Вечерело. Земля погружалась в синюю тень. Постепенно битва затихала. Лишь на некоторых холмах и между ними все еще продолжались жаркие схватки. Но многие из победителей уже вылавливали оставшихся без хозяев коней. Другие, взвалив на плечи раненых, тащили к обозу, чтобы оказать помощь. Некоторые метались по полю, клича кого-то по именам, отцы искали среди павших сыновей, сыновья отцов.
Скифы и массагеты потрошили брошенные юнонами арбы, расхватывая и вырывая друг у друга рулоны тканей, ковры, разрешая споры при помощи кинжалов - рассекая ткани и ковры пополам. Рассекали и кожаные мешки, из которых высыпались в пыль драгоценные украшения…
В пяти или шести крытых арбах оказались плененные юнонами горцы и юные горянки, предназначенные для продажи в рабство. Обделенные добычей бросались к ним, выбирали пленниц, намереваясь обратить их в своих наложниц; разбивали на руках пленников наручники, освобождали ноги от пут…
Об этом донесли Спитамену, и он, подстегнув Карасача, помчался к захваченному обозу, успев крикнуть: "Пришлите туда Камака!.." Он издалека увидел, как скифы, придерживая одной рукой на спине мешок, другой тащили упирающихся девушек.
- Люди! Опомнитесь! - крикнул Спитамен, осаживая коня. - Разве вы их вызволили из неволи для того, чтобы сделать своими рабынями?.. У них есть отцы и матери, которые, как и вы, лютой ненавистью ненавидят Искандара. А некоторые из них отдали свою жизнь во имя спасения отчизны. Того, кто родился свободным, только враг может обратить в рабство. А вы разве враги согдийцам?..
Тем временем к Спитамену подскакал Камак, а отряд его обступил полукругом нагруженных добычей скифов и массагетов, преградив им путь.
- Разве то, что вы несете, принадлежит вам? - продолжал Спитамен громовым голосом.
- Это военная добыча! Зря, что ли, мы жизнью рисковали?.. - был ответ.
- Наша добыча - это отобранное у юнонов оружие! - сказал Спитамен. - А все, что ими было награблено, должно быть возвращено хозяевам!..
Среди скифов послышался хохот:
- Где их искать, этих хозяев? Может, велишь нам разъехаться по кишлакам и развозить эти вещи?
- Девушек развезут усрушанцы. Они знают все кишлаки в горах и дороги, к ним ведущие…
- Где это видано, чтобы налитое в кубок вино выливать обратно? Напьемся вина вдоволь, а кубки затем отдадим. Ха-ха-ха!..
- Нет, кубки вы отдадите до того, как нальете в них вино! - сказал Спитамен, подняв руку и требуя тишины. И, обращаясь к усрушанцам, повелел: - Заберите у них девушек!..
Скифы отдавали заплаканных девушек нехотя, грязно при этом ругаясь и стараясь шлепнуть или ущипнуть их за грудь.
- Остальная добыча тоже должна быть поделена по справедливости, - сказал Спитамен, с трудом сдерживая горячившегося под ним Карасача. - В ней имеется и доля тех, кто ранен и не мог принять участия в дележе. Долю же тех, кто пал на поле боя, должны получить их семьи…
- Тогда пусть их семьи и помогают тебе одолевать Двурогого!..
- Лучше скажи, когда уплатишь нам то, что задолжал?! - послышались голоса.
Скифы и массагеты зашумели, выказывая недовольство.
К Спитамену подъехал рысью Датафарн и, наклонясь к уху, негромко сказал:
- Примчался гонец. Со стороны гор движется огромное войско юнонов во главе с Кратером. Наши люди устали…
Спитамен глянул на запад, где виднелся лишь тонкий краешек солнца, погрузившегося за потемневший край земли. А на востоке над горизонтом уже высыпали первые звезды. Быстро смеркалось… "Юноны, спеша на помощь к своим, всю ночь проведут в марше, - размышлял Спитамен. Ему было хорошо известно, какими подразделениями войск командовал Кратер. - Они объявятся тут только на рассвете. Если дать войску отдохнуть, можно встретить их со свежими силами…"
Подъехал Хориён с той же вестью, что и Датафарн. Спитамен поделился с ним созревшим в его голове планом.
- Кратер силен… - проговорил с сомнением Хориён, комкая бородку.
- Юноны будут утомлены дорогой и бессонницей, а нашим коням мы зададим сейчас овес, воины успеют отдохнуть, - сказал, горячась, Спитамен. - Когда еще Ахура - Мазда пошлет нам такую удачу?!
- Наверное, стоит рискнуть… - задумчиво проговорил молчавший до сих пор Датафарн; он смотрел на горизонт, и в его грустных глазах отражались последние отблески солнца.
Спитамен приказал погрузить на обоз собранное на поле битвы оружие, раненых и отправить его в сопровождении небольшого отряда в глубь пустыни, к небольшому оазису с тремя колодцами, где они уже не раз затаивались, исчезнув, как иголка в стоге сена.
Было приказано костров не разводить, довольствоваться ужином из холодного мяса, сухарей и сушеных фруктов, а затем спать. Но мог ли кто уснуть перед предстоящим на рассвете боем, если у него не железные нервы?.. Не ложился и Спитамен. Он с Шердором и Зурташем объезжал огромное поле, на котором завтра развернется сражение, если юноны сходу кинутся в бой, что, конечно, маловероятно, однако надо быть готовым ко всему. Спитамен запоминал каждый овражек, каждый бугор, прикидывал, где и как он построит войско. В небе сияла большая круглая луна, и было светло, как днем. Непривычная тишина стояла в степи. Не щелкали перепела, не подавали голоса шакалы, забившиеся в норы, не звенели даже цикады, будто все убрались подалее от опасного места. Земля под копытами коней гудела, что бубен, хоть и ехали они шагом, лишь кое-где переходя на рысь. Зурташ пришпорил коня и поравнялся со Спитаменом.
- Господин, ты хочешь его победить? - спросил он, слегка дрожащий голос выдавал его волнение.
Спитамен долго молчал, и Зурташу подумалось, что он не слышал его вопроса.
- Ты спрашиваешь, хочу ли я победить?.. - ответил Спитамен, обернувшись к нему. - Конечно, хочу. Я хочу победить Искандара. Но если Ахура - Мазда не поможет мне в этом, то я хотя бы сделаю так, чтобы Двурогому не жилось у нас, как в раю…
В лагерь они вернулись на рассвете, когда в небе, словно леденцы, уже таяли звезды.
Юноны все еще не давали о себе знать, и это начинало беспокоить Спитамена. Лагерь проснулся и гудел, как улей, воины приводили в порядок оружие, проверяли на конях подпругу.
Наконец лиловое небо на горизонте отделила от земли желтая полоса, которая стала быстро накаляться и разливаться вширь, и Спитамен увидел стремительно приближающихся трех всадников. Гонцы дозорных! Да, это были они. Спитамен прыгнул в седло и пустился им навстречу. Все четверо осадили коней.
- Кратер только что расположился лагерем там!.. - показал один из гонцов в ту сторону, где разгоралась заря. - К ним присоединились юноны, вышедшие из Мараканды, и дружина Намича!..
Конечно, Кратер не настолько глуп, чтобы бросить свои фаланги с марша прямо в пекло. Он решил дать им перед сражением отдохнуть. А Спитамен возьмет, да и отменит распоряжение фрурарха юнонов.
Он почти не сомневался, что ему придется атаковать первым.
Спитамен развернул Карасача и поскакал обратно. Кони гонцов, бедняги, от бешеной скачки выдохлись и сразу отстали. А Спитамен не хотел терять ни минуты. Он уже знал, как поступит.
В таких случаях юноны мгновенно строят "железную крепость". Их действия отработаны. Гипасписты - щитоносцы ставят на землю в ряд прямоугольные щиты в рост человека, а педзэтайры выставляют свои сариссы четырехметровой длины в два ряда - нижний нацелен в коней, верхний во всадников. И серый волк не проскользнет меж них, не напоровшись на жало. Немало воинов потерял Спитамен, пытаясь штурмовать подобные крепости. Но сколь бы отважны ни были атакующие, а увидев, как "железная крепость" вдруг ощетинивается длинными копьями, невольно придерживали коней, однако свернуть в сторону уже невозможно, а сзади напирают, и начинается неразбериха. И тогда из-за щитов летят в них тучи стрел. А с флангов наваливаются конные тяжеловооруженные гетайры.
Если не научиться брать эти "железные крепости", тогда придется рано или поздно согласиться с тем, что юноны действительно непобедимы. Но не для того Спитамен поднял народ на войну с ними, чтобы признать это.
Спитамен отобрал из войска самых сильных и ловких джигитов - таких было немало в каждом отряде - и стал отрабатывать с ними приемы: строили "крепость", как у юнонов, и "брали" ее. Правда, во время этих "игр" вместо сарисс выставлялись длинные палки, и кони атакующих оставались живы, но в боевых условиях им придется приносить коней в жертву Ахура - Мазде, которому они перед началом боя молятся и у которого просят послать им победу…
Воины уже были в седлах, построились в длинную шеренгу в семь рядов. Подъезжая, Спитамен высоко поднял руку, и предводители отрядов, пришпорив коней, поскакали к нему.
- Атакуем мы! - сказал Спитамен. - Пришлите ко мне "летающих" джигитов. Я поведу их сегодня на штурм "железной крепости"!.. Пусть пересядут на жертвенных коней.
- Спитамен! Позволь это сделать мне! - сказал Датафарн.
- Вы оба нужны мне на флангах. Ты поведешь правое крыло войска, а Хориён - левое. Да смотрите зорче, чтобы гетайры не стиснули меня с боков.
Предводители понеслись к своим отрядам.
Спитамен спешился. Попрощался с Карасачем и передал его коноводу, щуплому мальчишке - сироте, приставшему к его отряду в одном из сожженных юнонами кишлаков. Воинская одежда на нем была не по росту, сидела мешковато. Родителей его убили юноны, и он страсть как хотел с ними поквитаться. Спитамен погладил мальчишку по голове и пересел на коня золотистой масти.
Тем временем к возвышенности, где он стоял, отовсюду скакали всадники, и спустя не более четверти часа за его спиной собрался отряд из двух сотен отборных джигитов.