Часть II
По образу и подобию Суворова
Из русских генералов лучше всех Багратион,
Наполеон
Глава первая
Гатчинское лето, как повелось уже в течение последних четырех лет, завершилось большими маневрами и парадом войск. Вечером предстоял фейерверк и бал прямо в парке, под открытым небом.
Настроение у Павла Петровича с утра было восхитительным. Он первым появился на просторной лужайке у дворца, когда полки еще не подошли, и на линейке, вдоль которой должен был состояться церемониальный марш, находились лишь солдаты лейб-егерского батальона. Все как на подбор - стройные, рослые, одетые в зеленые двубортные кафтаны, из-под которых выглядывали камзолы такого же цвета.
Пуговицы на мундирах - желтые. На головах егерей - треугольные шляпы без обшивки, но с кистями желтого же цвета на углах. На правом плече каждого - желтые гарусные аксельбанты.
Но нет, император оказался на плацу не первым - вдоль линии быстро шел ему навстречу в сопровождении двух офицеров шеф батальона князь Багратион. На нем, генерале, как и на подпоручике и прапорщике, что вышагивали чуть поодаль, была та же форма, но аксельбанты и широкие позументы на шляпе золотого шитья.
Князь и офицеры вышагивали, высоко поднимая носки и твердо припечатывая землю каблуками. Лики их были неподвижны, но в то же время исполнены того высочайшего вдохновения, что, в представлении императора, должно было выражать неколебимый воинский дух.
- Раз-два, раз-два! Левой-правой, левой-правой, раз-два! Ноги прямо, носки вон! Раз-два… - не удержался государь и сам, повинуясь собственной команде, двинулся навстречу шефу своего главного в Гатчине и Павловске охранного батальона.
Павел наконец высоко вскинул трость и дал команду остановиться.
- Князь Багратион! - произнес он. - Я восхищен выправкою и внешним видом моего батальона. Прикажите от моего имени выдать нижним чинам по чарке водки и по фунту говядины. Я видел: вчерашний день егеря на маневрах показали образцы в атаке колонною, а также и в рассыпном строю. Как вы знаете, князь, рассыпной строй не введен мною в новый устав войск. Но для егерей - метких охотников, долженствующих действовать подчас в условиях пересеченной местности и нередко в одиночку, - я повелел сделать исключение. Вернее, вменить в правило: действовать расчетливо, проявляя личную сметку и отвагу. А под вашим, князь, предводительством маневр сей доведен до совершенства!
- В том - не токмо моя заслуга, но, смею заметить вашему величеству, опыт недавнего Италийского и особенно Швейцарского похода, - произнес Багратион. - Горы, теснины. И солдат - на узкой тропинке, окруженный скалами, за каждой из которых - неприятель. Тут не на строй надежда - лишь у каждого на самого себя.
Взор императора обратился в сторону парка, аккуратно расчерченные аллеи которого уходили далеко в глубь лесов.
- Там, на войне, мне докладывали, проявлялось немало вольностей, - неожиданно произнес Павел. - Вы знаете, я многое, порушенное самоуправством, вновь ввел в караульную и боевую службу. Одно нарушение внешнего вида солдат сколько испортило мне крови! Но то, что окажется необходимым применить здесь, в условиях летней лагерной жизни, я не стану запрещать. Рассыпной строй - не знаю, как в бою, но для охраны территории, на коей проживает императорское семейство, - самая наивыгоднейшая форма несения караула. Дворцовый парк - это деревья, беседки, впадины и горки. Разве не трудно злоумышленнику сие преодолеть, за ухищрениями природы запрятаться и невидимым объявиться во дворце? Но я - хитрее: за каждым стволом и увалом - мои славные егеря, моя неусыпная стража! Не так ли, любезный князь?
- Совершенно правильно ваше величество изволили определить основную тактику поведения батальона в условиях боевой тревоги, - подтвердил Багратион. - Именно этому я постоянно обучаю солдат: действовать смело, неожиданно, сообразуясь не токмо с общею командою, но в первую очередь исходя из того, кто перед тобою в данный момент неприятель и как его ловчее поразить.
- Спасибо, князь. Преданность мне - главное, что я верно в вас определил. И рад, что не ошибся. Ах, если бы все генералы были так же безгранично верны мне и в повседневной выучке солдат видели лишь одну главную цель - не жалея своих жизней, защитить меня, своего государя и самодержца!..
Меж тем луг перед дворцом уже заполнился полками. Прозвучали команды, и начался парад войск.
- Раз-два, раз-два! Левой-правой, левой-правой! Ноги прямо, носки вон! Штык равняй, штык равняй! Раз-два, раз-два!.. - Павел резко вскидывал вверх, в такт барабанам и флейтам, свою трость.
Хорошее настроение, вызванное выправкою егерей его личного лейб-гвардейского батальона и беседою с исполнительнейшим князем Багратионом, обещало от государя передаться и всем участникам парада.
Генералы - шефы и командиры полков и батальонов, штаб- и обер-офицеры уже предвкушали изъявление монаршей благодарности и, может быть, как ее следствие и продолжение, - краткосрочный отпуск в Санкт-Петербург, по которому они уже соскучились за лето. Однако вдруг все сломалось и на глазах пошло кувырком и наперекосяк.
- Командира конной гвардии - сюда! - разом обрывая визг флейт и дробь барабанов, раздался возвысившийся до крика голос Павла Петровича. И, когда подскакал князь Борис Андреевич Голицын, - к нему: - Это кто у вас там, в третьем ряду, соизволил скомандовать "дирекция - направо", вместо "дирекция - налево"? Кто, я спрашиваю вас, князь Голицын, сбил строй?
- Простите, недоразумение, ваше величество, - смутился командир. - Корнет Игнатьев сбился, но тут же поправился. Он, видите ли, накануне…
- Молчать! - Лицо императора обрело свекольный цвет. - Когда я говорю, извольте, сударь, не умничать, а слушать. Я не должен и не хочу знать, кому сделалось в строю дурно, как кисейной барышне, а кто бражничал всю ночь и не может держаться в седле. У вас в полку, князь, - вольница. Да-с, сударь! Почему подкладки кафтанов - не по уставу? Вон у того всадника? Где великий князь, инспектор кавалерии?
Великий князь Константин предстал перед отцом.
- Приказываю вашему высочеству сегодня же отправиться с конногвардейским полком на его постоянную стоянку - в Царское Село, - смиряя клокотавший в нем гнев, приказал Павел. - Отныне на вас, цесаревич, возлагается непосредственное начальство, над сим полком до тех пор, пока полк не будет доведен до желаемого совершенства. А посему вашему высочеству предписывается иметь местом своего пребывания - оное Царское Село, из коего ни под каким видом не отлучаться без моего на то высочайшего повеления!
Император взмахнул тростью, и оркестр грянул походный марш, под который полки точно ветром сдуло с плаца. Но еще ранее полков, ни на кого не глядя, спешно покинул поляну сам император.
- Костя, что он сегодня, точно сорвался с цепи? - оглянувшись на окна дворца, обратился великий князь Александр к брату, когда они остались одни. - Ведь он же так тебя любит! Еще недавно иначе как героем и своим первым любимцем и не величал. Признаться, меня подчас начинала беспокоить ревность. Сегодня Же - точно муха какая укусила. Не ведаешь, с чего сия перемена?
- Не ко мне, Саша, перемена, - ответил брат. - Видит, чувствует: недовольство вокруг него. Даже нам с тобою не верит - шагу не дает вольно, без его пригляда, ступить, полагая, что и мы, его сыновья, можем оказаться супротив его воли. Но я, Саша, жизнь свою отдам за него отца и императора нашего. И ты таков, брат.
Одинаково рослые, почти погодки, они тем не менее разнились между собою. Александр имел более нежное и скорее более благообразное выражение лица и в повадках был сама мягкость, предупредительность и даже некая украдчивость. Константин же - суров, резок, но за сими качествами угадывалась пылкая и открытая душа, лишенная коварства, которое кое-кто мог, по первому взгляду, охотно в нем предположить.
- Ладно! - вдруг сказал Константин. - Не переживай из-за меня. Я сам давно имел намерение заняться с конногвардейцами, и князь Голицын об этом меня просил. Да и пожить одному - милое дело! Так что не было бы счастья, да несчастье, как говорится, помогло.
- Не смейся! - остановил его брат. - А мне вот не по себе. Я, знаешь, Костя, с тобою был бы рад укрыться в Царском! Не поверишь - мерзко и гадко у меня на душе, так муторно, что впору руки на себя наложить…
- Это с чего так? Аль совесть в чем нечиста? Не перед ним ли, отцом? - Константин пристально вгляделся в глаза брата. - Но ты ж - сущий ангел, Сашенька! Откуда такая боль в душе? Не верю, не верю, брат. То - испуг, то мягкая и чистая твоя душа не вынесла резкой выходки его величества. Но власть - она должна быть и сурова. Тебе бы, брат, следовало сие постигать - у тебя первое право на престол. Когда-нибудь и тебе быть императором. Это мне в государях не ходить - не по праву и, сознаюсь, не по нутру. Терпения и постоянства недостанет. Ты ж - мягок, но внутри тебя - стержень из стали. Недаром любимый внук бабушки.
Что-то переменилось в лице старшего брата.
- О каком троне ты говоришь? - судорожно, почти с испугом вцепился Александр в рукав брата. - Побойся Бога, Костя, при живом отце… Да у меня и в мыслях, во сне подобное никогда не возникнет!.. Или слышал что, а? Признайся, брат, говори…
Но Константин, завидев проходившего мимо князя Багратиона, отошел от брата, спешно бросив ему: "Прости".