Павел нахмурился. К чему это всякому рассказывать! Нечего сказать, достался им этот кабан! Столько труда, мучений - и вот шесть месяцев тюрьмы. Только и ихнего, что два раза мяса поели. Остальное забрал лесник. Все - сало, окорока, мясо, даже шкуру.
Мальчонка почесал всклокоченную голову под шапкой с оборванным козырьком.
- Пароход не скоро будет. Может, зайдете в избу? Что вам тут до вечера сидеть?
Они было заколебались, но мальчонка настаивал:
- Идите, идите, все-таки в избе лучше.
Домишко покосился от ветра, вся лачуга казалась пьяной, нахлобученной набекрень на этот песчаный берег. В тростниковой крыше зияли огромные дыры.
На железной койке кто-то завозился.
- Кто это там?
- Ничего, мама, прохожие.
- Опять прохожие… Что у нас постоялый двор, что ли, что всегда прохожие. Вот ты вечно…
Мальчонка беззаботно засмеялся.
- Да вы садитесь. Это мать, она так только ворчит, ничего.
- Твоя мать?
- Моя.
- А отец где?
- Отец? - снова рассмеялся мальчик. - Откуда мне знать, где отец? Мать и сама не знает.
Возясь у печки, он повернул к ним веснушчатое лицо.
- Мать-то ходит милостыню просить. Завтра собирается уходить, так вот теперь отсыпается. Она если уж уходит, так надолго.
- А ты тут один?
- Один. А что, плохо мне, что ли? Наловлю себе рыбы, горшок у меня есть, сварю похлебку, высплюсь, чего мне еще надо?
- А корова у вас есть?
- Корова? А на что нам корова? Только забота с ней, да и пасти негде.
- Луга-то у вас нет?
- Не-е-ет. Только одна изба, а больше ничего. Пойдете со мной рыбу ловить?
Они переглянулись. Делать было нечего, а до вечера еще далеко.
- Что ж, почему не пойти? Можно.
- Так я вам дам крючки. Только удилище надо вырезать, да этого добра тут хватает.
Длинная узкая насыпь глубоко вклинивалась в реку. Вода плескалась о камни, с них с криком взвивались рыболовы, сверкая белой подкладкой своих, словно закопченных, крыльев.
- Ну и птицы же здесь!
- У-у! Тут птицы не оберешься. Сюда на охоту господа приезжают.
- А сам-то охотишься?
- Ружья нет. А я так, силки расставляю, иногда и поймаю что-нибудь. А то вчера утка мне в вентерь влезла. А в прошлом году тоже утка, так та на перемет поймалась, крючок проглотила.
- Утка - она жадная, все проглотит.
- Известно.
Мальчонка подсек и медленно подтягивал к берегу мечущуюся на натянутой лесе рыбу.
- Есть.
- Окунь, - сказал он серьезно.
Мгновение спустя над водой и вправду блеснул радужный, сверкающий цветной чешуей окунь. Мальчик с трудом снял его с крючка.
- Ишь, как заглатывает, прямо в брюхо попадает, - болтал он, искоса поглядывая, не шевелятся ли сосновые поплавки мужиков. Но у Павла и Данилы дело не шло. Они никогда не ловили рыбу удочками - это была детская забава. И теперь у них ничего не выходило. Павел рванул слишком рано, рыба с плеском сорвалась в воду. Совюк плохо закинул, и леса запуталась в водорослях. Под самой поверхностью воды рос сплошняком рыжий рдест. Его листки колыхались под водой, словно листья затонувшей, покрытой илом вербы.
- Когда я был такой, как ты, я тоже на удочку ловил. Теперь-то уже отвык человек.
- А я больше всего люблю на удочку. Наловлю штук пять-шесть, здесь и плотва есть и окуни, иной раз и щука… Только на щуку нужен другой крючок, мои-то малы. Может, мать купит где-нибудь в городе. А еще у меня два вентеря, потому лини попадаются. Вчера тьма вьюнов в вентерь поймалась. Наставками я не ловлю, лодки у меня нет.
Они все сидели на плотине, наблюдая, как мальчик ловит небольших, величиной в ладонь, окуней.
- Язи лучше всего клюют на горох. А вон туда, подальше, я кладу доску - пиявки прицепятся к доске, я и на пиявок ловлю. Раз сома поймал - во какого. На вьюна. Насилу его домой дотащил.
- Сом хорошо клюет на вьюна.
- На вьюна и на червяков.
Погожий день долго сиял над землей. Но как только стало смеркаться, как только упали на воду красные отблески и сумрачные тени распростерлись по низкому берегу, мужики забеспокоились.
- Скоро должен бы быть пароход.
- Э, кто его знает, когда он придет! Говорят, будто бы в девять часов, а он иной раз и вовсе не приходит…
- Оно так. Уж как там ему случится.
Мальчонка отправился варить рыбу. Мужики опасались, что пароход придет и пройдет мимо, прежде чем они успеют подать знак, и ни за что не хотели войти в избу. Они уселись на пороге и напряженно всматривались в речную даль. Мальчик вышел из темной избы, откуда доносился храп спящей женщины, и стал выщербленным ножом потрошить рыбу.
- Ты что ж, не чистишь ее?
- Ну, чего там чистить… Обварится, чешуя и отойдет в воде. Окуня трудно чистить…
- Дай-ка, его переломить надо, тогда чешуя легко отойдет.
Совюк взял рыбу в обе руки и несколько раз стиснул ее, пригибая хвост к голове. Что-то хрустнуло.
- Вот и все. Теперь чешуя сойдет.
Мальчонка внимательно смотрел, как ощетинившаяся чешуя осыпается под лезвием ножа, но следующих окуней продолжал потрошить не чистя.
- Чего там, сама отвалится в кипятке!
Смеркалось. Дневной свет голубел уже только вверху, и рассеянные алые лучи неведомо откуда падали на воду. Низко на небосклоне уже загорелась яркая, мерцающая звезда. Высоко вверху летели запоздалые утки, раздался деревянный клекот опускающегося в гнездо аиста. Ему ответил другой клекот - быстрый, нетерпеливый клекот рассерженной аистихи. Последовал серьезный, полный достоинства ответ, потом снова торопливый, укоризненный клекот возмущенной опозданием супруги.
Павел встал и вышел на плотину. Вода с тихим журчанием перекатывалась через фашины, бежала в свой далекий путь. Но ни один посторонний звук не примешивался к ее журчанию. Он вернулся к избе.
- Не видать.
Они вытащили из узелка черную, жесткую, как кожа, лепешку и стали медленно жевать ее, непрестанно прислушиваясь. Но слышались лишь лягушечьи оркестры. Мальчонка снова вышел в сени.
- Не придет уж сегодня?
- Не придет. Раз до сих пор не пришел, значит, и совсем не придет.
- Так думаешь? А вчера приходил?
- Приходил. А сегодня, наверно, не придет.
Совюк неуверенно взглянул на Павла.
- Ну, что же будем делать?
- А что сделаешь? Подождем до утра. Может, завтра пойдет.
- Завтра ведь дело будет разбираться.
- Ну, так что? Опоздаем, так отложат.
Мальчонка вмешался в разговор:
- Апелляция у вас завтра?
- Завтра.
- Ну, так если пароход сегодня не придет, можете ворочаться домой.
- Это почему же?
- Потому что дело будет кончено.
- Должны вторично разбирать, раз нас не было!
- Эх, глупые, - как бы про себя сказал юный хозяин и цыркнул сквозь зубы на крапиву, растущую под покосившимся плетнем.
Совюк возмутился:
- Как же так? На суде нас не было, на апелляции не будем, как же это можно, без нас?
- А так и можно. Адвокат у вас был?
- Не было. Павел поехал было во Влуки, там есть адвокат, так он сказал, что если у него наберется несколько дел, он поедет, а из-за одного дела ему не окупится. А других-то дел, видно, не случилось. Так что пришлось без адвоката. Он нам только апелляцию написал после первого суда.
- Некому было за нас говорить. Но теперь-то, как сами приедем, уж мы скажем свое. Как же так, кабан прямо на нас бросился, если бы я не хватил его топором по голове, он бы убить мог. Клыки у него были что твои сабли.
- Так это из-за кабана…
- Из-за кабана. Ну и что с того? Мало того, что он осенью и весной травит поля, так еще в лесу нападает. А убить его нельзя. Я его не искал, он сам на нас выскочил. Что же было делать? Стоять и ждать, пока он набросится? Мало мы, что ли, намучились, пока его домой притащили? А какая польза? Всё забрали. Да теперь еще приговорили к шести месяцам за браконьерство. Разве это по справедливости?
- Приедем, мы уж расскажем, как и что. Должен судья заново рассмотреть дело.
- Э, станет он заново рассматривать…
Павел пожал плечами.
- Смотрите, какой умный… Да что ты понимаешь в судах?
Мальчонка сощурил один глаз.
- Может, кое-что и понимаю… А хотите ждать, так ждите. В сенях есть немного соломы, можете переночевать.
- Рано еще, может, он и придет.
- Хотите - сидите. А когда надоест, идите спать. Двери не заперты.
Они остались одни. Вдали журчала вода, слышался лягушечий концерт. На столбе, указывающем путь пароходам, присел запоздавший аист, которому, видно, не захотелось уже лететь в гнездо. Он спрятал голову в перья, крепко оперся на одну ногу и застыл в неподвижности - черный силуэт на фоне наливающегося серебром неба.
В лозняке послышался шорох.
- Добрый вечер.
- Добрый вечер.
Они недоверчиво всматривались в пришельца, но мужик поглядел на них дружелюбно.
- Ночуете здесь?
- Приходится. Мы было парохода дожидались, да не видать его, придется подождать до завтра.
- Он часто так. То приходит, то нет. В Пинск?
- В Пинск.
- А я на рыбную ловлю. Сам-то я из Рыков, дальний, так что приходится ночевать.
- В избе? Тогда с нами.
Мужик внимательно посмотрел на них.
- Вы что, впервые здесь?
- Впервые. Раньше не случалось.
- Оно и видно, что впервые. В избе лучше не ночуйте. Блохи заедят до смерти. Тут прохожих много, все ночуют. Солома в сенях так и шевелится, как живая. Куда уж там спать. Лучше так пересидеть, погреться на месяце.