– И что теперь? – осведомилась Мэгги. Она была так же спокойна, как Джесси, – и сама себе удивлялась. Как будто все происходило с кем-то другим. А может быть, она бессознательно ожидала этого. Может быть, это давно уже подбиралось к ним, как ледник, надумавший обрушиться на их головы.
– Об этом мне и нужно поговорить с тобой, – сказал Джесси. – Понимаешь, я хочу одного, а она другого.
– Чего же ты хочешь? – спросила Мэгги, думая, что ответ ей известен.
– Я хочу, чтобы она сохранила ребенка.
Услышанное отложилось в ее сознании не сразу. Даже само слово "ребенок" казалось в устах Джесси неуместным. Почти претенциозным – на ужасный манер.
– Сохранила? – повторила она.
– Думаю, мне надо начать искать квартиру для нас троих.
– Ты хочешь жениться?
– Верно.
– Но тебе же нет восемнадцати, – сказала Мэгги. – И девушке, готова поспорить, тоже. Вы слишком молоды.
– У меня день рождения через две недели, ма, а у Фионы немного позже. В школе ей не нравится, она пропускает половину уроков и тусуется со мной. Кроме того, я всегда мечтал иметь малыша. Это в точности то, что мне нужно: получить что-то свое.
– Что-то твое?
– Просто надо найти работу, за которую больше платят, вот и все.
– Джесси, у тебя уже есть свое – целая семья! О чем ты говоришь?
– Это другое, – сказал Джесси. – Я никогда не чувствовал… не знаю. В общем, я начал искать работу, которая принесет больше денег. Понимаешь, малышу необходимо много всякого снаряжения и так далее. Я составил список по доктору Споку.
Мэгги изумленно уставилась на него. Единственный пришедший ей в голову вопрос был таким:
– Где это ты раздобыл доктора Спока?
– В книжном магазине, где же еще?
– Ты пошел в книжный и купил книгу об уходе за малышами?
– Конечно.
Это был самый большой сюрприз из всех прочих. Она и представить себе такого не могла.
– Я много чего узнал, – сказал он. – По-моему, Фионе следует кормить ребенка грудью.
– Джесси…
– А еще я нашел в "Журнале домашнего хобби" чертежи, по которым можно сделать колыбельку.
– Милый, ты не знаешь, как это трудно. Вы и сами-то еще дети! Тебе нельзя брать на себя младенца.
– У меня к тебе просьба, ма. Серьезная, – сказал Джесси. Рот его словно заострился по углам, так бывало, когда что-то пробуждало в нем сильные чувства.
– Какая просьба? – спросила Мэгги.
– Мне нужно, чтобы ты поговорила с Фионой.
– Что? О чем?
– Скажи ей, что, по твоему мнению, ребенка необходимо сохранить.
– Ты о том, что она хочет отдать его на усыновление? Или… ммм… прервать беременность?
– Ну, она говорит об этом, однако…
– О чем именно? – спросила Мэгги.
– О втором.
– Ага.
– Но на самом деле она этого не хочет. Я знаю, что не хочет, – сказал он. – Все дело в том, что она упряма. И похоже, ждет от меня самого худшего. Уверена, что я непременно, ну, типа, брошу ее. Первое время она даже не говорила мне ничего – представляешь? Скрывала от меня! Несколько недель промучилась, а мне даже не намекнула ни о чем, хоть мы и виделись каждый день, почти каждый. А когда тест дал положительный результат, что она сделала? Попросила у меня денег, чтобы избавиться от ребенка. Я говорю: "Ты не пропустила несколько обычных шагов? Куда подевалось "Что ты думаешь, Джесси?" и "Какое решение нам с тобой следует принять?" Ты не хочешь дать мне хоть какие-то шансы?" – спрашиваю я. А она отвечает: "Шансы на что?" "К примеру, на женитьбу, – говорю я. – Бога ради, как насчет того, чтобы я взял на себя положенную ответственность?" И она говорит: "Не надо оказывать мне услуг, Джесси Моран". Я говорю: "Услуг? Речь идет о моем сыне". А она: "О, тут у меня никаких иллюзий нет…" Вот так она начинает разговаривать, когда на нее высокомерие нападает. У меня нет иллюзий, говорит. Я поняла, что ты такое, как только тебя увидела. Сам себе господин, говорит, лидер хард-рок группы. Можешь не объяснять мне, кто ты. Как будто нарисовала мой портрет по трафарету. Я хочу сказать, откуда у нее такие представления обо мне? Не из чего-то, что произошло в нашей жизни, можешь мне поверить. Ну я и говорю: "Нет, денег я тебе не дам, нет, сэр, ни в коем разе", а она отвечает: "Этого мне и следовало ожидать" – как будто нарочно понять меня не хочет. Ненавижу, когда себя так ведут, нарочно изображают жертв да мучеников. Могла бы и догадаться, говорит, что от тебя даже такой мелочи, как плата за аборт, не дождешься. Вот и произнесла это слово, как будто хлестнула им по воздуху. Я несколько секунд даже сказать ничего не мог, ей-богу. А потом говорю: "Проклятье, Фиона…", а она: "Ладно, хорошо, отлично, можешь еще и проклясть меня ко всему в придачу", а я…
– Джесси, милый, – сказала Мэгги, потирая левый висок. Ей казалось, что она упустила какую-то важную нить. – Я правда считаю, что если Фиона приняла решение…
– Ей назначено на утро понедельника, в клинике на Уитсайд-авеню. По понедельникам ее сестра не работает и пойдет с ней. Понимаешь? Меня она с собой не позвала. А я ее уговаривал до посинения. Мне больше и сказать уже нечего. Вот я и прошу: поговори с ней. Съезди в клинику и останови ее.
– Я?
– Ты же всегда находила общий язык с моими девушками. Ты это умеешь, я знаю. Скажи ей про мою работу. С оберточной фабрики я ушел. Подал заявление в компьютерный магазин, там меня научат чинить компьютеры, оплатят время учебы. Они говорят, что у меня хорошие шансы получить эту работу. И скажи про Дэйва из нашей группы, его матери принадлежит дом в Ваверли, рядом со стадионом, весь верхний этаж занимает квартира, которая к ноябрю освободится, Дэйв говорит, она дешевле дешевого и там даже есть комнатка для ребенка. Ребенок должен спать отдельно от родителей, я читал об этом. Ты поразишься, как много я знаю! Я и насчет соски решил, она должна быть пустышкой. Некоторым не нравится, как они выглядят, но если давать младенцу пустышку, он потом не будет сосать большой палец. Ну а насчет того, что из-за пустышек верхние зубы вперед выдаются, так это полное вранье.
Такого количества слов он не произносил уже несколько месяцев, но было в этом и одно грустное обстоятельство: чем больше он говорил, тем моложе казался. Волосы его спутались, оттого что он то и дело ерошил из пальцами, Джесси метался по кухне, и казалось, что его тело состоит из сплошных острых углов. Мэгги сказала:
– Джесси, милый, я знаю, когда-нибудь из тебя получится чудесный отец, но все дело в том, что решение должна принимать девушка. Ребенка-то вынашивать ей придется.
– Не в одиночку же. Я буду ей помогать. Поддерживать ее. Заботиться. Я хочу этого, ма.
Мэгги не знала, какие еще доводы привести, и Джесси, должно быть, понял это. Он перестал расхаживать по кухне. Остановился перед матерью и сказал:
– Послушай. Ты моя единственная надежда. Я прошу только об одном: расскажи ей, что я думаю и чувствую. А потом пусть решает сама. Вреда же такой разговор не принесет, верно?
– Но почему ты не можешь сам ей все рассказать? – спросила Мэгги.
– Думаешь, я не пытался? Я разговаривал с ней до посинения. Но все, что я говорил, оборачивалось к худу. Она обижалась, я обижался, мы как-то все запутали и узлами завязали. У нас уже и слова закончились. Договорились до изнеможения.
Что же, это чувство ей было знакомо.
– Ты хотя бы подумай об этом, ладно? – попросил он.
Она наклонила голову.
– Просто обдумай такую возможность.
– Ну да, – сказала она. – Возможность, наверное…
– Да! – воскликнул он. – Это все, о чем я прошу! Спасибо, ма. Огромное тебе спасибо.
– Но, Джесси…
– И папе пока не говори, хорошо?
– Нет, пока не буду, – запинаясь, пообещала она.
– Ты же знаешь, что он скажет.
И Джесси, быстро обняв ее, ушел.
Следующие несколько дней дались ей трудно, она колебалась. В голову лезли примеры непостоянства Джесси – как он (подобно большинству мальчиков его возраста) переходил от одного увлечения к другому и всегда с обновленным энтузиазмом, а старые оставлял позади. Но жену и ребенка позади оставить нельзя! А следом приходили другие картины – например, тот год, когда все они, кроме Джесси, заболели гриппом и ему пришлось их выхаживать. Она различала сквозь пелену жара его смутные очертания: Джесси сидел на краю кровати и кормил Мэгги куриным бульоном, подносил к ее губам ложку за ложкой, а если она засыпала между глотками, ждал, не жалуясь, когда она вздрогнет и проснется, и подносил новую ложку.
– Ты не забыла, нет? – спрашивал Джесси при каждой встрече с ней. – Ты ведь не откажешься от своего обещания, правда?
– Нет-нет… – отвечала она. И думала: какого обещания? Во что она позволила себя впутать?
Как-то вечером он сунул ей в ладонь листок бумаги с адресом дома на Уитсайд-авеню. Клиники, надо полагать. Мэгги опустила его в карман юбки. И сказала:
– Ты же понимаешь, я не могу…
Но Джесси уже испарился, проворный, как вор-домушник.
Айра в те дни был в хорошем настроении, поскольку услышал о компьютерной работе. Как и предвидел Джесси, его туда взяли, учеба должна была начаться в сентябре. "Вот это похоже на дело, – сказал Айра жене. – За компьютерами будущее. И как знать? Может быть, он вскоре надумает вернуться в школу. Уверен, прежде чем продвигать его по службе, они захотят, чтобы он закончил школу".
Мэгги промолчала, она думала.