "Партизанская война", он мне ее подарил со следующей надписью: "Желаю, чтобы дни Твои не закончились без того, чтобы не почувствовать запах пороха и не услышать клич народов к борьбе, - сублимированная форма испытать сильные эмоции, не менее яркие и более полезные, чем пережитые на Амазонке".
И еще одну книгу он подарил мне с дарственной надписью перед своим отъездом с Кубы. Он мне сказал, что уезжает, но куда и зачем, конечно, не говорил, и я у него не спрашивал. Вот что он мне написал тогда: "Не знаю, что оставить Тебе на память. Обязываю Тебя отбыть на рубку сахарного тростника. Мой походный дом снова будет держаться на двух лапах, и мои мечты будут безграничны до тех пор, пока пуля не поставит на них точку. Жду Тебя, оседлый цыган, когда пороховой дым рассеется. Обнимаю вас всех, включая Томаса. Че".
Были ли у Че, - спрашиваю я у Альберто, - кроме политических, личные причины, побудившие его покинуть Кубу и возглавить партизанское движение в Боливии?
У Че слово никогда не расходилось с делом. Он никому не поручал ничего такого, чего бы сам не мог или не был бы готов в любой момент выполнить. Он считал, что личный пример имеет не меньшее значение, чем теоретические рассуждения. В наших странах личный пример играет огромное значение. У нас всегда был избыток теоретиков, в особенности "кофейных стратегов", и мало настоящих людей действия. Че принадлежал к числу последних. В Сьерра-Маэстре он не только сражался, но и лечил раненых, рыл окопы, строил и организовывал мастерские, таскал на себе грузы. Он выполнял не только обязанности командира, но и рядового бойца. Так же он вел себя и на посту министра промышленности: участвовал в стройках, в разгрузке кораблей, садился за руль трактора, рубил тростник.
Внешне он мог иногда казаться резким и даже грубым, но мы, его друзья, знали, какой он был чуткий и отзывчивый. Он глубоко переживал гибель близких ему товарищей, друзей и последователей, которые по его примеру после победы кубинской революции подняли в разных местах Латинской Америки знамя партизанской войны. Как-то он мне с горечью пожаловался: "Миаль! Пока я сижу за письменным столом, мои друзья гибнут, неумело применяя мою партизанскую тактику".
Перед отъездом он мне сказал: "Я никогда не вернусь побежденным. Предпочту смерть поражению". И это не были красивые слова.
Альберто берет с полки книгу Че "Партизанская война".
- Эту книгу Че написал в 1960 году. Она посвящена другому герою кубинской революции - Камило Сьенфуэгосу. Камило погиб трагически. Он вылетел самолетом из Камагуэя в Гавану и исчез. Возможно, его самолет был сбит контрреволюционерами или взорвался над океаном в результате диверсионного акта.
В посвящении Че писал: "Камило был участником сотен сражений, человеком, которому Фидель доверял в самые трудные моменты войны. Этот самоотверженный боец всегда был готов пожертвовать собой, что закаляло характер и самого Камило и партизан… Однако нельзя рассматривать Камило как героя-одиночку, совершающего блистательные подвиги лишь по зову собственного сердца. Ведь он - частица самого народа, который его взрастил в ходе упорной и суровой борьбы, как взрастил и других своих героев и вождей.
Я не знаю, было ли известно Камило изречение Дантона о революционном движении: "Смелость, смелость и еще раз смелость!" Во всяком случае, именно это качество проявлялось в его действиях и действиях руководимых им партизан. Наряду с этим он всегда требовал от них быстрой и точной оценки обстановки и предварительного изучения задач…
Особенностью его характера была непринужденность в обращении с людьми и глубокое уважение к народу. Мы порой забывали еще об одном качестве, которое было свойственно Камило: не оставлять без завершения дело рук своих…
Камило свято чтил верность. Он был верен и Фиделю, который, как никто другой, воплощает в себе волю народа, и самому народу…
Кто убил Камило?