- А ему нравится лазать по верандам, - ухмыльнулся Калле, видя, что мышонок побежал вверх по ее руке, к плечу. Зверек обронил несколько черных горошинок на нарядное платье Миранды; а когда мышонок забрался к ней под косичку, она затопала ногами и закричала. Тут кухонная дверь распахнулась, и вошла Лейла с мороженым в руках.
- Что с тобой, Миранда, ты плачешь? Навряд ли Калле тебя обидел? Что ты натворил, Калле?
- Ерунда, - ответил тот и, поймав зверька, засунул его в клетку. - Просто она трусиха. Мышку испугалась!
- Опять твои гадкие мыши! - сказала Лейла. - Мог бы вести себя прилично, раз у нас гости. Ешьте лучше мороженое, пока оно не растаяло - Лео угощает всех!
- Где папа? - Миранда тяжело дышала.
- Папа помогает мне готовить обед, режет лук.
- Эй, Мирран! - донесся из кухни папин голос. - Весело тебе там?
Он не слыхал, как я кричала, подумала Миранда. Ей очень хотелось к папе, но она смолчала. Потому что Калле стоял и с насмешкой глядел на нее. Да и мышонка он уже забрал. И как-никак мороженое - это мороженое. Напряженно выпрямившись, девочка сидела за столом с вазочкой в руках.
Калле взял мороженое и устроился с ним на ворохе досок и бумаги на полу. За едой он причмокивал - а папа говорит, что так делать не полагается…
- Ты зачем к нам пожаловала? - спросил он.
- Не знаю.
- А твоя мама где?
- Папа говорил: она в Стокгольме живет.
Мороженое вкусное, полосатое - розовое с белым. Вот только ложка слишком велика: мороженое размазывалось у Мирран по щекам, и она с трудом слизывала его языком.
- А твой папа где? - вымолвила она наконец.
- За границей, - сказал Калле. - А она часто бывает у вас?
- Кто?
- Да мама моя!
- Бывает иногда, - отвечала Миранда и вспомнила: как раз на днях она видела Лейлу за завтраком, Лейла ела кашу и была на ней папина пижама. Миранда спросила, почему она в папиной пижаме - и папа, и Лейла дружно расхохотались. "А как ты считаешь, она мне идет?" - спросила Лейла. "Нет! - отвечала Миранда. - Никто не имеет права надевать папину пижаму".
- Все взрослые - дураки, - заявил Калле, выскабливая из вазочки остатки мороженого. - Здесь я за отца. Сам все и решаю.
- Ты? - уставилась на него Миранда. Он, значит, не просто мальчик в полосатой фуфайке? И правда, в очках он и впрямь похож на настоящего папу.
- Почему ты носишь очки? - почтительно спросила она.
- Потому что у меня астигматизм. Но ты ведь, наверно, не знаешь, что это такое?
- Нет.
- Это уж точно - нет. Доедай свое мороженое и отвяжись от меня. Тебе, наверно, скоро домой пора?
- У меня в сумочке ночная рубашка. Мне папа подарил на рождество новую нарядную сумочку. - Конечно, с бабочками и мышками сумочке не сравниться, но все же похвастать можно. - Папа говорил, мы, может, засидимся у вас допоздна, он с Лейлой хочет телевизор смотреть.
- Что? Ты заночуешь у нас? Во всяком случае, не в моей комнате! - Калле огляделся вокруг. - Хватит, некогда мне с тобой заниматься! - сказал он и снова стал возиться с самолетным крылом. - Помни, трогать ничего нельзя!
- Да, взрослые - дураки! - повторил он. Короткая щетинка волос на его голове засверкала под лампой. - Дураки дураками, - мрачно твердил Калле.
А Миранде и напоминать не надо было, что руки лучше держать за спиной. Как завороженная стояла она у клетки с мышами. Такие милочки они на вид и такие противные, стоит лишь взять их в руки! И чем только они заняты? Знай носятся без конца по кругу - куда одна, туда и другая. Может, они хотят съесть друг дружку?
Ближе к вечеру Миранде постелили на диване, а телевизор перекатили в спальню.
- Придется купить еще одну кровать, - сказал Лео. - Скоро нам тесно покажется вместе спать.
- Ты уверен? - спросила Лейла, стягивая через голову джемпер. Стоя рядом, Лео поглаживал ее пальцем по спине.
- Не надо больше, - сказала она. - Пока не надо. Это меня волнует.
- И конечно, еще кроватку для Миранды. Она много места не займет.
- Но только куда мы поставим ее? Послушай-ка, Лео, а почему ребенок остался с тобой? Почему мать не взяла девочку к себе?
- Дочь присудили мне, и я ужасно этому рад. Мы с Мирран друзья, думаю, она мать почти и не помнит. Мирра - моя, - сказал он и сдернул покрывало с постели. - Об этом больше и речи не может быть.
- Но дать ребенку такое имя!
- Что поделаешь, это все Ева - она тогда служила в библиотеке. И в ту пору у нее были эдакие романтические причуды. "Ты слишком мало читаешь!" - говорила она. И потом привела это как одну из причин развода!
- Что ж, - отозвалась Лейла, - хорошо хоть я нисколько не романтична. Трудно быть романтичной, когда с восьми до пяти вкалываешь в конторе.
Она расчесывала щеткой волосы - знакомые мягкие движения напомнили Лео его мать. Это растрогало его, - признался он самому себе. Может, даже больше, чем он думал. Потом сказал: - Увидишь, дети отлично поладят. Надо только дать им привыкнуть друг к другу.
- Ты уверен? Калле привык быть хозяином в доме. Он для меня все равно что муж.
- Он виделся со своим отцом?
- Два-три раза, но Генри ведь живет в Англии. Я не думаю, что Калле тоскует по нему. Он знает: чтобы сделать ребенка, нужны двое, в точности, как у мышей. Но ему привольно со мной, - сказала Лейла и рассмеялась чему-то. - Вот Генри нипочем не сказал бы, что нужно купить вторую кровать. Но я люблю тебя за эти слова.
- Пригодится, должно быть, и мальчику новый папа, - сказал Лео, стаскивая с себя носки.
- Не знаю, Лео, как уживутся в доме двое мужчин.
- Или две женщины. Интересно, уснула ли Мирран, она не привыкла спать одна.
- Брось, девочка наверняка спит, на диване ей мягко и удобно. Иди ко мне, Лео, и выключи лампу.
Лейла уже лежала в постели, она откинула одеяло…
- Нет, - сказал он. - То есть да, сейчас лягу. Но вот чего никак не пойму: почему нужно любить в темноте? Для чего человеку глаза?
Когда это случилось - посреди ночи? Миранда проснулась и не сразу вспомнила, где она. Она лежала под чужим косматым одеялом, которое щекотало ей нос. И маленькая подушечка тоже была не ее. Пошарив руками по дивану, нашла сумочку. Теперь она все припомнила. Хоть сумочка, по крайней мере, была ее. И еще она вспомнила, что обещала папе лежать тихо и вообще вести себя хорошо.
Но все здесь было не такое, как дома, чужое, а во тьме казалось еще больше чужим. А все же неполная тьма стояла кругом: в щель между занавесками проник луч света, и платье Миранды на стуле как-то странно светилось. Кстати, ее ли это платье? Да и за стулом тоже мог спрятаться кто угодно. Всюду зловещие тени, очертания незнакомых предметов - нет, не ее эта комната, не ее с папой квартира.
Миранда крепко зажмурилась. И на миг снова перенеслась в свою собственную кроватку - рядом, всего в двух шагах от папиной постели. Проснется Миранда ночью - слышит папино дыхание. А сейчас она ничего не слышит, разве что изредка слабый писк, тихий шорох. Дверь, за которой в банках и клетках притаились страшные существа, чуть приотворена, зато с другой стороны дверь закрыта плотно и там спит папа; словом, Миранда здесь - не одна.
А все-таки Миранда одна, одна на всем белом свете. Она лежит под одеялом, обхватив ручонками сумочку: она обещала папе не шуметь и вообще вести себя хорошо. Но может, сейчас еще не ночь? Может, ей придется лежать без сна до утра, прислушиваясь к слабому писку - кто-то еще не спит в эту ночь. Тот самый зверек с холодными, быстрыми розовыми лапками. Сзади у зверька подрагивает хвостик, спереди торчат острые зубки. Миранда натянула одеяло на голову. Вся обратившись в слух, она с каждым писком все глубже сползала под одеяло, пока ее не обступила почти полная тишина, только вокруг все было жаркое, потное.
Она не слышала, как у ее дивана остановились босые ноги. Калле проснулся, ему понадобилось в уборную; придется по пути в прихожую пройти мимо девчонки - этой незваной гостьи, подумал он. И тут его осенило… Мышиный писк вдруг послышался совсем рядом. Задыхаясь от страха, Миранда вынырнула из-под одеяла и увидела привидение - голосом Калле привидение объявило: "Попаси мою мышку, пока я не вернусь из клозета; она хочет побегать на воле".
И вот уже крошечные коготки заскребли по подушке, затем вскарабкались вверх по косичке Миранды. Тихо лежать, вести себя хорошо… хватит! С диким воплем соскочила она с дивана, споткнулась о стул, налетела на шкаф, ощупью отыскала дверь и бросилась к постели взрослых раньше, чем лежавшие в ней мужчина и женщина сообразили, в чем дело.
- Папа! Папа!
Но Миранда нырнула в кровать не с той стороны и наткнулась не на папины ноги и руки, не на папин живот, а на чью-то мягкую грудь и все-все чужое, жаркое и противное. Она перелезла через чужое бедро и рухнула в щель между двумя телами - папа обнял свою дочку, привлек к себе.
- Что такое, Мирран? Что с тобой?
А она дрожала, словно мышиный хвост, всхлипывала и долго не могла выговорить ни слова.
- Господи, до чего ты перепугала нас! - сказала женщина.
Миранда рыдала, уткнувшись в папину шею, ночная рубашка ее промокла насквозь, и папа тоже скоро стал весь мокрый - ведь на нем не было пижамы.
- Я боюсь, боюсь…
- Боишься? Здесь в доме нет ничего страшного, Мирран.
- Нет - есть: мыши этого Калле!
- Чепуху ты болтаешь, дочка, тебе это просто приснилось. Пошли, я отнесу тебя назад, в кроватку.
- Нет! - крикнула Миранда и цепко обхватила папину шею. - Нет! Я хочу быть с тобой!
- Втроем нам здесь будет тесно, - зевая проговорила женщина. - Ступай-ка лучше с папой назад.