13. Неопределенность
Вернувшись от Помпея, Гиркан с Антипатром уединились в одной из комнат и долго беседовали. Ирод с нетерпением ждал отца. Ему хотелось получше расспросить его о великом римском полководце теперь, когда он сам видел Помпея, слышал его голос.
Отец все не возвращался, а Ирод, шагая по комнате из угла в угол, думал о том, что он окончательно понял теперь, что такое римское величие, дай величие вообще. Помпей Магн по-настоящему поразил Ирода. Может быть, впечатление не было бы таким сильным, если бы Помпей встретил их в торжественной тоге, а не в простой тунике. Именно это, простота его одежды, а еще - мужественное лицо, усталый, но цепкий взгляд повелевающего судьбами мира человека особенно поразили Ирода. Аристовул в богатых одеждах, с надменным лицом более походил на повелителя, чем этот человек в простой тунике, с сильными руками, не украшенными ни единым перстнем. Но Аристовул как бы воплощал величие, тогда как Помпей Магн этим величием являлся.
Сейчас, вспоминая его, Ирод думал (или, скорее, желал так думать), что величие Помпея есть величие само по себе. Что не имеет значения, стоят ли за его спиной доблестные римские легионы и сам великий и величественный Рим или же не стоят. Так или иначе, но величие Помпея находится в нем самом.
Вошедший в комнату Антипатр застал сына в тот момент, когда он, остановившись у окна, забывшись, горячо произнес вслух, как бы убеждая себя в чем-то:
- Да, да, это так, так!..
- Что с тобой, Ирод? - спросил отец.
Ирод вздрогнул от неожиданности и смущенно посмотрел на отца.
- Прости, отец, я думал…
Антипатр улыбнулся:
- Наверное, ты думал о Помпее Магне. Да? Я не ошибаюсь?
Ирод вздохнул и виновато опустил голову.
Антипатр проговорил насмешливо:
- Вижу, Помпей Магн понравился тебе. Ну, что ты молчишь? - Он шагнул к сыну, положил ему руку на плечо. - Я понимаю твои чувства, Помпей умеет производить впечатление, особенно когда видишь его впервые. Представляю, сколько римских юношей мечтают повторить его судьбу. Если бы я был так же молод, как ты… - Антипатр шагнул назад и сел в кресло, вытянув ноги.
- Ты не договорил, отец, - сказал Ирод.
Некоторое время Антипатр молчал, пребывая в задумчивости, потом, проведя ладонью по лицу и как бы стирая то ли усталость, то ли мучившие его мысли, продолжил, но уже другим тоном, без насмешливости, словно нехотя выговаривая слова:
- Никто не может повторить судьбу другого. И пока человек жив, никто не может предсказать, что с ним случится завтра. Сегодня ты на вершине власти, ты герой, тебя восхваляют, тебе завидуют, а завтра, может быть, ты станешь самым жалким, самым униженным, и только ленивый не захочет посмеяться над тобой.
- Но, отец, - горячо возразил Ирод, - это не может относиться к Помпею! Он герой, он самый…
Антипатр не дал ему закончить, остановив сына взглядом:
- Ты ошибаешься. То, о чем я говорю, относится к Помпею или подобным ему. Слава и власть - не одно и то же. Да, у Помпея настоящая слава, а его легионы представляют огромную силу. Но это еще не власть. Помпей не царь, он не признан повелителем, и… - Антипатр сделал паузу и закончил с холодной улыбкой, - думаю, что никогда не будет признан.
- Но как же, отец! Почему? - обескураженно спросил Ирод.
- Потому что он слишком уверовал в собственную славу, - ответил Антипатр, - в собственную непобедимость, и он уверен, что победы на полях сражений сами по себе дают ему власть. Он ошибается: слава героя и власть повелителя - не одно и то же. Два этих понятия враждебны и очень редко совмещаются в одном лице. Не ищи славы, Ирод, судьба героя ненадежна.
Ирод хотел продолжения разговора, но отец сказал:
- Мне надо отдохнуть, - и указал рукой в сторону двери.
Выйдя от отца, Ирод подумал с горечью: "Почему судьба столь несправедлива и я не родился римлянином!"
После посещения дворца Помпея прошел день, второй, третий. Ожидание сделалось томительным. С утра Антипатр выходил из дома и возвращался только вечером - озабоченным, усталым. Перебросившись несколькими ничего не значащими фразами с сыном, он шел в покои Гиркана и оставался там до поздней ночи. Однажды, когда Ирод спросил отца:
- Мы долго пробудем здесь? - Антипатр взглянул на него так, как будто сын спросил его о чем-то запретном, недовольно бросил:
- Не знаю.
Гиркан за это время только раз или два покидал свою комнату. Лишь однажды вышел во двор. Встретившись с Иродом на лестнице, посмотрел на него невидящим взглядом, словно не узнавая. Бодрость и уверенность, что так неожиданно проявились в нем по дороге в Дамаск, снова покинули его. Он сгорбился еще больше, а всегдашняя бледность лица теперь отдавала желтизной.
Когда Гиркан, так ничего и не сказав, прошел мимо Ирода, тот с презрением посмотрел ему вслед. Этот жалкий сгорбленный человек олицетворял для Ирода землю и народ, где родился и жил он сам, где ему суждено, наверное, провести всю жизнь. В лучшем случае - тихую и сытую, а в худшем - жалкую и тревожную. И значит, не будет он скакать на боевом коне во главе огромного войска, занимающего собой всю ширь взгляда, от горизонта до горизонта. Его конь, слепо ударяя копытом, не будет рушить дома и крепостные стены, отсюда, с высоты седла (как виделось Ироду), казавшиеся крошечными. И никогда весь мир не ляжет у его ног. И никогда он, одетый в простую белую тунику, не будет сидеть в парадном зале дворца, в кресле на возвышении, решая судьбы народов и государств. Он не родился римлянином, он даже не родился иудеем.
Как-то он спросил отца:
- Кто мы?
Думал, что отец гордо ответит: "Мы идумеи!", но получил странный ответ:
- Люди!
Да, люди, как и все, но получается, что все-таки хуже и ниже людей. Он помнил детские игры, и вдруг особенный взгляд товарищей и презрительное: "Идумей!" Ему хотелось сказать отцу: "Нет, мы не люди, мы идумеи!", но не сказал.
На четвертый день, утром, явился, солдат от Помпея.
- Помпей Магн желает, чтобы первосвященник Иудеи сопровождал его в поездке.
Гиркан сам спросил солдата:
- Но куда Помпей Магн пожелал отправиться?
Вместо ответа солдат проговорил, холодностью тона
скрывая презрение:
- Помпей Магн просит поторопиться. Он выезжает теперь же.
Сказав это, солдат повернулся и ушел. Гиркан посмотрел на Антипатра, ища объяснений, но тот глядел в спину удаляющегося солдата, и Гиркан обратился к Ироду:
- Прикажи готовить лошадей.
Когда они подъехали к дворцу, на площади уже выстроились четыре когорты из легиона претора Скавра. Командовавший оцеплением центурион пропустил первосвященника и указал место на площади, где ему следует ожидать выезда римского полководца.
Скоро в воротах дворца, окруженный пышной свитой, показался Помпей. Он был великолепен. Поверх туники на нем был позолоченный панцирь с изображением Медузы Горгоны на груди, стянутый в талии кожаным ремешком, отделанным серебряными насечками.
На богато украшенной перевязи висел тяжелый испанский меч. Голову покрывал серебряный шлем с высоким шишаком. Рыжая кобыла под Помпеем высоко держала голову и косилась по сторонам налитыми кровью глазами. Помпей поднял правую руку, вытянув ладонь, и ряды легионеров ответили дружным приветствием.
От свиты отделился всадник и подъехал к Гиркану. Проговорил с коротким кивком:
- Помпей Магн приглашает иерусалимского первосвященника присоединиться к его свите.
Гиркан, переглянувшись с Антипатром, тронул коня и крупной рысью последовал за удаляющимся Помпеем. Они присоединились к свите и ехали так до ворот города. Но сразу же за крепостным валом Помпей, обернувшись, поманил первосвященника коротким жестом руки.
Терпеливо выслушав многословное приветствие Гиркана, Помпей сказал, ободряюще улыбнувшись:
- Я хочу, чтобы ты проводил меня до Пеллы. Я еду навестить моего вольноотпущенника Деметрия, юношу, которого я люблю как сына. - Он сделал паузу, ожидая ответа Гиркана, и тот, почтительно поклонившись - пригнул голову, едва не коснувшись гривы коня, - ответил:
- Великий римский полководец оказывает незаслуженную честь несчастному изгнаннику. Я счастлив находиться рядом с великим владыкой мира.
- Мне говорили, - меняя тему, сказал Помпей, - что на Тивериадском озере хорошая охота. Скажи, ты любишь охоту?
- О великий Помпей, - с грустью отвечал Гиркан, - я уже стар для таких забав, - И невпопад добавил: - Как говорят римляне: "Что положено Юпитеру, не положено быку".
Помпей усмехнулся, окинув Гиркана быстрым взглядом:
- Не знаю, похож ли я на Юпитера, но ты совсем не похож на быка. - Сказав это, он заглянул через плечо, всадники свиты рассмеялись. Помпей пригнулся к Гиркану: - Надеюсь, я не обидел тебя?
Принимая игру, Гиркан скорбно покачал головой:
- О нет, Помпей Магн, ты прав, как всегда, я в самом деле не похож на быка - в лучшем случае я овца, которую волокут на заклание.
За их спинами снова раздался смех, но Помпей уже не улыбался. Некоторое время он ехал молча, потом спросил, не глядя на Гиркана:
- Скажи, ты хотел бы смерти своего брата?
Вопрос прозвучал неожиданно, но Гиркан не растерялся. Он ответил со спокойной грустью в голосе:
- Нет, о великий, я не желаю смерти брата и жалею об участи наследника престола. Я не воин, я книжник, и брат мой более достоин царствовать, чем я.
Помпей повернулся к нему, удивленно вскинув брови:
- Ты считаешь, что твой брат более достоин быть царем Иудеи?
- Да, о великий! - вздохнул Гиркан. - Эта ноша слишком тяжела для моих слабых плеч.