Дедушка Пафнутий ничего не заметил, он спал, уронив голову в колени, согнувшись так, как умеют только гимнасты или очень пьяные люди.
Тонечка принюхалась и сморщилась, явственный запах самогона ядовитым облаком висел вокруг деда. Тонечка помахала рукой, разгоняя облако, посылая его в сторону реки, к белой ведьме, где ведьма немедленно пришла в движение, но учуяв отвратительный дух алкогольного пойла, фыркнула, ушла на дно, напоследок, громко, протестующе шлепнув руками по поверхности воды.
От этого звука проснулся Джек и забеспокоился, обнаружив себя в незнакомом пространстве, но прильнув к окну и разглядев отсветы пламени костра где-то неподалеку, все вспомнил.
А когда попривык, когда стал различать, нашел свои вещи аккуратной стопкой сложенные на стуле, переступил через пустой матрац и двинул на поиски маленькой ведьмачки, не позабыв заботливо поправить одеяло на спящей сестре.
Дар поисковика, присущий любому эмпату, привел его к костру, спящему деду Пафнутию и Тонечке, усевшейся на поваленном бревнышке.
Джек снял с себя куртку, укутывая девочку.
– Благодарю! – с улыбкой приняла она куртку.
Он уселся рядом, наблюдая за пламенем, тихо сказал:
– Мне снился Владыка мира, будто он разговаривал с тобой сегодня, в комнате?
– Это было, – кивнула Тонечка.
– И что же ты решила? – почему-то замирая душой, спросил Джек.
– Повременить, – ответила девочка, задумчиво глядя на сверкающие языки пламени, – помогу хотя бы этим людям, а после уже уйду Домой.
– Домой! – с невыразимой тоской, произнес Джек. – Может, там Кэтрин?
– Конечно! – кивнула Тонечка. – Ее взяли, она уже позабыла человечество и этот мир!
– И меня? – с горечью, спросил Джек.
– Тебя вспомнит, будь спокоен, – усмехнулась Тонечка, – а вот, приемную мать навряд ли, ее отправили на перерождение, чем глупее себя ведет человек в жизни, тем меньше у него шансов на дальнейшее продвижение вверх.
– Вверх, это куда? – вдруг, раздался тихий, вкрадчивый голосок.
Джек с Тонечкой вздрогнули, чиновник вынырнул из тени, с крайним презрением на лице посмотрел на опьяневшего деда:
– Спасать надо русскую нацию, вводить запрет на алкоголь, призывать делать утреннюю зарядку, личным примером демонстрировать хорошую спортивную форму!
И он принялся сгибать и разгибать руки, делать наклоны и приседания на это и Джек, и Тонечка смотрели, как на диво дивное, онемев от изумления…
8
При закладке кирпича для будущей часовни было много суеты. Народ, ни в какую не хотел подходить к реке, возле которой приезжие власть имущие выбрали место. Люди жались друг к другу. Женщины не отпускали детей и дети, привыкшие к вольному образу жизни, поднимали рев, хотя при этом и косились на водную гладь реки с затаенным ужасом в глазах.
В пустующем доме бесились сущности. Было слышно, как они воют и бросаются на стены, чуя такое количество живых людей да еще так близко! От дома до реки было всего метров двадцать.
– Знать бояться креста да ладана! – прогудел священник, сверкая "золотым" облачением и размахивая кадилом так, что дым чуть покурившись возле его тучной фигуры тянулся к реке, где белая ведьма посекундно мелькая, выглядывала из-под воды, но напасть не решалась, на берегу теснилось много женщин, как начнут визжать и вцепляться в волосы, отбивая своих мужиков, так едва-едва ноги унесешь.
Тонечка прислушалась к стукотне в пустующем доме, вздохнула:
– Кушать они хотят, их бы отправить на тот свет, где много чистой энергии для еды, но силенок у меня маловато!
– Может, я чем помогу? – с сомнением в голосе, тем не менее, храбро предложил Джек.
Тонечка неуверенно кивнула:
– Посмотрим!
Чиновник произнес речь, он подготовился заранее, исписав два листа бумаги из своей папки.
Люди слушали: бабки привычно, с малолетства наработав иммунитет к постоянным советским речевкам и митингам; женщины помоложе, хлебнувшие перестройки и последующих хаотичных елицинских времен, с недоверием, а девушки и вовсе не слушали, они одаряли красноречивыми взглядами молодых художников, присутствовавших тут же.
Санечка Михайлов и Васенька Кокорин отвечали не менее горячими и эмоциональными взглядами, а еще посылали по воздуху тайные воздушные поцелуи.
Но Володя Соловьев и Денис Курицын, не говоря уже о Борисе Юрьевиче Беляеве, вели себя иначе, ни с кем не перемигивались, а сосредоточенно слушали чиновника, стараясь распознать, где товарищ правду говорит, а, где откровенно брешет.
По словам чиновника выходило, что вслед за новой часовней, в деревне выстроят взамен старых замшелых изб благоустроенные кирпичные особняки со всеми удобствами, а то что же это получается, а? Вопросил он и не долго думая, легко помчался к дому с сущностями.
Не слушая предупредительных восклицаний живых и предвкушающего радостного гомона сущностей, чиновник встал на крыльце, притопнул ногой и вдохновенно сверкая глазами, заявил:
– Я лично куплю и перестрою этот дом, открою в этом доме сельскую библиотеку!
Дверь распахнулась и с десяток серых рук протянулись к чиновнику, он почуяв неладное, бросил через плечо соль, но соль не сработала, сущности не были нечистью, они изначально являлись обыкновенными людьми.
Чиновника схватили и потащили внутрь дома. Священник пришел в движение и отважно помчался на выручку товарища, обильно поливая и крыльцо, и сам дом, и то, что внутри дома святой водой, которая бултыхалась у него, на поясе, в специальной фляге. Сущности и церковника схватили, только ноги его, обутые в дорогие кожаные ботинки, мелькнули в темном проеме двери.
Все произошло так быстро, что приезжие, барин и художники не успели ничего сообразить. Зато местные, сноровисто, будто вспугнутые тараканы разбежались, улепетывая так скоро, что через минуту берег опустел.
Тонечка дернула за руку Джека, ринувшегося, было, на помощь чиновнику и батюшке.
Она сама подошла к дому и не заходя на крыльцо, принялась методично раскачиваться, напевая нечто на малопонятном языке.
Постепенно, шум борьбы в доме стих и на крыльцо, один за другим, потянулись серые человеческие фигуры.
Барин с художниками сбившиеся в испуганное стадо овец, наблюдали безмолвно, но безостановочно трясясь от страха, как вереница мертвяков спустилась с крыльца и будто загипнотизированные потянулись вслед за Тонечкой.
Маленькая ведьмачка отвела неупокоенных к самой реке и тут, над рекой открыла портал в потусторонний мир.
Джек мельком заметил в темном ребристом туннеле, открывшемся его взору, черные фигуры служек смерти, готовых, как видно, принять всю ораву мертвецов.
Когда в портале исчез последний неупокоенный, Тонечка резким взмахом руки закрыла переход в иной мир и упала без чувств, в траву.
Джек кинулся на помощь, взяв на руки маленькую ведьмачку, он неожиданно, нос к носу столкнулся с белой ведьмой.
После бегства местных женщин, она обнаглела и выныривая из-под воды, все чаще кидала алчные взоры на толпящихся на берегу, мужчин.
Джека, подбежавшего к самой воде, она пропустить оказалась не в силах, однако, в ту же секунду воздух прорезал отчаянный женский визг. Джилл, вырвавшись из толпы остолбеневших, напуганных художников, визжала на таких высоких нотах, что в пустующем доме треснули стекла окон. При этом Джилл была готова схватиться на смерть в смертельной схватке с ведьмой, но ведьма шарахнулась и нырнула, покидая поле битвы с позором.
– Джилл! – только и смог промолвить потрясенный Джек.
Из дома выползли чиновник и священник. Чиновник, с серым лицом, потрепанный, но не потерявший свою папку и священник, в разорванном облачении, без креста, без ладана, без фляги со святой водой.
– Ну знаете, – прошипел священник, с трудом вставая на ноги, – вам тут обряд экзорцизма надо проводить, а не часовни строить!
– Факт! – подтвердил чиновник.
– Да воскреснет бог, – начал читать молитву священник, но заметив в реке горящие ненавистью глаза белой ведьмы, смолк, трусливо перекрестился и заковылял прочь, торопясь уйти, как можно дальше, прочь. Чиновник последовал за ним, не оглядываясь.
И барин, вздохнув, поглядев вокруг, промолвил, обращаясь к художникам:
– Я это… ну, вы понимаете… уж лучше пойду, а то… – и махнув рукой на объяснения, припустил вслед за товарищами.
9
Ливень начался неожиданно, сильный дождь яростно принялся хлестать, мгновенно отрезав художников от окружающего мира. Едва-едва добравшись до пустующего дома, где совсем недавно обитали сущности, художники перевели дух и принялись отжимать одежду.
Тонечка очнулась и поглядев в разбитое окно, откуда порывами налетали секущие струи ливня, вздохнула о тепле.
Володя Соловьев первым опомнился и проверив тягу с помощью зажигалки, затопил печь, попутно разломав несколько старых стульев и табуретов, используя никому не нужную мебель вместо дров.
Художники, молча столпились возле весело потрескивающего открытого очага русской печки. Джилл покрылась мурашками, зубы ее стучали от холода.
– Сестренка, – обнял ее за плечи Джек, стремясь передать сестре частичку своего тепла.
– А у меня вон чего есть! – бодро проговорил Борис Юрьевич Беляев и с веселой ехидцей взболтнул бутылью мутного самогона.
Художники радостно загалдели.
– Ну, волшебник!
– Чародей!
– Додумался бутылку прихватить!
У Бориса Юрьевича и посуда нашлась, будто иллюзионист, извлек он из внутреннего кармана куртки футлярчик, из футлярчика достал несколько пластмассовых стаканчиков, сложенных один в другой, наподобие матрешек.
– Эх жаль, закуси нет! – вздохнул Санечка Михайлов.