И Тарик, еще не веря в избавление, медленно зашагал, боясь обернуться, потирая распухшие руки и каждую секунду ожидая, что в спину вонзится стрела. Увязая по щиколотку в песке, он стал взбираться по откосу на бархан, падая и вновь поднимаясь, падая и карабкаясь на четвереньках. Ему казалось, что за барханом - спасенье. И наконец, достигнув широкого, похожего на полумесяц гребня, он выпрямился и воздел к небу руки, чтобы возблагодарить Ахура - Мазду, но неожиданно с той стороны с криками взмыли всполошенные черные грифы, метнулись серыми тенями в разные стороны волки с окровавленными мордами, лишь остались безразличные ко всему огромные вараны, терзающие теплую добычу. Из-под песка торчали скрюченные руки, ноги, согнутые колени. Вокруг валялись обезображенные и полузасыпанные трупы полегших тут воинов, согдийцев и юнонов. Проблуждав по пустыне несколько часов, они вновь пришли к тому месту, откуда начали путь, где брала начало их дорога в ад.
Тарик, потрясенный, медленно обернулся.
Юноны стояли внизу и, держа за уздечки коней, уже не способных двигаться, смотрели на него. Их мечи были в ножнах, а луки в колчанах, никто не собирался стрелять ему в спину. Они надеялись, что Тарик знает дорогу и кратчайшим путем направится если не к Политимету, то, по крайней мере, к ближайшему колодцу и, последовав за ним, спасутся. Они еще не знали, что обречены. Поскольку Тарик теперь и сам не знал отсюда дороги, ибо пустыня после бури в одночасье меняет лик. Опустившись без сил на песок, он схватился за голову и громко захохотал. И смех его звучал страшнее, чем недавний гром, свидетельствовавший о гневе бога пустыни Веретрагна…
Эти странные сарамцы
Тот, кто на спине несет мешок колючек, не ведает, в каком месте ему в спину вонзится шип. Так и Спитаменово войско, которое обнаруживало себя то на одном конце Согдианы, то на другом, то в середине, в окрестностях Мараканды, и всякий раз наносило юнонам значительный урон. Свой гнев за это Искандар обрушивал на жителей городов и кишлаков. Предавались огню их дома, вырубались сады, вытаптывались поля, всюду раздавались крики о помощи, проклятья, и лилась кровь. Такая же участь постигла большой кишлак Сарам, что находился верстах в десяти-двенадцати от Мараканды, в долине Политимета. Все, кто из его жителей попался под руку, были убиты, а скот угнан в Мараканду для прокорма Искандарова прожорливого войска.
Оставив позади себя дымящееся пепелище, Искандар со своим войском покидал Сарам. К нему подскакал на коне Кратер, черный от разносимой ветром копоти, и сообщил, что за окраиной кишлака его воины обнаружили подземелье, где, оказывается, скрывалась часть населения Сарама. Не исключено, что это те самые люди, что привечали бандитов Спитамена.
- И много их там? - спросил Александр.
- Кто знает… Заперлись изнутри и не открывают.
- Веди!
Кратер развернул коня и поехал впереди, показывая дорогу. Вход в подземелье был так замаскирован, что его и в самом деле мудрено было заметить. То ли здесь пещера была, в которой жители Сарама прятали в ненастье скот, то ли они специально соорудили для себя убежище. Крышу засыпали землей, затем засеяли травой и густо засадили кустарником. Еле приметная тропа вела в лог и исчезала в зарослях. Александр проехал бы дальше, не заметив в основании одного из холмов небольшую, но прочную дверь, если бы на нее не указал рукой Кратер.
Александр спешился, подошел к двери и, пнув ее, произнес зычным голосом:
- Откройте и выходите! Глупо думать, что эта нора спасет вас!..
Никто не подал голоса.
Кратер наклонился, опершись на колено.
- Иначе мы выломаем дверь, и тогда пощады не ждите! - сказал он.
Опять никакого ответа, будто там никого нет.
- Похоже, их оттуда не выкурить, пока не поджарим, - усмехнулся Александр и распорядился: - Сложите побольше хворосту у двери и подожгите… Посмотрим, как долго они усидят там…
И заполыхал у двери костер, заклубился синий дым, стал втягиваться через щели в двери в подземелье. Вот и по двери поползли языки пламени, она заполыхала. Доски, почернев, стали разваливаться. В открывшемся проеме, наполненном дымом, было заметно движение, доносился кашель. Из темноты появился человек, совершая странные движения руками, будто пытаясь разорвать или раздвинуть слоящийся дым; ничего перед собой не видя, он зашагал прямо по костру, расшвыривая ногами горящий хворост, дошел до лужайки, глубоко вдохнул и упал ничком на траву, закрыв руками голову и жалобно подвывая… Следом стали один за другим выскакивать и остальные, задыхающиеся, с красными, разъеденными дымом глазами. Выходили и падали ничком, всем своим видом говоря: "Что хотите, то с нами и делайте! Хоть голову снимите! Нам теперь все равно…" Их было тридцать человек, пожилых мужчин. Лежа вниз лицом, они хрипло дышали, кашляли. В подземелье никого более не осталось.
- Поднимитесь! - приказал царь.
Толмач перевел, стараясь передать интонацию говорящего.
Несчастные, кажется, пришли в себя, отдышавшись. Встали они довольно проворно, будто того только и ждали. Одежда на них во многих местах обгорела, измазана в саже, лица у всех черные, лишь белки глаз да зубы сверкают. Их жалкий вид не мог не вызвать у царя ухмылки. Однако, судя по всему, это были знатные люди кишлака. Все как один, несмотря на пожилой возраст, рослые, плечистые, физически развитые, а руки крепкие и мозолистые, и если бы не седина, то можно было подумать, что это переодевшиеся в дехкан воины.
- Кто такие? - спросил царь.
Однако никто не удостоил его ответом.
- Не молчите, глупцы!.. - добавил от себя толмач. - Вы еще можете вымолить у царя пощаду!..
- Зачем ему спрашивать у человека имя перед тем, как снести ему голову?.. - ответил, усмехаясь, один из сарамцев.
- Разве можно требовать у царя объяснения его словам и поступкам, ничтожный?! Царь - исполнитель воли богов! - с возмущением сказал толмач.
- Вот пусть поскорее и исполняет… - пробурчал сарамец, опустив голову.
- О чем он толкует? - поинтересовался царь.
- Спешит на тот свет, о великий! - ответил с поклоном толмач.
Губы царя скривила усмешка.
- Спроси, почему они не ушли со Спитаменовым войском?
Толмач объяснил сарамцам, чем интересуется царь, при этом намекнув, что от ответа в немалой степени будет зависеть их судьба.
Сарамцы переглянулись и долго молчали, затем тот, что постарше, сказал:
- Воинов в согдийской армии достаточно, должен же кто-то для них и хлеб выращивать…
Толмач перевел ответ, не скрывая досады.
- Вот как?.. - произнес царь, брови его от удивления поползли вверх: эти люди не могли не знать, как он расправляется с теми, кто хотя бы в мыслях сочувствует его врагам; и так легко в этом признались? Это уже становится любопытным. - Кто среди вас старший? - спросил он у понуро стоящих сарамцев.
- Все мы перед Богом равны. И имуществом владеем одинаковым, и возраст почти у всех один и тот же, - ответил босой мужчина с обожженными ступнями, штаны на нем истлели почти до колен.
- И сколько в твоем табуне коней? - прищурил царь синие глаза, почти не сомневаясь, что и эти сейчас начнут отрицать наличие у них коней, которых так не хватает его армии.
- Сто, - последовал ответ.
- А у тебя? - царь перевел взгляд на другого.
- Столько же.
- А у тебя?
- Сто.
- А я слышал, что табуны у вас гораздо больше.
- Это было раньше, царь, до твоего прихода. Разве большой табун спрячешь от жадных глаз твоих воинов?..
- Зачем же прятать?!
- Чтобы ты не отнял.
- Хорошо, я куплю их у вас, дам много денег!
Сарамцы переглянулись, и каждый отрицательно покачал головой. А мужчина с обожженными ступнями заявил:
- Торгуют с друзьями, а ты нам недруг!..
Услышав ответ, царь грозно свел над переносицей брови.
- И, конечно же, у вас есть и отары овец?
- Им нет числа.
- И у тебя тоже?
- Да.
- А что скажешь ты?
- Я не помню, сколько их у меня.
- А ты?
- Не пробовал считать.
Царь обернулся к стоящим у него за спиной военачальникам и, смеясь, заметил:
- Мы с вами не раз пересекали вдоль и поперек эту Солнцем наказанную землю, обделенную водой и пастбищами, и ни разу не встретили ни столь больших отар, ни многочисленных табунов коней. Эти варвары либо лгут, преследуя некую цель, либо прячут их в таких же подземельях, - кивнул он на зияющую в основании холма закопченную дыру, затем обратился к толмачу: - Спроси, где их табуны и стада?
Толмач спросил.
- Между небом и землей, - был ответ.
- Согласен ли кто из них пригнать сюда коней в обмен на свою жизнь?
Охотников не нашлось.
Тогда царь стал спрашивать каждого в отдельности:
- Ты не хочешь отдать мне коней, чтобы и далее наслаждаться жизнью?
Первый отрицательно покачал головой:
- Какое тут наслаждение?.. С тех пор, как ты явился на нашу землю, для нас наступил ад.
- Ты тоже не хочешь?
- Нет.
- А меня заверяли, что согдийцы так щедры!.. - усмехнулся царь, разводя руками.
- Согдийцы щедры с друзьями, - ответили ему.
Царь потемневшим взглядом медленно обвел сарамцев.
- Все так считают?
- Все.
- Да, вы поистине все равны. Даже в мыслях ваших нет различия. Так примите же и смерть одинаковую для всех!..