Глава X
- Боюсь, вы сочтете мое появление неожиданным, - волнуясь, начал Чарльз Форланд.
- Ничуть, - из вежливости солгал я.
- Я хотел бы заверить вас, что не имею ничего против вас. Это не ваша вина, что муж моей сестры назначил вас опекуном Уилмэй - хотя полагалось мне, как родственнику, стать им. Со всем своим добрым отношением ко мне он не понимал меня, и я узнал от его поверенных, у которых сейчас был, что он даже не упомянул меня в своем завещании.
- Он полагал, что вас уже нет в живых.
- Да, конечно, тут есть и моя вина. - Он говорил теперь более доверительно. Его манеры были вполне сносными, и он оказался совсем не тем вкрадчивым лицемером, каким я представлял его. На самом деле в нем проглядывала даже доля цинизма, что меня забавляло. - Однако я, его шурин, не получил ничего. Вы же, незнакомец, получили все.
- Поверенные сообщили вам это?
- Разве поверенные сообщают то, о чем вы хотите знать? Я мог бы направиться сразу к Уилмэй или к сэру Винсенту - конечно, я читал в газетах о помолвке, - но я отправился к поверенным Филиппа и, узнав от них, что Филипп назначил вас опекуном Уилмэй, решил встретиться сначала с вами.
- Что вы делали все это время? Где вы были?
- Я не могу сообщить вам обо всех подробностях. Короче, вскоре после того, как я в последний раз видел Филиппа - это был случай, после которого я на него рассердился, - я уехал в Америку. Я был зол на Филиппа. Вы хоть раз ели консервы "Плотный обед"? - вдруг спросил он.
- Нет. Я даже не представляю, что это такое.
- Это новый вид консервов. Представьте себе оловянную банку с четырьмя отделениями - в первом суп, во втором рыба, в третьем жареное мясо, в последнем - овощи. Плотный обед, вполне достаточный для мужчины, одно время можно было купить в Лондоне за шиллинг.
- Без сомнения, - сказал я, - это было очень хорошо, но что из этого вышло?
- Хорошо?! Это было плохо! - Я осмелюсь выразиться: паршиво. И мне это известно, поскольку именно я изобрел его, произвел, экспортировал и благодаря ему обанкротился. Даже дошел до того, что пытался есть это сам. В одном предложении я рассказал вам историю трех лет моей жизни. Мое очередное банкротство произошло тремя годами позже, и довольно неожиданно. Третье…
- Не продолжайте, - сказал я угрюмо, - все мы рано или поздно терпим банкротство.
- Я просто хотел показать вам, что работал и боролся, пусть это Филипп и называл бездельем. Филипп также говорил, что я сопьюсь, и в момент раздражения выражал надежду, что так и случится. Я должен доказать вам, что он неправильно судил обо мне. У меня есть чувство собственного достоинства.
- Отлично, - сказал я, - вижу, что теперь вы не пьете, мистер Форланд. Может, лучше перейдем к делу? Почему вы обратились ко мне?
- Я думаю, что вы не захотите, чтобы я обратился к Уилмэй или к сэру Винсенту.
- Могу я говорить с вами откровенно?
- Разумеется.
- Я предпочитаю, чтобы вы ни с ней, ни с ним не общались.
- Что ж, - сказал он, - вы откровенны, и я буду откровенен. Я не помню Уилмэй и никогда не видел сэра Винсента Карроне. Они даже не подозревают о моем существовании. Мой долг вернуть им деньги, которые моя сестра и Филипп ссудили мне. Я сохранил запись точной суммы. Это шесть тысяч пятьсот фунтов, и я желаю вернуть долг.
На какой-то миг я очень удивился, но это был только миг.
- Что и говорить, денег этих у меня нет, - продолжал он. - Но они могут позволить себе одолжить мне тысячу фунтов, которая даст мне возможность выручить эту сумму и даже больше. Я - брат ее матери, а ее отец был чрезвычайно добр ко мне до тех пор, пока не случилось недоразумение. Я настаиваю на этом.
- Послушайте, - сказал я, - вы говорили мне, что разбогатели. Почему вы не отдали долг тогда?
- Я готов был это сделать, но в то время занимался расширением дела, а такие вещи иногда плохо заканчиваются. Мое дело лопнуло.
Я ходил взад-вперед по комнате. Для пользы Уилмэй я должен был отправить этого человека за пределы Англии. Я бы поговорил с сэром Винсентом о мистере Форланде. Но я хотел держать Форланда подальше от Уилмэй.
- Куда бы вы отправились, если бы у вас были деньги? - спросил я.
- В Кулгарди, - ответил он без колебания.
- Хорошо, - сказал я, - я рад, что вы обратились ко мне. Уилмэй сейчас не имеет права распоряжаться деньгами, следовательно, не может дать вам деньги. Сэр Винсент вам их просто не дал бы. А я могу и, конечно, дам. Я выпишу вам чек на две сотни фунтов и буду оплачивать баланс в восемьсот фунтов, внося по сотне каждые три месяца. Если вы в течение этого периода вернетесь в Англию или свяжетесь каким-либо образом с Уилмэй или сэром Винсентом Карроне, то выдача остатка будет прекращена.
Он говорил, что отказывается брать деньги от меня, потому что ко мне лично он не имеет претензий. Потом он выразил надежду, что я буду расценивать это как инвестицию. В конце концов он принял мои условия и положил чек в карман.
- А теперь, - сказал он, - вы пообедаете со мной.
Забавы ради я принял приглашение и не пожалел об этом, ибо мне в тот вечер, было весело. Он рассказывал много забавных историй о себе. И я не сомневаюсь, что он лгал, но лгал весьма изобретательно. Во время обеда на столе стоял бокал вина, но Форланд так и не прикоснулся к нему и пил только воду.
Через несколько дней я уже провожал его.
- Простите меня, - сказал он на прощание, - но я знаю вас теперь гораздо лучше и хочу спросить кое о чем. Вы знаете, что Филипп говорил обо мне, а теперь у вас появилась возможность судить самому. Вы считаете меня негодяем?
Я заметил, что все мы - жертвы обстоятельств. Он вздохнул, и мне показалось, что он не удовлетворен моим ответом.
Сэру Винсенту я просто рассказал, что у Уилмэй есть дядя, скверный родственник. И она даже не подозревала о его существовании.
- И я тоже, - добавил он.
- Оно не так уж важно, - сказал я, - но любимое занятие Форланда - брать взаймы деньги, а иногда - разнообразия ради - он затевает какое-нибудь фантастическое предприятие и неизменно терпит банкротство. Если он когда-нибудь обратится к вам, я хочу, чтобы вы не предпринимали ничего, пока не посоветуетесь со мной.
- Хорошо, как вам угодно. Но могу ли я сам что-нибудь сделать для бедняги?
- Очень мило с вашей стороны, но не стоит. В настоящее время он в этом не нуждается. Я счел нужным упомянуть об этом, потому что таково было желание отца Уилмэй. Он настаивал на том, чтобы она никогда не видела этого человека и даже не подозревала о его существовании. Она чувствительна - это оскорбило бы и расстроило ее.
- Вы правильно поступили. Благодарю вас за это. Уилмэй и так много испытала, и чем меньше она знает о плохих сторонах жизни, тем ей лучше.
Глава XI
Утром в доме Берты я впервые увидел Уилмэй. Да, это была наша первая встреча с тех пор, как я вернулся в Англию (если не считать того момента, когда я встретил ее в парке).
Берта выглядела очень хорошо, она словно помолодела и приветствовала меня с сестринской пылкостью. Уилмэй ограничилась пожатием моей руки и, глядя куда-то в сторону, сказала:
- Эдвард, я рада - очень рада, что вы вернулись.
Пока мы разговаривали, я наблюдал за Уилмэй. Тот проблеск радости, который я заметил в парке, ввел меня в заблуждение. Свежий воздух скорее всего заставил ее щеки порозоветь. Я полагаю, каждый из вас, даже если носит в своем сердце глубокую печаль, рассмеется при людях над забавной историей. Теперь она была очень бледна, и когда молчала и думала, что на нее не смотрят, выражение ее лица казалось отрешенным, а взор был устремлен вдаль.
- Уилмэй, - сказал я, - с тобой все в порядке?
- О да!
- С ней все хорошо, - подхватила ее слова Берта, но она устала. Ей приходится бывать повсюду и общаться с кучей народу. Все эти бесчисленные Карроне жаждут посмотреть на избранницу Винсента.
- Если бы с ней все было хорошо, - сказал я, - то она выглядела бы лучше. А она выглядит так, что ей явно не следует выходить замуж.
- Давайте больше не будем обо мне, - сказала Уилмэй. - Расскажите подробней о вашей опере. Мы о ней уже слышали. Все о ней знают, только о ней и говорят. Но я хочу услышать об опере из ваших уст.
- Мне эта опера надоела, - ответил я, - хочу услышать о тебе.
Но Уилмэй словно язык проглотила, и пришлось Берте говорить вместо нее.
Время шло, и я уже чаще видел Уилмэй, хотя мне это давалось нелегко. Она восхищалась сэром Винсентом и по-своему любила его, но вряд ли была им увлечена. Порою я читал сомнение на его благородном, прекрасном лице. Да и Берта то и дело поглядывала на Уилмэй с беспокойством.
События развивались стремительно на пути к печальной развязке, подобно тому как летит к пламени мотылек. До свадьбы оставалось меньше недели, когда я получил записку от Уилмэй:
"Дорогой Эдвард! Мы должны были обедать с леди Харстон сегодня вечером, но она, бедняжка, захворала. Нам обеспечен спокойный вечер. Не будет даже Винсента. Берта, вы и я обедаем вместе у нас дома, а потом вы поиграете нам. Мы совершенно одни и обе хотим видеть вас. Ответьте согласием вашим любящим Берте и Уилмэй".
Конечно, я пришел. Когда я вошел в гостиную, я заметил, что фортепьяно больше не используется как склад вещей.
- Я тут ни при чем, - сказала Берта, - это Уилмэй. Я предполагаю, когда ты написал великую оперу, то ожидал, что тебя осыплют почестями?
- У меня нет великих опер, зато есть вредная сестрица. Уилмэй, я благодарен тебе за приглашение. Я буду говорить с тобой, а не с той пожилой женщиной, в чьем доме ты столуешься.