Содержание:
БОЛЬШОЙ ВЫХОД У САТАНЫ 1
НЕЗНАКОМКА 7
ЧТО ТАКОЕ ЛЮДИ! 12
ВСЯ ЖЕНСКАЯ ЖИЗНЬ В НЕСКОЛЬКИХ ЧАСАХ 14
ПОХОЖДЕНИЯ ОДНОЙ РЕВИЖСКОЙ ДУШИ 26
Предисловие 26
Шастра о душе ламы Мегедетай-Корчин-Угелюкчи 26
Ярлык опасного знания 27
ТУРЕЦКАЯ ЦЫГАНКА 38
ВИСЯЩИЙ ГОСТЬ 45
ПОТЕРЯННАЯ ДЛЯ СВЕТА ПОВЕСТЬ 48
§ 1. О ТОМ, КАК МЫ ОТПРАВИЛИСЬ ОБЕДАТЬ В ПАРГОЛОВО 49
§ 2. О ТОМ, КАК МЫ ОБЕДАЛИ В ПАРГОЛОВЕ 49
§ 3. О ТОМ, КАК МЫ РАЗГОВАРИВАЛИ В ПАРГОЛОВЕ 50
§ 4. О ТОМ, КАК ГАЛАКТИОН АНДРЕИЧ ПРЕРВАЛ СВОЕ МОЛЧАНИЕ В ПАРГОЛОВЕ 50
ТЕОРИЯ ОБРАЗОВАННОЙ БЕСЕДЫ 51
ЗАПИСКИ ДОМОВОГО 54
Примечания 62
ПОВЕСТИ
БОЛЬШОЙ ВЫХОД У САТАНЫ
В недрах земного шара есть огромная зала, имеющая, кажется, 99 верст вышины: в "Отечественных записках" сказано, будто она вышиною в 999 верст; но "Отечественным запискам" ни в чем - даже в рассуждении ада - верить невозможно .
В этой зале стоит великолепный престол повелителя подземного царства, построенный из человеческих остовов и украшенный, вместо бронзы, сухими летучими мышами. Это должно быть очень красиво. На нем садится Сатана, когда дает аудиенцию своим посланникам, возвращающимся из поднебесных стран, или когда принимает поздравления чертей и знаменитейших проклятых, коими зала при таких торжественных случаях бывает наполнена до самого потолка.
Если вам когда-либо случалось читать мудрые сочинения патера Бузенбаума , иезуитского богослова и философа, то вы знаете - да как этого не знать? - что черти днем почивают, встают же около заката солнца, когда в Риме отпоют вечерню. В то же самое время просыпается и Сатана. Проснувшись, он надевает на себя халат из толстой конвертной бумаги, расписанный в виде пылающего пламени и который получил он в подарок из гардероба испанской инквизиции; в этих халатах у нас, на земле, люди обжигали людей. Засим выходит он в залу, где уже его ожидает многочисленное собрание доверенных чертей, подземных вельмож, адских льстецов, адских придворных и адских наушников: тут вы найдете пропасть еретиков, заслуженных грешников и прославленных извергов, вместе с теми, которые их прославляли в предисловиях и посвящениях, - словом, все знаменитости ада.
Заскрипела чугунная дверь спальни царя тьмы; Сатана вошел в залу и сел на своем престоле. Все присутствующие ударили челом и громко закричали: виват ! - но голоса их никто б из вас не услышал, потому что они тени, и крик их только тень крика. Чтоб услышать звуки этого рода, надо быть чертом или доносчиком.
Лукулл , скончавшийся от обжорства, исправляет при дворе его должность обер-гофмейстерскую : он заведывает кухнею, заказывает обед и сам подает завтрак. Кик скоро утих этот неудобослышимый шум торжественного приветствия, Лукулл выступил вперед, держа в руках колоссальный поднос, на котором удобно можно было бы выстроить кабак с библиотекою для чтения: на нем стояли два большие портерные котла, один с кофеем, а другой со сливками: римская слезная урна, служащая вместо чашки; египетская гранитная гробница, обращенная в ящик для сахару, и старая сороковая бочка, наполненная сухарями и бисквитами для завтрака грозному обладателю ада.
Сатана вынул из гробницы огромную глыбу квасцов - ибо он никакого сахару, даже и свекловичного, даже и постного, терпеть не может - и положил ее в урну; налил из одного котла чистого смоленского дегтю, употребляемого им вместо кофейного отвара, из другого подбавил купоросного масла, заменяющего в аду сливки, и черную исполинскую лапу свою погрузил в бочку, чтобы достать пару сухарей.
Но в аду и сухари не похожи на наши: у нас они печеные, а там - печатанные. Попивая свой адский кофе, царь чертей, преутонченный гастроном, страстно любил пожирать наши несчастные книги в стихах и прозе; толстые и тонкие различного формата произведения наших земных словесностей; томы логик, психологий и энциклопедий; собрания разысканий, коими ничего не отыскано; историй, в коих ничего не сказано; риторик, которые ничему не выучили, и рассуждений, которые ничего не доказали, - особенно всякие большие поэмы, описательные, повествовательные, нравоучительные, философские, эпические, дидактические, классические, романтические, прозаические и проч.. и проч. С некоторого времени, однако ж, он приметил, что этот род пирожного обременял его желудок, и потому приказал подавать к завтраку только новые повести исторические, писанные по последней моде; новые мелодрамы; новые трагедии в шести, семи и девяти картинах; новые романы в стихах и романы в роде Вальтер Скотта; новые стихотворные размышлении, сказки, мессенианы и баллады, - как несравненно легче первых, обильно переложенные белыми страницами, набранные очень редко, растворенные точками и виньетками и почти столь же безвредные для желудка и головы, как и обыкновенная белая бумага. Сухари эти прописал ему придворный его лейб-медик, известный доктор медицины и хирургии, Иппократ , убивший на земле своими рецептами 120 000 человек и за то возведенный людьми в сан отцов врачебной науки - впрочем, умный проклятый, который доказывает, что в нынешнем веке мятежей и трюфлей весьма полезно иметь несколько свободный желудок.
Сатана вынул из бочки четыре небольшие тома, красиво переплетенные и казавшиеся очень вкусными, обмакнул их в своем кофе, положил в рот, раскусил пополам, пожевал и - вдруг сморщился ужасно.
- Где черт фон-Аусгабе? - вскричал он с сердитым видом.
Мгновенно выскочил из толпы дух огромного роста, плотный, жирный, румяный, в старой трехугольной шляпе, и ударил челом повелителю. Это был его библиотекарь, бес чрезвычайно ученый, прежде бывший немецкий Gelehrter, который знал наизусть полные заглавия всех сочинений, мог высказать наперечет все издания, помнил, сколько в какой книге страниц, и презирал то, что на страницах, как пустую словесность - исключая опечатки, кои почитал он, одни лишь изо всех произведений ума человеческого, достойными особенного внимания.
- Негодйй! Какие прислал ты мне сухари? - сказал гневный Сатана. - Они черствы, как дрова.
- Ваша мрачность! - отвечал испуганный бес. - Других не мог достать. Правда, что сочинения несколько старые, но зато какие издания! - самые новые: только что из печати.
- Сколько раз говорил я тебе, что не люблю вещей разогретых?.. Притом же я приказал подавать себе только легкое и приятное, а ты подсунул мне что-то такое жесткое, сухое, безвкусное...
- Мрачнейший повелитель! Смею уверить вас, что это лучшие творения нашего времени.
- Это лучшие творения вашего времени?.. Так ваше время ужасно глупо!
- Не моя вина, ваша мрачность: я библиотекарь, глупостей не произвожу, а только привожу их в порядок и систематически располагаю. Вы изволите говорить, что сухари не довольно легки - легче этих и желать невозможно: в целой этой бочке, в которой найдете вы всю прошлогоднюю словесность, нет ни одной твердой мысли. Если же они не так свежи, то виноват ваш пьяный Харон , который не далее вчерашнего дня сорок корзин произведении последних четырех месяцев во время перевозки уронил в Лету...
Между тем как библиотекарь всячески оправдывался, Сатана из любопытства откинул обертку оставшегося у него в руках куска книги и увидел следующий остаток заглавия: "………...ец ……. оман ........ торич..... сочин...... и…….. 830" .
- Что это такое? - сказал он, пяля на него грозные глаза. - Это даже не разогретое?.. Э?.. Смотри: 1830 года?..
- Видно, оно не стоило того, чтобы разогревать, - примолвил толстый бес с глупою улыбкой.
- Да это с маком! - воскликнул Сатана, рассмотрев внимательнее тот же кусок книги.