В один из моментов боя очередной картечный залп прусской артиллерии, выбросившей тысячи свинцовых пуль, угодил как раз в то место, где находился генерал, отдававший приказание своим офицерам. Василий Михайлович едва успел заметить, как один за другим повалились на землю сраженные солдаты, и тут же почувствовал резкий удар - словно кто-то хлестнул его раскаленным прутом по левой ноге.
Долгоруков шагнул в сторону, но ставшая непослушной нога подвернулась, и он упал лицом в траву.
Кто-то из офицеров испуганно завопил:
- Генерала убило!
Но Долгоруков, ощупывая ладонью рану, из которой хлестала кровь, крикнул озлобленно:
- Чего орешь, дурак? Не видишь - в ногу ударило! Позови лучше лекаря!
И потерял сознание…
От Цорндорфа армия Фридриха отступила в Саксонию, а Фермор отвел свое войско к Лансбергу, откуда потом ушел на зимние квартиры.
Долгоруков несколько недель залечивал рану, оказавшуюся не слишком тяжелой, а когда поправился, получил назначение в Обсервационный корпус для приведения его в порядок после крупных потерь под Цорндорфом.
За это время в армию был назначен новый главнокомандующий - неудачливого Фермора сменил генерал-аншеф граф Петр Семенович Салтыков, которому вскоре также пришлось давать генеральную баталию.
Весной 1759 года Салтыков повел свою армию к берегам Одера, чтобы соединиться с союзными австрийскими войсками, которыми предводительствовал генерал Лаудон. Но вел ее осторожно, чтобы избежать преждевременного столкновения с прусским корпусом генерала Веделя.
Понимая, что против объединенных сил противника ему устоять будет трудно, Ведель попытался взять инициативу в свои руки и двенадцатого июля атаковал русские полки у деревни Пальциг, расположенной в десяти верстах от Одера.
Наступление корпуса развивалось удачно до тех пор, пока генерал не попал под разящий огонь русской артиллерии, остановившей эту решительную атаку. А Салтыков, совершив искусный обходной маневр, атаковал прусские бригады и разбил их поодиночке. Длившееся с 4 часов дня до заката сражение принесло россиянам полную победу. По самым точным подсчетам Ведель потерял 4269 человек убитыми, 1394 ранеными, 1200 пленными, а также 14 пушек, 4 знамени и 3 штандарта. У Салтыкова убитых было значительно меньше - 894 офицера и солдата, а вот количество раненых достигло 3903 человек.
Приведя армию в порядок, Петр Семенович продолжил движение к Одеру и у города Франкфурта соединился с 18-тысячным австрийским корпусом генерала Лаудона.
Жаждавший отомстить за поражение у Пальцига, король Фридрих II двинул свою 50-тысячную армию к Куннерсдорфу, предполагая напасть на союзные войска с тыла. Но укрепившаяся на удобных позициях 70-тысячная русско-австрийская армия, располагавшая 250 орудиями, встретила неприятеля в полной готовности.
Сражение произошло первого августа. В полдень прусские батареи открыли плотный огонь по левому флангу армии, которым командовал генерал-поручик Александр Голицын, а затем брошенная в атаку пехота выбила русских из окопов и захватила 70 пушек, получив возможность обстреливать продольным огнем главные силы армии.
Видя отступление Голицына, Салтыков приказал генерал-поручику Петру Панину двинуть свои полки. И пока Сибирский, Низовский, Азовский, Угличский и Киевский полки сдерживали натиск пехоты, союзная кавалерия генералов Петра Румянцева и барона Лаудона стремительной атакой во фланг опрокинула прусские эскадроны принца Евгения Вюртембергского.
Попытка Фридриха прорваться одной колонной в тыл союзников также закончилась неудачей. Поначалу генерал Зейдлиц провел свои эскадроны через пруды восточнее Кунерсдорфа и атаковал русские окопы, где расположились Псковский, Невский, Казанский и два гренадерских полка, однако его атака была хладнокровно расстреляна артиллерийским огнем батарей Магнуса Берга. А вступившие затем в дело полки генералов Василия Долгорукова и Александра Вильбоа, подкрепленные артиллерией генерала Корнелия Бороздина, завершили разгром неприятеля, обратив его в бегство.
Преследуемые до Одера союзными войсками, потерявшие во время сражения только убитыми свыше 17 тысяч человек, пруссаки оставили победителям 26 знамен, 172 орудия, 10 тысяч ружей и более 4 тысяч пленных.
Эта победа принесла Салтыкову чин генерал-фельдмаршала, а Василий Долгоруков за проявленное в сражении умелое командование и личную отвагу получил свой первый орден - указом от восемнадцатого августа он был награжден орденом Святого Александра Невского.
Сражение под Кунерсдорфом оказалось звездным часом Салтыкова. Развить достигнутый успех дальше ему не удалось: возникшие разногласия с австрийским командованием и недостаток продовольствия вынудили армию отойти обратно за Одер, а затем к Висле на зимние квартиры. А летом 1760 года Петр Семенович заболел, и двадцатого сентября императрица назначила нового главнокомандующего - генерал-фельдмаршала графа Александра Борисовича Бутурлина.
Спустя неделю, двадцать восьмого сентября, русские войска взяли Берлин, гарнизон которого капитулировал, и в числе победителей в город вошел вместе со своими Вятским и Невским полками генерал Василий Долгоруков.
Падение Берлина, впрочем, не привело к окончанию войны. У прусских генералов еще было немало сил, чтобы противостоять российской армии. И одной из опорных тот чек их сопротивления являлась мощная крепость Кольберг, руководить осадой которой было поручено Петру Румянцеву.
В конце лета 1761 года Долгоруков получил приказ передвинуть свою 3-ю дивизию для подкрепления и штурма Кольберга. Узнав о движении дивизии, прусский генерал Дубислав фон Платен попытался остановить ее. И хотя Долгоруков старался избегать столкновений с превосходящими силами неприятеля, несколько боев ему все же пришлось провести. В одном из них Василий Михайлович едва не погиб - под ним были убиты две лошади, и прусская пуля засела в левой руке выше локтя. Но приказ командующего он выполнил - двадцать первого сентября соединил свою дивизию с войсками Румянцева.
Ставший к тому времени популярным полководцем, удачливый и решительный Румянцев раздраженно встретил приход Долгорукова, обвинив того в опустошении окрестных земель, что лишило его возможности добывать у местных жителей фураж и пропитание для своих полков.
Оскорбленный незаслуженными упреками генерала, Долгоруков вынужден был написать об этом командующему Бутурлину, пояснив, что шел по почти опустевшим от пребывания Румянцева поселениям и последние два дня был вынужден кормить солдат только вареной мукой, так как из-за быстроты передвижения не успевал даже испечь хлеб.
Тем не менее Румянцев во всех рапортах, посылаемых и Бутурлину, и в Петербург, неизменно повторял свои обвинения. А Долгоруков, внимая только ордерам командующего, перестал обращать внимание на письма Румянцева. И очень быстро между двумя генералами возникла сильная обоюдная неприязнь, длившаяся затем многие годы.
Осада и бомбардировка Кольберга продолжалась до начала зимы, солдаты постепенно подвели траншеи к самому гласису, и, видя бесполезность дальнейшей обороны, пятого декабря гарнизон сложил оружие.
Победа над Пруссией была близка, но тут в военные дела снова вмешалась политика.
Отметив свое 52-летие, императрица Елизавета Петровна через неделю скоропостижно скончалась, а вступивший двадцать пятого декабря на престол новый император Петр III отметил начало 1762 года приказом о прекращении всех военных действий.
4
Рано утром двадцать восьмого июня 1762 года к петергофскому дворцу Монплезир, раскачиваясь на пружинистых рессорах, подкатила четырехместная карета. Из нее, однако, никто не вышел - карета была пуста. Сидевшие же на козлах и правившие лошадьми два офицера ловко спрыгнули на землю, спугнув копошившихся в пыли воробьев. Один из офицеров остался у лошадей, другой рослый, плечистый 25-летний красавец - быстрым заученным движением одернул мундир и уверенно направился к дворцовым покоям.
Это был поручик Алексей Орлов, сержант гвардейского Преображенского полка. Бессонная ночь, стремительная скачка из Петербурга в Петергоф почти не отразились на нем - движения четкие, быстрые, но без суеты, лицо спокойное, бледное, только глаза немного покраснели. От него слегка пахло хмельным: перед дорогой Алексей для бодрости осушил бокал мадеры.
Тремя шпорами, оставляя пыльные следы на сверкающем паркете, Орлов спешно прошагал по длинному коридору дворца к спальной комнате, рывком распахнул дверь и подошел к кровати.
Супруга императора Петра III Екатерина Алексеевна безмятежно спала, подложив ладонь под щеку. Обтянувший голову чепец сбился набок, и кружево еле заметно колебалось в такт ее дыханию. На белой подушке, у подбородка, темнело небольшое пятнышко: сюда упала капля слюны из ее полуоткрытых губ.
Орлов осторожно тронул оголенное круглое плечо спящей женщины и тихо сказал:
- Пора вставать… У нас все готово…
Екатерина Алексеевна вздрогнула, открыла глаза и, увидев в полумраке спальни склонившуюся над ней огромную неясную фигуру, от которой несло вином и потом, испуганно вскрикнула:
- Кто это?!
Она хотела позвать прислугу, но не сделала этого, узнав неожиданного гостя.
- Алексей?! Ты откуда?!
- Пора вставать, - не отвечая на вопросы, невозмутимо повторил Орлов. Он подошел к окну, раздвинул пошире портьеры, впустив в покой розовый свет нарождавшегося дня и, убедившись, что женщина уже отошла от сна, повторил: - У нас все готово!
"Вот оно!.. Началось!.." - подумала Екатерина Алексеевна, чувствуя, как в груди поднимается радостное возбуждение. - Сбылось предчувствие…"