Из-за высокой стены время от времени доносились голоса женщин, крики детворы, но увлеченные беседой братья их словно не слышали.
- Что ж, брат, у тебя, значит, нынче двойной праздник, - сказал Хориён, осушив чашу и утерев пальцами усы. - И Навруз, и помолвка дочери.
- Воспользовавшись поводом, я послал гонца с приглашением к Спитамену, которого в последнее время не заманишь ни на какой пир.
- Да, он постоянно в хлопотах. Только в каких, непонятно. Должно быть, у вас к нему важное дело, коль послали специального нарочного.
- Хотел купить десять-пятнадцать скакунов из его табуна, чтобы посадить на них своих воинов. А он мне почему-то заявил, что сейчас у него таковых нет. Мне же доподлинно известно, что есть.
- Странно. И я получил от него такой же ответ, - пожал плечами Хориён. - Возьмем-ка его в оборот. Мы ведь не просим на правах соседей сбавить нам цену.
- Лишь бы приехал. Если ему ничто не помешает, то с часу на час будет здесь.
- У него породистых кобылиц более тысячи. Неужто ни одна за последние два-три года ни разу не ожеребилась, ха-ха-ха, - рассмеялся Хориён. - Или более выгодных покупателей нашел?
- Возьмите, говорю, за каждого скакуна сколько хотите овец из моей отары, а он мне: "Я и сам могу дать вам баранты, сколько пожелаете, и бесплатно!" Вот так - то.
Хориён наклонился ближе к брату, облокотившись о колено, и молвил, понизив голос:
- Между нами говоря, подозреваю, что он не хочет, чтобы мы отправили наших воинов к Бессу на его конях.
- Разумеется, за этим нечто кроется, - согласился Оксиарт. - До сих пор щедрость его не знала границ.
- Мог снять с себя и отдать другому, - степенно кивнул Хориён. - Надо найти к нему подход.
- Я уж к нему и так и сяк, и уговаривал, и делал вид, что обижусь, похоже, ничем его не проймешь.
- Неужто сделался скрягой, у которого и медной монеты не выпросишь? - рассмеялся Хориён и уже серьезно добавил: - А не показалось ли вам, что, когда мы виделись с ним в последний раз у Намича, он был чем-то крайне озабочен?
- Я тоже это заметил. Причем настроение его изменилось после того, как с ним побеседовал посол Дариявуша.
- Да, этот толстый плут подсел к нему и очень долго нашептывал что-то на ухо. Я видел, как у Спитамена менялось лицо по мере того, как он внимал ему. Вскоре после этого он уехал.
В беседке возник Бабах с кувшином холодного мусалласа, и друзья умолкли. Этот пятидесятилетний слуга был не по возрасту строен и проворен, ступал мягко и бесшумно, как кошка, и всегда появлялся неожиданно, и если бы Оксиарт не доверял ему больше, чем многим из своих слуг, то мог бы подумать, что он всякий раз пытается подслушать их разговор. У него нет определенных обязанностей, но какое бы поручение ни дал ему хозяин, может быть уверен, что тот справится с ним блестяще. Да и хитрец, каких свет не видывал, а это качество немалого стоит в нынешнее время. По заданию хозяина он у любого выпытает все что угодно. И льстить мастак, и притворяться, и направить разговор по угодному ему руслу. Если бы не жадность к деньгам, цены бы ему не было. За золото продаст отца родного, а о хозяине и говорить нечего. Оксиарт это знает и старается, чтобы Бабах ни в чем не нуждался, понимал, что нигде ему не будет лучше, чем в этом замке.
- Попробуйте-ка этот цветочный нектар, - сказал Бабах, ставя на дастархан кувшин, и, отступив, почтительно поклонился, прижав к груди руки. - Я приготовил его сам по старому рецепту, чтобы угостить вас утром и отметить первые минуты Навруза…
- Когда же ты это успел, пройдоха? - смеясь, воскликнул Оксиарт и потянулся к кувшину. - Надо же, и словом не обмолвился! Выходит, ты способен что-то делать втайне от меня?..
- Я счел, что такая мелочь не стоит вашего внимания, господин.
- Эта мелочь, омочив язык, заставляет его слишком много болтать и выдавать секреты, - заметил, усмехаясь, Хориён.
Бабах, опередив хозяина, сам налил в чаши красное ароматное вино. Сначала подал гостю, как велит обычай, потом Оксиарту. Подождал, пока обе чаши были выпиты, и хозяин, почмокав губами, вытер усы, затем сообщил:
- Вернулся от Спитамена гонец…
- И что?.. - насторожился Оксиарт.
- Сначала, говорит, отказывался ехать, хотел ограничиться лишь благодарностью за приглашение и подарком: дескать, начался окот, кобылицы жеребятся; если не приглядывать за слугами, они проявляют нерадивость. Но потом все же согласился. Скоро будет здесь.
- Мог и не приезжать… - насупился Оксиарт. - Подумаешь, мы бы и без него не заскучали!..
Бабах вплотную подступил к хозяину и, наклонясь к его уху, негромко сказал:
- Спитамен отказывался от приглашения не по той причине, на которую ссылался. Мне известно другое…
- Что тебе известно? - прищурил глаза Оксиарт.
- Его тесть очень давно на короткой ноге с Намичем…
- Это мы знаем, - перебил слугу Оксиарт. - Какое это имеет отношение к нашему приглашению?
- Его тесть приглашен на празднование Навруза в Мараканду. В послании своем правитель обмолвился, что на него произвел хорошее впечатление его зять и неплохо было бы, если бы он прихватил его с собой. Спитамен же отказался от поездки в Мараканду…
- Странно. Почему он не воспользовался такой честью? Намич далеко не всякого приглашает во дворец отмечать Навруз.
- Лишь потому, что приглашение поступило не лично ему, а тестю. Вашему же приглашению он был рад. Однако тоже хотел отказаться - чтобы не вызвать недовольства у правителя.
Бабах поклонился, давая понять, что сказал все. Оксиарт, сделав движение рукой, отпустил его, и тот попятился, дабы не показывать хозяину и гостю спину, что было бы проявлением неуважения, и скрылся за узкой двустворчатой калиткой, почти неприметной за виноградными лозами.
Хориен посмотрел на Оксиарта и долго молчал. Однако в глазах его легко читалось: "Ну и ну, твой слуга располагает большими сведениями, чем способна вместить голова людей его сословия!.." А вслух произнес:
- Где вы раздобыли такого… гм… слугу?
- Он родом из Усрушана, - сказал Оксиарт, разламывая на куски слоеную лепешку, обильно присыпанную коноплей. - Прежде занимался торговлей. На всей земле нет, кажется, уголка, где бы он не побывал. Предприимчив, изворотлив, способен и камень обратить в золото. Но и таких, пусть они хоть семи пядей во лбу, иногда подстерегают беды. Его караван при переходе из Бактрии в Согдиану разграбили разбойники, а охрану перебили. Самому же чудом удалось спастись. Его подобрали на одной из горных троп мои чабаны. На нем были одни лохмотья, а сбитые о камни ноги распухли от ран. Много дней шел он, делая переходы от колодца к колодцу, от кишлака к кишлаку, выпрашивая подаяние… Когда он поведал мне о своих несчастьях, я первым долгом велел накормить его, одеть и позвать к нему лекаря. Мы не раз с ним после этого беседовали, я обратил внимание, что он весьма неглуп, и взял к себе на службу. А потом так к нему привык, что удивляюсь, как обходился без него раньше…
- Да, все это похоже на правду, однако… - не договорив, Хориён умолк и лишь пожал плечами.
- Вы что-то хотели сказать? Договаривайте.
- Просто подумалось вдруг… Да ладно, мало ли что может прийти в голову.
- Я догадываюсь, о чем вы подумали. Нет, это не так, он не наймит. Поначалу я и сам сомневался и все приглядывался к нему. Но однажды у меня гостил друг Бесса Кобар. Он узнал моего слугу. Оказывается, ему доводилось не раз его видеть, когда он приводил свои караваны с товаром в Бактрию.
- Я знаком с Кобаром, - сказал Хориён. - Прежде он занимался наукой и баловался писанием стихов. А в последнее время, говорят, увлекся политикой?
- Чем бы он ни занимался, никогда не занимался всерьез. Остался таким же брюзгой, каким был. Однако Бесс, говорят, считается с его мнением. И перед тем как принимать важные решения, всегда советуется с ним.
Они сидели, свободно развалясь, облокотясь о подушки, и, беседуя, маленькими глотками отпивали густой мусаллас.
- Да - а, - вздохнул Оксиарт после некоторой паузы и продолжал: - Не простые наступают времена. На сердце изо дня в день все тревожнее. Когда едешь по дороге, чуть припозднившись, стоит качнуться от ветра кусту, вздрагиваешь и хватаешься за оружие.
- Многие в конце прошлой осени не возвратились в город, а остались на всю зиму в горах, в своих замках, где обычно проводили только самый жаркий период лета, - задумчиво произнес Хориён.
- Вот и я решил не везти семью в Мараканду, пока в Согдиане не воцарится спокойствие.
- А Намич что ни день устраивает приемы, во дворце пиры… Не скажешь, что правитель наш чем-то обеспокоен. Или, быть может, он обладает сердцем льва?
- Льва?.. - усмехнулся Оксиарт. - А мне сдается, он не столь отважен, сколь беспечен.
- Вот почему, скорее всего, Спитамен принял ваше приглашение, а не его, - сказал Хориён. - И прибудет сюда не ради пира, а чтобы поговорить о более серьезных вещах.
- Думаю, пир не помешает нашей беседе, - улыбнулся Оксиарт.
- Надеюсь, мы узнаем много новостей. У него есть свои люди и в Бактрии, и в Парфии…
- У меня тоже там немало своих людей, - хитро прищурился Оксиарт. - Только не говорите, что вы не получаете оттуда никаких сведений, все равно не поверю… До меня дошло известие, которое трудно принять всерьез…
- Старая мудрость гласит: "Во всем сомневайся!" - усмехнувшись, заметил Хориён. - До меня тоже дошла весьма печальная весть… О том, что македонский царь пленил в Дамаске мать, жену и детей Дариявуша. Если сведения, полученные вами, мной и Спитаменом, сойдутся, то это будет означать, что они верны.