Помпей вздохнул, он не любил вспоминать о них. Первый случился еще в ранней молодости. Жена его любимого вольноотпущенника Деметрия была женщиной неотразимой красоты. Помпей влюбился, стал жить с ней открыто, на глазах мужа. Деметрий был удачливым торговцем и расчетливым дельцом. Пользуясь влиянием Помпея, он нажил огромное состояние, почти в четыре тысячи талантов. Не всякий сенатор мог бы похвастаться таким богатством.
Связь Помпея с женой вольноотпущенника ни для кого не была тайной. Да и сам Помпей, как это легко происходит в молодости, с иронией и полуприкрытой гордостью рассказывал друзьям о прелестях и страстности своей любовницы. Деметрий все сносил терпеливо. Но что он мог сделать? Своим богатством и своим положением он был обязан Помпею.
А потом случилось то, чему следовало случиться: Помпей охладел к жене вольноотпущенника и однажды с презрительным смешком сообщил ей об этом. Лицо ее покрылось пугающей бледностью и застыло как маска. Помпей ждал стенаний или проклятий, но она не произнесла ни единого слова, повернулась и, низко склонив голову, ушла. А на следующий день кухонным ножом вскрыла себе вены и умерла.
Когда Деметрий сообщил Помпею о смерти жены, голос его при этом звучал как обычно, разве что был несколько глуховат. Помпей же едва не лишился чувств. А Деметрий, не испросив разрешения, так же, как его жена накануне, низко склонив голову, вышел.
Многие обвиняли Помпея в смерти любовницы, но вряд ли кто-нибудь мог представить, как терзался он сам. В течение нескольких лет едва ли не каждую ночь она снилась ему: пугающая бледность лица, похожего на маску. Тогда же он дал себе клятву, что это будет единственной и последней мерзостью, совершенной им в жизни. Он был уверен в этом, но судьба рассудила по-своему.
Все началось сразу же после смерти отца Помпея, полководца Страбона. Он был замечательным воином, римляне опасались силы его оружия и, наверное, ни одного полководца не ненавидели так сильно и так жестоко. Страбон умер от удара молнии. Тело его во время похорон сбросили с погребального ложа и осквернили.
Ненависть римлян оказалась столь сильна, что после смерти отца пала на сына. Кто мог тогда знать - разве что бессмертные боги, - что не пройдет и нескольких лет, как великая ненависть станет великой любовью.
Помпей был привлечен вместо умершего к суду по делу о хищении государственных средств. Выказав в защитительной речи быструю сообразительность и твердый не по летам ум, он сумел оправдаться сам и оправдал отца. Его поведение на суде вызвало симпатии сограждан. А претор Антистий, бывший судьей на процессе, так восхитился Помпеем, что предложил ему в жены свою дочь. Предложение было лестным, особенно в тех обстоятельствах. Спустя несколько дней Помпей вступил в брак с Антистией. Как оказалось впоследствии, на свою беду.
Он не любил жену, но относился к ней с уважением. Семья претора - он сам и его братья - стала ревностной защитницей интересов Помпея. Год спустя, во время мятежа Карбона против диктата Суллы, Помпей стал сторонником и любимцем последнего. Помпей в такой мере вызвал восхищение Суллы своей воинской доблестью, что диктатор пожелал породниться с ним, считая, и не без основания, что это будет весьма полезно для его власти.
Жена Суллы, Метелла, одобрила план мужа. Красивая, жестокая, расчетливая, она сама заговорила с Помпеем: ему следует развестись с Антистией и взять в жены падчерицу Суллы, дочь Метеллы Эмилию. Помпей был возмущен и оскорблен подобным предложением, но как выразишь свое негодование супруге диктатора? И Помпей сдержанно, хотя и холодно, ответил:
- Я женат.
Метелла посмотрела на него как на неразумного ребенка:
- Ты полагал, что мне это неизвестно? - Она сжала своей холеной рукой запястье Помпея и продолжила: - Если ты считаешь это препятствием, то тебе следует не заниматься общественной деятельностью, а удалиться в поместье и жить как частное лицо - выращивать розы, возиться с детьми и стареть в глуши и безвестности. - Прищурившись, она заглянула в глаза Помпею и добавила: - Неужели ты желаешь этого?!
Помпей этого не желал. Но и не представлял себе, что может согласиться на предложение Метеллы, предать Антистию, опозорить ее. Отвечал уклончиво:
- Мне нужно подумать.
Лицо Метеллы, когда он произнес это, стало жестким. Красота исчезла, и в выражении глаз, в изгибе бровей, в презрительном изломе губ проявились столь знакомые и пугающие черты Суллы.
- Ты полагаешь, - произнесла она тихо и угрожающе, - что можно вот так просто отказаться от лестного предложения диктатора?! Надеюсь, ты понимаешь меня.
И Помпей обреченно кивнул:
- Понимаю.
Метелла ушла, а Помпей еще долго сидел неподвижно, оцепенело и бессмысленно глядя перед собой. Когда жена окликнула его, он вздрогнул, от неожиданности передернувшись всем телом.
А спустя несколько дней Сулла пригласил его к себе и, дружески обняв, сказал:
- Мы теперь родственники, дорогой мой Помпей, и, признаюсь тебе, я искренне рад этому.
Стоявшая тут же Метелла раздвинула свои тонкие, красиво очерченные губы в лукавой улыбке. Странно, но в те минуты Помпей почувствовал облегчение - все, что происходило и должно было произойти, уже не ощущалось им таким страшным, потому что происходило как бы помимо него, без его участия. Он отстраненно подумал: "Что ж, отца ударила молния, а меня ударила судьба. Противиться ей невозможно".
Падчерица Суллы, Эмилия, тоже была замужем. Более того, она оказалась беременна. Впрочем, такие пустяки совершенно не волновали диктатора.
Драма женитьбы Помпея переросла в трагедию, несчастья стали сыпаться одно за другим. Отец Антистии, претор, был убит в курии, так как из-за Помпея его считали сторонником Суллы. Мать не перенесла его смерти и сама наложила на себя руки. Помпей бросился к Сулле, умоляя его в сложившихся обстоятельствах хотя бы отсрочить время новой женитьбы, но Сулла был неумолим. Он уже не выказывал дружеских чувств, не обнимал Помпея, не говорил, как он рад, что скоро породнится с ним, - нет, ничего этого он не делал и не говорил. Посмотрев на Помпея своим тяжелым, давящим, знакомым, наверное, каждому римлянину взглядом, он сказал, даже не пошевелив губами:
- Это решено. Иди.
И Помпей ушел. А через несколько дней вынужден был объявить жене желание Суллы. Антистия не плакала, не заламывала руки, не просила, но лишь, коротко вздохнув, тихо сказала:
- Боги покарают тебя за это, Помпей.
И боги его покарали. Антистию он был вынужден открыто обвинить в прелюбодеянии и изгнать с позором. А Эмилию, падчерицу Суллы, забрали у мужа и привели к Помпею. Говорили, что муж горько плакал. Так горько, будто жену забрал не Сулла, а смерть. Может быть, он предчувствовал будущее. Всего через месяц Эмилия умерла от родов в доме своего нового мужа.
Несчастная Антистия оказалась права - боги покарали его. Тогда - этими страшными смертями, теперь, через много лет, позором. Он не любил Антистию, почти не знал Эмилию, но Муцию он любил. И вот сейчас, на вершине славы, давнее проклятие Антистии настигло его.
- О боги, боги! - забывшись, горестно воскликнул Помпей, вздрогнув от звука собственного голоса, показавшегося ему чужим.
Секретарь отозвался мгновенно:
- Я слушаю тебя, император. Помпей развернулся и, провожаемый недоуменным взглядом секретаря, тяжело шагая, молча покинул кабинет.