- Это кафрский крааль. Там есть школа. И учитель, - его зовут Мако. Мне всегда было очень обидно, что у кафров есть школа, а у нас нет. Но теперь все это изменится.
В двух шагах от них с земли вдруг поднялся человек, выпрямился, потянулся. Ни Ленни, ни проповедник не заметили его в темноте.
- Я же предлагал тебе, проповедник, присылай детей ко мне, и я буду их учить. Но ты не пожелал. - Он говорил по-английски. Голос у него был мягкий и глуховатый, с теплыми нотками.
Ленни круто повернулся.
- Кто это?
- Это Мако, - сказал проповедник, - Здравствуй, Мако.
Мако зажег спичку, раскурил трубку и не спеша подошел к ним. В темноте Ленни показалось, что он очень высок, так высок, что должен нагибаться, говоря с ними. На самом деле он был всего на дюйм или два выше Ленни.
- Добрый вечер, - сказал Мако. - Вы, должно быть, новый учитель из Кейптауна. Я уже про вас слышал. Ваши в таком восторге, что только об этом и говорят. По обеим долинам идет про вас молва, к белым на фермы и то, кажется, докатилась. Я Мако, как вам уже сказал ваш проповедник. Только он напрасно жалуется, - я ведь предлагал ему посылать детей в нашу школу, а он не согласился.
- Еще бы мне согласиться! - воскликнул проповедник.
Ленни слушал их с удивлением. Мако говорил по-английски, а проповедник на африкаанс, но оба, по-видимому, отлично понимали друг друга.
- А почему бы и нет? - спросил Мако.
- Я уже тебе говорил.
- Да, что-то насчет того, что бог сотворил нас разными. Объясни мне все-таки, почему твой бог разгневается, если цветной ребенок будет учиться вместе с кафрами?
Проповедник откашлялся, сплюнул и закурил трубку.
- Бог сотворил белых, цветных и африканцев. Он сотворил их разными, потому что хотел, чтобы они жили разно. Его господня воля, чтобы цветные жили и работали и учились среди своих. Если бы не так, он бы всех сотворил одинаковыми.
- Ага. Значит, это тоже его воля, чтобы у белых было все, а у африканцев ничего? И чтобы африканцы до седьмого пота трудились на белого. Это тоже господня воля?
- Не кощунствуй, Мако, - резко сказал проповедник.
- Ответь мне, старик, - мягко проговорил Мако. - Я не кощунствую.
- Это господня воля, чтобы мы были разными.
- И чтоб белые были богатыми? - спросил Мако.
Проповедник промолчал.
- А цветные и африканцы бедными?
Старик все молчал.
- И чтоб белые обращались с нами, как с рабами?
Старик покачал головой, но ничего не ответил.
- Твой бог сам, должно быть, белый, - продолжал Мако. - По всему видно, что так. Он говорит тебе: "Ты цветной, не общайся с африканцами". Это ведь то же самое, что вам говорит правительство, потому что оно проводит политику расовой дискриминации. Значит, и бог твой проводит ту же политику.
- Не городи вздора, Мако. Мы терпим за грехи рода человеческого.
- А почему белые не должны терпеть?
- Перестань, Мако.
Мако захохотал.
- Мне пора идти, старик. - Он повернулся к Ленни. - Надеюсь, мы еще увидимся. И поговорим на свободе. Я, может быть, смогу вам быть полезен. Прощайте. Прощай, проповедник, и скажи своему богу, чтобы он и черных тоже немножко любил, а не одних только белых.
Он повернул налево и побежал вниз по склону, в ту сторону, где горели маленькие огни.
- Он ничего, этот Мако. Хороший кафр, - проговорил проповедник, и Ленни отметил нотку превосходства в его голосе.
Мако - образованный человек, но он кафр; и поэтому безграмотный старик проповедник выше его, и любой житель Стиллевельда тоже выше уже по одному тому, что он цветной! Старик даже не думает этого сознательно, ему просто никогда и в голову не приходило усомниться в том, что это так. И другим тоже. Совершенно так же, как никому не приходило в голову усомниться в "прирожденном превосходстве" белых, которые жили в Большом доме и на окрестных фермах. Поэтому и Ленни, по их представлениям, никак не мог знать больше, чем белые. Он мог, в крайнем случае, знать почти столько же, как они. Так ведь именно и сказал проповедник.
Ленни припомнил свои собственные мысли в ту минуту, когда он старался вызвать образ Селии - как раз перед тем, как к нему подошел проповедник. В ту минуту этот предрассудок был жив и в нем. Он пытался его отогнать, но он знал, что это в нем есть. Он чувствовал себя не таким, как все остальные в Стиллевельде. Выше их. Особенно когда эти две девушки прошли мимо и сделали ему глазки. А ведь они были цветные. Такие же, как он. Были минуты, когда от так себя чувствовал даже с матерью. Что же это такое? Откуда это берется?
Мако - образованный человек, но какая-то разница между ними есть. Есть, нечего это отрицать. Мако - кафр, а он, Ленни, цветной. Но ведь он же никогда не верил, что эта капля белой крови в его жилах сообщает ему какую-то привилегированность. Не дальше как сегодня утром он изведал цену этой привилегированности - там, возле кофейного киоска. Но, когда он стоял лицом к лицу с Мако, что-то сковывало ему язык. И ему было немножко стыдно, что он разговаривает с африканцем. Чего тут было стыдиться? Никто его не видел. А стыд все-таки был. И стыд и страх. И вдруг он с необычайной остротой почувствовал, что ему было бы нестерпимо стыдно, если бы Селия увидела его мать и эту деревню, в которой он родился, и этих людей, среди которых он вырос.
- Но ведь это же неправильно? - проговорил он вслух.
- Что неправильно? - спросил проповедник.
- Нет, ничего. Это я так, сам с собой.
Старик зажег спичку и стал посасывать свою трубку.
- Скоро уж начнется праздник, - сказал он. - А я должен говорить тебе приветственную речь. Пожалуй, надо пойти подготовиться. Пойдешь со мной?
- Нет, я еще немного побуду тут.
- Очень-то не задерживайся.
- Нет, отец. Я скоро приду.
Старик двинулся прочь, и темнота поглотила его. Внизу одинокий костер все еще выбрасывал яркие брызги, и они все также гасли в океане мрака; а по другую сторону холма, в низине, все еще рдели маленькие костры; два или три погасли, но остальные по-прежнему, казалось, лучше разгоняли мрак, чем одно большое пламя в Стиллевельде. А там, где стоял Ленни, была непроглядная тьма.
Он сел на траву, вынул папиросу, закурил. "Надо очень осторожно себя вести, - решил он. - Очень осторожно! Тут будет нелегко. И непременно надо отделаться от этого чувства, будто я не такой, как они. А то они заметят. И это будет очень плохо".
- Интересно, что теперь делает Селия? - произнес он вслух и поглядел на небо. Скучно без нее. Он так и знал, что будет по ней скучать. Странно только, что он от этого ничуть не страдает. Он думал, что будет страдать, а оказывается, нет. Просто немного скучно и одиноко.
Но все же он правильно сделал, что приехал сюда. Он нужен этим людям. Так много нужно для них сделать. И так многому нужно их научить, чтобы они могли сами что-нибудь сделать для себя.
"Тысячи людей в вашей стране еще не начали жить, Сварц. Это ваши соплеменники. И они не живут, а только существуют. Вы, молодые, должны добиться, чтобы они получили возможность жить, расти и развиваться, как естественно для человека в обществе. Если это произойдет, в них пробудится огромная жизненная сила, которая перевернет не только вашу страну, но и весь мир. Если мое учение пошло вам впрок, вы вернетесь к своим и научите их жить по-настоящему".
Так сказал ему на прощанье старик Шимд. Большой чудак этот Шимд, но и мудрец тоже, - старый австрийский еврей, которого выгнали из его родной страны. Ленни усмехнулся и хотел затянуться папиросой, но оказалось, что она погасла.
- Я это сделаю, профессор, - проговорил он вслух, шаря по карманам в поисках спичек.
- Кто это? - воскликнул женский голос. Он прозвучал надменно и вместе с тем испуганно.
Ленни вскочил и круто повернулся. Он никак не думал, что тут есть еще кто-нибудь, кроме него.
- Кто это? - повторил женский голос. Теперь надменности в нем было больше, чем страха. Где-то рядом зарычала собака.
Ленни напряженно вгляделся в темноту, но ничего не увидел.
- А вы кто? - спросил он.
Ему ответило молчание. Слышно было только, как где-то совсем близко позвякивает цепочка. Должно быть, собака рвалась к нему, натягивая поводок.
- Если вы сейчас же не скажете, кто вы такой, я спущу на вас собаку, - проговорила женщина. Но в голосе ее была нотка нерешительности.
Голос понравился Ленни. Он улыбнулся.
- Сдаюсь, - сказал он. - Раз у вас собака, я в вашей власти.
- Ну? Так кто же вы такой?
- А я ведь не обещал, что отвечу.
- Сейчас спущу на вас собаку.
- Не спустите.
- Почему? - Вопрос вырвался у нее прежде, чем она успела его удержать.
- Потому что вы меня не боитесь и потому что вы добрая. Я это угадал по вашему голосу.
- Какой догадливый!
- Вот видите, вы уже и смягчились.
Опять наступило молчание, потом в темноте что-то шевельнулось.
- Вы уходите? - спросил он.
- Да.
- Скажите же мне, кто вы.
На этот раз молчание длилось еще дольше. Когда Ленни уже потерял надежду на ответ, она вдруг проговорила:
- Я Сари Вильер. - Голос был уже совсем дружелюбный.
- Вильер?
- Да. Я живу тут поблизости. Нашу усадьбу здесь зовут Большой дом на холме.
- О! - воскликнул Ленни.
- А вы кто?
- Я Ленни Сварц. Моя сестра у вас работает.
Ленни услышал, что она тихонько ахнула.
- Вы Ленни Сварц? И вы так со мной заговорили?
- Как?
- Как равный… Как европеец…
- А вы считаете, что я низший? И говорить тоже должен как-то не так, как европеец?