- Видишь, Антонио, каков твой принц, - все норовит первым, как говорят у нас в России, наперед батьки в пекло! - И - Багратиону: - По дороге, французскому генералу Лекурбу в лоб, я сам поведу колонну. В обход слева пойдет Розенберг. Дам ему тысяч шесть штыков. Тебе же, князь, с отрядом твоим карабкаться вместе с Антонио аж на самый пик Сен-Готарда. Чтобы оттуда, когда я встречу Лекурба, ты - ему на загривок сверху, словно лесная рысь.
Глава четырнадцатая
Главное - это половчее поставить одну ногу. Чтобы, не дай Бог, не попала она на глину или на какой-нибудь округлый камешек-окатыш. Затем, ухватившись рукою за выступ скалы, подтянуть другой сапог.
Нет выступа в скале - упрись штыком. Но помни: ни мелкого крошева камней, ни тем более ошметка глины не должно оказаться под подошвой.
Коли не углядел и случилось такое - хана! Тогда сапог соскользнет, и только единое чудо может тебя спасти, - если грохнешься всем прикладом на тропку, по которой за тобою гуськом такие же, как ты, солдаты.
То ли подхватит кто тебя, бедолагу, то ли ты сам, раскровенив при падении локти и лоб, удержишь себя от неминучей погибели. А не успеет сосед или сам ты в последний момент не ухватишься, не зацепишься за что ни попало - гибель! Ухнешь вниз, в теснину, и только эхо на сто ладов вознесет над ущельем твой предсмертный крик.
- Держись, сердешный. Вон за тот валун хватайся.
- Сам с головой! Знаю, за что хвататься. Коль вниз понесет, первым делом за твой огрызок ухвачусь.
- Ну балагуры! Ну насмешники! - стараясь остановить хохот, пригрозил фельдфебель Мурашкин. - Вам бы все хиханьки да хаханьки. А помочь товарищу - первейшее дело. Вон, Николушкин, назади тебя неловкий такой ковыляет. Кто таков? А-а, Семенов? Ты что ж, так-растак тебя, опять мокрые подвертки в сапоги сунул? Остановимся - я т-т-тебе покажу, как портянки беречь, чтоб всегда пару сухую в запас иметь.
- Ти-ха! В голос не шуметь - опасно! - вдруг от одного к другому, уже в шепот, передавалась команда от головы колонны. И сразу громкий говор и смех стихли. Только - шелест шагов да шелест каменьев из-под ног. И через каждую, должно быть, сотню иль полторы шагов - этот вот самый раздирающий душу предсмертный человеческий вскрик.
- Стой! Вон видишь? Еще один пошел вниз - душа распростилась с телом.
- А как закричал! Я сам чуть от страха не грохнулся за ним следом…
- Опять смешки? Человек с жизнью расстался, а вы… Царство ему небесное!.. - Опять фельдфебельский строгий голос. - Смотреть в оба. Друг друга - страховать!.. Скоро дойдем до места…
Чем выше поднимались, тем меньше оставалось сил. И тут не то чтобы острым, ядреным словом поддержать дух, даже просто перекинуться словом с соседом не хотелось. Когда же кончится эта мука? И куда идем - не прямиком ли в ад, в урочище Сатаны?
Нет, никто в целом войске не представлял себе такого похода, чтобы час от часу - к самому небу. А чем выше ступает нога, тем дальше и дальше до неба. Кругом - космы тумана, и сверху - вновь холодные струи дождя.
Откуда и как заполз тот туман и полил дождь? Теперь и не скажешь себе: гляди в оба. Только как слепец, пробуй дорогу ощупью, смиряй шаг. А как смирять, коли сказано самим князем Багратионом: "Поспешай, ребята! Сил не беречь, себя не жалеть, а чтоб на самой вершине быть к сроку…"
Князь Петр знает горную войну. Там, на Кавказе, и в самом деле немало исходил по горам. Но нынче особенно очевидно, что те горы, по сути дела, просто склоны Кавказского хребта. И не горы - горушки, если сравнить их с тем, что следует сегодня взять штурмом, - главный Альпийский хребет.
Не ведала тетушка, княгиня Анна Александровна, когда пророчила своему родному племяннику судьбу орла, достигшего самых поднебесных вершин. Они же теперь вот - под подошвами его ботфортов. А вниз посмотреть - дух захватит, кругом пойдет голова…
Одолели! Забрались на самую седловину, откуда все пути теперь - лишь вниз. Выше уж некуда - светлеет, как чистый хрусталь, купол неба. Туман уже внизу и уж сплошной пеленою, что мешает разглядеть ту узкую козью тропку, что привела их сюда, в поднебесные выси.
Нет, гляди, и пелена сия пошла враздрызг, стала расползаться, как старое одеяло. И открылись постепенно внизу, как какие-то игрушки, - каменные дома и церковь.
Багратион собрал командиров, указал место на карте:
- Госпис. Монастырь капуцинов. Пришли куда требовалось. Теперь Лекурб аккурат промеж нас и главными нашими силами. Там вот французы, обочь, как раз на сен-готардской дороге. Ударим сейчас на них и очистим путь Суворову. И самое верное - в штыки!..
Нет, спускаться не легче, чем карабкаться вверх! А все же ближе к привычной земле, где, кажется, все тебе помогает…
Не ждали, не ведали французские горные стрелки, что окажутся русские у них в тылу, за спиною. Точно порывом бури смело их пикет и бросило на дорогу, к их главным отрядам. А на них уже насели русские егеря и гренадеры, спешенные казаки. И пошла рубка - штыками, пиками, саблями…
Гнаться за неприятелем, чтобы до конца его извести, как привыкли всегда, здесь несподручно. В самом деле, куда в теснины нестись, чтобы на дно очертя голову? Главное дело теперь - сбить неприятеля с дороги, очистить ее для прохода собственных главных сил.
А вот и они! Впереди, на косматой лошаденке, - фельдмаршал. Два казака норовят удержать его в седле.
- Пустите! Я сам, - отбивается от них Суворов.
- Сиди, отец родной, - успокаивает его казак, что и сам в летах. - Аль забыл, сколь по дороге сюда сбилось наших солдатушек с ног, полегло да сорвалось в теснины? Сдадим вас настоятелю монастыря - будем спокойны. Вон и приор навстречу. Легок на помине. А с ним - и князь Багратион. Ловок, ловок князь! То ж надо - в обход, под самое поднебесье, и ему, хранцу, на загривок - раз!
- Теперя легче пойдут дела! - отозвался другой казак, что держал под уздцы лошадь.
Со всех сторон бежали солдаты, крича "ура!". Суворов сорвал с головы каску:
- Слава! Слава вам, герои! Лиха беда начало. А мы, русские, - уже в Альпах!
Таков закон войны, а может, любого трудного предприятия: собрать все мыслимые и немыслимые силы будто для последнего дела. Дальше, мол, все! Далее ничего похожего по сложности и жертвам не будет.
Да только в жизни как раз наоборот. И, разумеется, в первую очередь на войне. Превозмог, преодолел препятствие, что виделось неимоверно огромным, и перед тобою - уже новое, которое с тем, пройденным, по тяжести и не сравнить.
Встав рано поутру и пройдя всего какую-нибудь версту, гренадеры Багратиона вдруг услышали впереди себя необычный грохот. Словно невидимый отсюда богатырь враз накренил огромную скалу и столкнул ее вниз, в ущелье.
Грохот усиливался с каждым шагом. И вот идущим впереди открылось зрелище, от которого захватило дух и, казалось, кровь застыла в жилах. Внизу, в глубокой теснине, с неистовым ревом мчался горный поток. А над этим бурлящим потоком на головокружительной высоте виделся узкий двухарочный мост. Однако дорога к нему упиралась в отвесную скалу.
- Река на дне ущелья - Рейса. А мост над нею зовется Чертовым, - показал рукою вдаль Антонио. - По нему проходят лишь редкие местные жители и охотники. Да Иногда и мы, таможенники, когда выслеживаем контрабандистов.
- Там, где проходят охотники, пройдет и русский солдат. - ответил Багратион. - А что в скале - туннель?
- Урнер-Лох. Урненская дыра, - разъяснил Антонио. - Примерно сто лет назад его пробили в скале, чтобы соединить два края ущелья. Длина туннеля - восемьдесят шагов. По ширине - как раз чтобы прошли плечом к плечу два человека. А за Урнер-Лохом до Чертова моста еще шагов четыреста - сначала краем пропасти, затем круто вниз. Только теперь, принц Пьетро, видите…
Багратион поднес к глазам подзорную трубу и увидел, как у входа в туннель сменился караул. Двое французских солдат в длиннополых синих шинелях ушли в глубину туннеля, двое других, вышедших из темной дыры, заняли место на посту рядом с небольшой пушкой.
Решение созрело мгновенно: послать сотни три смельчаков в обход, над туннелем, и ударить по французам там, где они пока не ожидают, - возле Чертова моста.
- В обход я поведу людей сам, - произнес Багратион и велел своему адъютанту корнету Дирину перевести его слова провожатому, чтобы в разговоре не случилось ошибки. - Над туннелем можно пройти, есть там хоть какой-либо след?
- О да, принц Пьетро, - охотно подхватил Антонио. - Есть след - козий. Но вы же сказали: там, где пройдет охотник за оленем или дикой козой, пройдет и русский солдат. Я провожу вас. И дальше вместе с вами пойду - до самого Люцернского озера, что будет вскоре за Чертовым мостом. А дойдете до озера - вы уж внизу, на равнине. И - все позади.
Под ногами вновь острые камни, глина. И словно в горло забился кол - с каждым шагом вверх перехватывает дыхание. Но вот уж и спуск. А там, внизу, - синекафтанники. Их не менее двух батальонов! Но куда отступать? Только вперед, в штыки!
В правой руке у Багратиона - шпага, в левой пистолет. Он стреляет в бегущего к нему, тоже со шпагою в руке, французского офицера и вонзает клинок в прицелившегося в него солдата.
- Ваше сиятельство, возьмите мой пистолет, - слышит он голос Дирина. - У меня - два.
Нет, лучше - клинком. Вот так, как орудует штыком гренадер, что впереди, в самой круговерти схватки.
После боя надо его отметить. А теперь - вперед, вперед, к Чертову мосту!
А сзади, сквозь туннель, уже ломятся свои. Ура! Молодцы ребята!
Князь Петр обернулся к ним и помахал шпагой. И тут громкий и резкий вскрик заставил его вновь посмотреть вперед.