- Ну а я всегда старался увильнуть от подобных занятий, - расхохотался Карл и уже более дружелюбно добавил: - Спасибо тебе, воин.
Тот улыбнулся и сказал:
- Мне уже приходилось охотиться на зубров.
- Ты искусный охотник, - произнес Карл.
- Не думаю, что ты в этом мне уступаешь, - серьезно ответил воин. - Просто тебя подвела лошадь. Я видел.
- Да, проклятый бербериец подставил меня.
- Вот почему с зубром я сражаюсь пешим. Так увереннее себя чувствуешь, зная, что все зависит только от тебя.
- Неплохо сказано. Надеюсь, что путешествуешь ты все-таки верхом. Лошадь сейчас бы очень пригодилась. Этот бычина зацепил-таки мою ногу. - И Карл, наклонившись, посмотрел на разорванный кожаный чулок, из-под которого сочилась кровь.
Воин дважды по-особому свистнул, и на поляну выбежал гнедой конь. Настоящий красавец с тонкими стройными ногами.
- Если позволишь, я займусь твоей раной. Присядь.
Карл опустился на траву, а воин, достав из поклажи на спине лошади флягу и какую-то баночку, стянул с ноги разорванную обувку, размотал чулок и, промыв рану водой, стал смазывать ее. Мазь приятно холодила кожу.
- Ничего страшного, - говорил он, - поверхностная рана. Скоро затянется.
- Да ты еще и лекарь! - удивленно воскликнул Карл, увидевший, как буквально на глазах кровь перестает сочиться.
Воин смутился, и на его загорелом лице выступил легкий румянец.
- Нет, нет! Просто это монахи и отец Бонифаций научили меня некоторым простым способам заживления ран.
- Постой, постой. Это какой отец Бонифаций? Тот, кто проповедовал язычникам во Фризии и был ими умерщвлен?
- Да, это он.
- Тогда ты из Ле-Манского пага, граничащего с Бретанью. Бонифаций, до того как стал епископом, а после сложил голову во славу веры Христовой, был аббатом тамошнего монастыря.
- Ты тоже знал его? - спросил незнакомец, заканчивая перевязывать ногу Карла узкой полотняной лентой.
- Еще бы. Ведь он возложил корону на голову моего отца Пипина. Я Карл, король франков.
В чистых голубых глазах воина отразилось изумление.
- Иезус Христос! - воскликнул он, и румянец на его щеках сменила бледность. - А я-то разговариваю с вами как с обычным левдом. - И, привстав, воин опустился на колено. - Прошу простить меня, государь, если был неучтив или дерзок. Я никак не ожидал встретить вас здесь. Мне сказали, что после Аквитанской победы вы в Дюрене. Собственно, я туда и направлялся.
- За что же прощать тебя, ученый, лекарь, воин, - добродушно рассмеялся Карл, заставив своими словами еще более покраснеть незнакомца. - Уж не за то ли, что ты спас жизнь своему королю?
Карл натянул разорванный, но еще держащийся кожаный постол на аккуратно перевязанную ногу, закрепил его остатком ремешка и встал.
Воин остался коленопреклоненный.
- Вставай, вставай, я не поклонник преклоненных колен. - И Карл опять рассмеялся над невольно получившейся игрой слов. - Каково, а? Так я, пожалуй, стану великим ритором, и Фулроду, долго превозносившему успехи в науках моего братца Карломана, придется склонить свою седую голову перед новым Цицероном. Впрочем, я, кроме имени, ничего об этом римлянине не знаю. - И с этими словами он, наклонившись, взял воина за плечи и поднял.
- Твое место рядом со мной, а не у моих ног, - продолжил Карл. - Как твое имя?
- Хруотланд, государь. Хруотланд из Антре.
- Ты носишь славное имя, воин. Твои предки всегда поддерживали и сражались рядом с Арнульфингами. А сейчас преклони колено, Хруотланд, хотя я только что и говорил, чтобы ты встал. - И Карл, достав свой длинный кинжал, возложил его на плечо опустившегося на колени воина. - Данной мне Богом и людьми властью объявляю: отныне ты барон, Хруотланд! - торжественно сказал Карл. - И надеюсь, мой друг, ученый-лекарь-воин, - добавил он, склонившись к самому уху Хруотланда и хитро улыбаясь.
Хруотланд снова смущенно порозовел.
- Я буду верен вам до гроба, государь. Но, право, я не заслужил такой чести, - ответил он, поднимаясь.
Пока еще далекий, но быстро приближавшийся лай собак разорвал тишину леса, только что торжественно внимавшего обряду посвящения.
- Еще заслужишь, сказал бы я одному своему приятелю-насмешнику, - рассмеялся Карл, - но тебе, Хруотланд, скажу иначе. Ты считаешь, что я не ведаю, что творю. Вот какова твоя благодарность? - И он снова, теперь уже громко, расхохотался, видя смущение воина. - Ладно, ладно. Шучу я, шучу. - И Карл обнял Хруотланда за плечи.
Разметав густые ветви, на поляну вслед за собаками ворвались четыре всадника.
- Все в порядке, Карл! - громко крикнул Харольд, соскакивая с коня.
- Твоими молитвами, - буркнул Карл и, ухмыляясь, закончил: - Если ты всегда так собираешься охранять своего короля, то тебе лучше сторожить девственность валансьенских красоток. Брюхатость им обеспечена.
- Святая Дева, - крестясь, только и нашел что сказать Харольд, увидевший тушу гигантского зубра, в которой еще торчали кинжал и копье Хруотланда и стрела Карла, - и еще раз проговорил: - Святая Дева!
- Хватит бормотать, мой верный Харольд, займись лучше делом. Проклятый жеребец испугался быка и, сбросив меня, удрал. Найди его. И отрубите голову зубру. Она достойно украсит твою виллу, барон, - закончил Карл, поворачиваясь к стоящему рядом Хруотланду.
Только сейчас Харольд обратил внимание на стоявшего рядом с Карлом молодого воина и окаменел. Откуда здесь взялся этот незнакомец и почему Карл величает его бароном? Всех местных сеньоров он знал, да и не походил на богатого барона этот простовато одетый охотник. Вот только конь! Редкостный красавец. Не иначе происки нечистой силы, заморочившей ему голову. Хотя сейчас день, а ведьмы хозяйничают по ночам, думал суеверный Харольд. Но кто их до конца знает, повадки этих помощников сатаны.
- Виллы нет, государь, как нет даже простого дома, - грустно сказал Хруотланд. - Я всего лишь бедный воин. Впрочем, с этим я и ехал к своему королю. Искать справедливости.
- О справедливости мы поговорим потом, в дороге, - перебил его Карл и рявкнул, обращаясь к своему главному лесничему: - Пошевеливайся, Харольд, или мы застрянем здесь до темноты, а там уж точно нас опутают твои любимые ведьмы и эльфы, а то и упыри пожалуют. Да не забудьте копье и кинжал барона.
- Избави Боже! - закрестился Харольд, отдавая, однако, соответствующие распоряжения: - Модред, отправляйся за берберийцем, а вы двое отделите-ка голову этому бычине, - сказал он и, повернувшись, обратился к Карлу: - Где ты повесишь свой трофей, Карл? На вилле в Валансьене или…
- Во-первых, это не мой трофей, а Хруотланда, а во-вторых, этот доблестный воин только что спас жизнь вашему королю. И мне почему-то думается, что выполнял он чью-то чужую работу. Не так ли, сын медвежатника и знаток лесов? - насмешливо ответил король. И добавил: - За что и дарован титулом барона.
Рот Харольда открылся, закрылся, снова открылся, да так и застыл.
- По-моему, ты собрался пообедать последней отлетающей на юг птичкой, Харольд. Если так, не надейся. Все уже улетели, так что закрой рот, а то застудишь изнутри свой бурдюк для жареной оленины и пива. - Карл явно наслаждался растерянным видом своего главного специалиста по лесам и охоте. - И еще, Харольд, отныне Хруотланд будет постоянно сопровождать меня на охоту - конечно, вместе с тобой. Ты будешь бороться с чертями, а он с остальными лесными зверюгами.
При этих словах Карла присутствовавшие воины расхохотались. Улыбнулся и Хруотланд, с любопытством разглядывая здоровенную фигуру главного королевского лесничего.
- В путь, - прервал хохот левдов Карл, увидев Модреда, подводившего недалеко сбежавшего берберийца.
Рог зубра лишь прочертил по крупу коня, кровь уже еле сочилась, и успокоившийся жеребец готов был снова нести на себе всадника.
4
Этим же вечером в большом зале валансьенской виллы, сидя у огромного камина, в котором жарко пылало целое бревно, беседовали три человека. Завывавший снаружи стылый осенний ветер рвался тоже принять участие в разговоре, но крепкие стены и плотно подогнанные стекла в дубовых рамах не пускали его.
До этого они отслужили молебен во спасение в местной церкви. Не слишком религиозный Карл, хотя Рождество Христово и Пасха всегда были его любимыми праздниками, обычно посещавший лишь заутреню и быстро читавший "Кредо" или молитву Иисусову, а потом старавшийся сразу ускользнуть на охоту или заняться иной какой забавой, в этот раз с удовольствием внимал речам отца Стурмиеля, восславившего Господа, и пять раз прочел "Отче наш" и "Кредо".
И сейчас, держа в руке большой кубок, наполненный красным рейнским вином, Карл, в простой домотканой тунике и войлочных туфлях, слушая вполуха своего недавнего спасителя, мысленно возвращался к событиям последних дней и удивлялся. Тоскливая безнадежность, поселившаяся в нем после разговора с матерью, отступила. Пережитая смертельная опасность помогла ему снова стать тем жизнелюбивым, увлекающимся и слегка легкомысленным Карлом, каким он был всегда. Страх и неуверенность его другого одинокого "я" исчезли. Не навсегда - он это понимал. Но… "Провидение за нас, - думал Карл. - В конце концов все как-нибудь уладится. Да и Дезидерий еще может отклонить подобный брачный союз. Вот и не придется расставаться с Химильтрудой". И хотя гордость короля франков восставала против такой возможности и подобного решения со стороны каких-то там лангобардов, которых громил еще его отец, по-человечески Карл был бы рад отказу ломбардца. Неожиданно его мысли перескочили с Химильтруды и Дезидерия на маленький постоялый двор под Геристалем, и он с удовольствием вспомнил красивую юную швабку.