Парламентер ускакал в крепость, и вскоре из открытых ворот стали толпами выбегать янычары, стараясь добраться до морского берега, где у причалов раскачивались на волнах несколько десятков лодок. Однако им наперерез бросились драгуны и перебили всех, кто не захотел сдаваться в плен и попытался оказать сопротивление.
Очнувшись от непонятного забытья и не услышав грохота разрывов, Долгоруков поначалу не понял, что штурм закончился, а потом, осознав это, устыдился своей слабости. Воровато выглянув из воронки и не заметив никого поблизости, он быстро вскочил на ноги и побежал вслед за другими солдатами к распахнутым настежь крепостным воротам.
А потом, когда закатное солнце повисло над далеким горизонтом, глядя на широкие могильные ямы, куда после отпевания укладывали погибших при штурме солдат и офицеров, на лежащих по всему лагерю стонущих раненых, Василий порадовался за то, что Бог не оставил его без своего благоволения в этой сумасшедшей огненной круговерти.
Опасаясь возникновения болезней от разлагающихся на июльской жаре тел, Миних определил в похоронные команды сразу несколько полков. Убитых турок - а их оказалось до семнадцати тысяч - закапывали два дня. Русских похоронили отдельно и даже поставили несколько крестов. Общие потери армии при штурме Очакова составили весьма внушительную цифру: убитыми - 68 офицеров и 987 солдат, ранеными - около 100 офицеров и 2703 солдата…
5
И снова, как и год назад, успехи, достигнутые Минихом, не привели к окончанию противостояния с Турцией. Более того, в следующем 1738 году пришлось оставить захваченные с немалым трудом крепости Очаков и Кинбурн.
Но Миних не успокоился и весной 1739 года выступил в новый поход против турок. На этот раз он пошел через Польские земли на Хотин, намереваясь после его взятия покорить Молдавию.
По сложившемуся уже обыкновению, дивизии двигались тремя колоннами, а потом, соединившись в восьмидесяти верстах от Хотина, подошли к крепости единым мощным войском.
Стремясь не допустить перехода русских на правый берег Днестра, турки сосредоточили у Хотина все свои силы, чем и решил воспользоваться хитрый Миних. Он оставил одну дивизию с магазином, артиллерией и тяжелым обозом под командой генерал-аншефа Александра Румянцева у крепости, наказав всем видом демонстрировать подготовку к форсированию, а две другие дивизии скрытно отвел на сорок верст в сторону, где осмотревшие берега инженеры нашли у деревни Синковцы удобное для переправы место.
Здесь после длительной засухи Днестр настолько обмелел, что драгуны и казаки перешли его вброд, а для пехоты и артиллерии были сооружены из плотов три 60-саженных моста. Правда, хлынувшие через три дня обильные дожди вспенили реку бурлящим полноводьем и стремительное течение снесло все мосты, задержав переправу дивизии Румянцева, покинувшей к этому времени свой левобережный лагерь.
Турки вскоре сообразили, что русский паша обвел их вокруг пальца, спешно выдвинулись навстречу наступающей армии и окопались у деревни Ставучаны, соорудив шесть ретраншементов, преграждавших дорогу на Хотин. Кроме того, разделившись на несколько крупных отрядов, армию с трех сторон окружила 100-тысячная татарская конница.
Искушенный в военном деле Миних понимал, что атака на ретраншементы с фронта обойдется ему большой кровью. Поэтому, начиная сражение, поступил в своем обычном стиле - сделал отвлекающий удар на правом фланге, послав туда шесть пехотных и два драгунских полка под началом генералов Левендаля и Бирона и тридцать четыре пушки. Турки приняли этот маневр за главный удар и стали перебрасывать на этот фланг основные силы янычар и конницы.
Понюхавший в минувших сражениях немало пороху, Долгоруков считал себя бывалым воином - ядерным разрывам не кланялся, на посвистывавшие иногда шальные осколки внимания не обращал. Одно его огорчало, что нельзя сойтись с неприятелем в схватке - от полкового командира он узнал, что фельдмаршал строго приказал лишь имитировать атаку.
А сам Миних, внимательно наблюдавший за передвижениями неприятеля, терпеливо ждал, когда турки увязнут в сражении на правом фланге. И лишь окончательно убедившись в правильности своего замысла, повел четыре пехотных полка с артиллерией налево. Солдаты быстро соорудили из фашин и досок мосты через небольшую болотистую речку, перешли ее, установили на ближайшей горке батарею и, построившись в каре, начали атаку на турецкий лагерь.
Турки поздно заметили этот маневр, попытались остановить каре конницей, но попали под меткий огонь русской артиллерии и, потеряв убитыми и ранеными немало всадников, отступили. Такой же безуспешной оказалась их попытка подтянуть на этот фланг пушки. А спустя три часа уверенно двигавшиеся к лагерю полки разбили ставший у них на пути 3-тысячный отряд янычар.
Неудержимое наступление русского каре окончательно подорвало уверенность турок в возможности поразить неприятельское войско. Они бросили занимаемые позиции и, запалив свой лагерь, в панике стали отступать. Вслед, не приняв участия в сражении, ускакала и татарская конница.
В 7 часов вечера семнадцатого августа Миних въехал на коне в опустевший, догорающий турецкий лагерь.
Малокровная и впечатляющая победа под Ставучанами позволила фельдмаршалу за два дня без помех подойти к Хотину, комендант которого Калчак-паша не стал испытывать судьбу и сдал крепость без боя.
Вместе со своим полком прапорщик Долгоруков вошел в покоренную крепость, участвовал в приеме турецких пленных и несколько дней отдыхал, готовясь к дальнейшему походу в Молдавию.
Побеждая турок в больших и малых баталиях, Миних без особых трудностей прошел по молдавским землям и взял крепость Яссы. Но дальнейший поход фельдмаршала остановил прискакавший в русский лагерь нарочный офицер. В доставленном Миниху пакете сообщалось о заключенном восемнадцатого сентября в Белграде мирном трактате и находился приказ о прекращении военных действий.
И хотя подробных условий мира никто не знал - а они оказались для России не самыми лучшими, - армия отметила окончание войны победными пушечными салютами.
Ожидание скорого возвращения в родные земли лучше самых строгих приказов подстегивало маршировавшие к Днепру полки. Но по раскисшим от холодных осенних дождей дорогам армия двигалась крайне медленно, каждый день теряя от болезней десятки людей. Проведенная же в конце ноября переправа через широкую полноводную реку превратилась для всего войска в одно из самых тяжелейших испытаний.
Изломанный бурным потоком где-то в верховьях, по Днепру шел лед, из-за которого невозможно было соорудить хоть какие-нибудь переправы. Стремительное течение могучей реки яростно бросало ноздреватые льдины на собираемые в мосты плоты и, легко обрывая крепежные канаты, срывало их с якорей, унося в низовья, где в пенистых порогах они разбивались в щепки.
В конце концов, ценой невероятных усилий, пехоту и обозы переправили на лодках и отдельных больших плотах, а тяжелые артиллерийские орудия пришлось обвязывать толстыми канатами и перетаскивать волоком по каменистому речному дну.
Эта адова работа - в холодной воде, на пронизывающем ветру - унесла немало жизней. Но Долгорукову повезло: он хотя и простудился, однако вовремя был отправлен на излечение в лазарет и уже спустя пару недель поднялся на ноги. А затем, выпросив отпуск для поправки здоровья, уехал в родную Москву.
6
В центральных губерниях России давно лежал снег. Запряженный парой упитанных лошадей, теплый, уютный возок, подряженный за хорошую плату, быстро катил по накатанным дорогам. Желая поспеть домой к Рождеству, Василий не стал торговаться - заплатил за возок едва ли не половину своего офицерского жалованья, но зато теперь сладко посапывал на лавке, укрывшись с головой толстым овчинным тулупом, захваченным в Яссах в качестве одного из своих трофеев.
Москва встретила 17-летнего прапорщика видимыми издалека золотыми маковками церквей, полуденным звоном колоколов и сочным запахом стелившихся над землей печных дымов. После привычного по походной жизни армейского многолюдья белокаменная показалась ему каким-то полупустынным неживым городом.
Покружив по заснеженным московским улицам, обогнав несколько неторопливо двигавшихся карет, возок выехал на Охотный ряд и остановился у парадных дверей долгоруковского дома.
Василий выскочил из возка, волнуясь, толкнул тяжелые двери и, не в силах сдержать охватившего его ликования, закричал во весь голос:
- Ну кто ж так гостей встречает?! А?.. Я вернулся!
Высыпавшие через несколько мгновений из разных комнат и коридоров слуги буквально остолбенели от неожиданности, а прибежавшие из дальней залы сестры со слезами радости, с визгом повисли у него на шее, расцеловывая в обе щеки.
- Господи, Васенька вернулся… Живой… Здоровый… Вот счастье-то какое… Вот счастье…
А вечером, сидя в жарко натопленной комнате за большим столом, уставленным по случаю возвращения разными яствами, Василий рассказал сестрам о своих боевых делах и узнал от них о печальной судьбе отца.
Нашумевшее "Дело Долгоруковых" рассматривалось долгих семь лет и закончилось массовой расправой над княжеским родом.
В минувшем ноябре, восьмого числа, на Лобное место в Новгороде солдаты вывели всех осужденных на казнь Долгоруковых.
Вечер выдался ветреный, с морозцем. Над заполнившей всю площадь толпой легким белым облачком клубился выдыхаемый пар. Мужики скоблили скрюченными пальцами косматые бороды, поглубже натягивали на головы облезлые шапки, бабы, притопывая, кутались в прохудившиеся платки, - все с тревожным любопытством ожидали начала кровавой экзекуции.