С минуту оставшийся в живых гладиатор обессиленно лежал, проливая кровь на песок. Толпа зашумела, закричала ему, чтобы он поднялся и снял шлем. Медленно, с видимым усилием гладиатор взял в руки меч и, опираясь на него, встал. Он постоял, слегка шатаясь, а потом наклонился и зачерпнул горсть песка. Втер песок в рану и смотрел, как тот падает мягкими красными хлопьями. Потом поднял окровавленную руку и снял шлем.
Под шлемом оказалось бледное от потери крови лицо грека Александроса. Он улыбался, а толпа выкрикивала оскорбления. На солнце блеснули монеты, которые они швыряли, но не ему, а в него. По всему амфитеатру деньги с проклятиями переходили из рук в руки, и на гладиатора уже не обращали внимания. Он снова упал на колени, и ему на помощь выбежали рабы.
Тубрук проводил Александроса бесстрастным взглядом.
- Может, стоит поговорить с ним насчет обучения? - спросил Юлий, с довольным видом собирая деньги в мешочек.
- Нет. Думаю, он не протянет и недели. В любом случае у него мало выучки, только хорошая скорость и реакция.
- Для грека, - вставил Марк.
- Да, хорошая реакция для грека, - рассеянно ответил Тубрук.
Пока убирали кровавый песок, зрители говорили о своем; правда, Гай и Марк заметили, как некоторые с криками и поддельными стонами изображают только что увиденный бой. Юлий похлопал Тубрука по руке, обращая его внимание на пару человек, которые спускались к ним по рядам. В тогах из грубой шерсти, без металлических украшений, оба выглядели в цирке немного не к месту.
Юлий и Тубрук поднялись, мальчики за ними. Отец Гая протянул руку и поздоровался с тем, кто подошел первым; тот наклонил голову в ответ.
- Приветствую вас, друзья. Садитесь, пожалуйста. Это мой сын, а это мальчик под моей опекой. Они ведь могут на пару минут отойти за едой?
Тубрук вручил обоим по монете, и мальчики, не задавая вопросов, хотя и без особого удовольствия, прошли между рядов и встали в очередь у лотка с едой. Они видели, что четверо говорят о чем-то, касаясь головами, но их голоса терялись в шуме толпы.
Через несколько минут, пока Марк покупал апельсины, Гай заметил, что двое благодарят отца и снова жмут ему руку. Затем каждый повернулся к Тубруку, и тот дал им по монете и попрощался.
Когда они вернулись на свои места, Марк раздал каждому по апельсину.
- Кто эти люди, отец? - полюбопытствовал Гай.
- Мои клиенты. У меня таких в городе несколько, - ответил Юлий, аккуратно очищая апельсин.
- А чем они занимаются? Я никогда их не видел. Юлий посмотрел на сына и улыбнулся, увидев его интерес.
- Они мне полезны. Голосуют за кандидатов, которых я поддерживаю, или охраняют меня в опасных местах. Передают мне письма… в общем, выполняют тысячи мелких поручений. В обмен я им плачу по шесть динариев в день.
Марк присвистнул.
- Это же целое состояние!
Юлий перевел взгляд на Марка, который тут же опустил глаза и стал вертеть в руках апельсиновую корку.
- Эти деньги тратятся не зря. В Риме полезно иметь людей, к которым можно быстро обратиться за помощью. У некоторых богатых сенаторов сотни клиентов. Это часть нашего государственного устройства.
- А твоим клиентам можно доверять? - вмешался Гай. Юлий хмыкнул:
- Можно - если дело стоит не больше шести динариев в день.
Рений вышел без объявления. Только что зрители оживленно переговаривались, не глядя на пустую арену, и вдруг открылась маленькая дверь и выпустила человека. Сначала его не заметили, потом начали вставать и указывать на него пальцами.
- Почему они так радуются? - спросил Марк, щурясь на одинокую фигуру, которая стояла под палящим солнцем.
- Потому что Рений вернулся. Теперь ты сможешь рассказывать собственным детям, что видел его бой, - улыбнулся Тубрук.
Зрители стали скандировать все громче и громче:
- Ре-ний! Ре-ний!
Уже не было слышно ни шарканья ног, ни шуршания одежды. Это имя осталось единственным звуком в мире.
Рений поднял меч в знак приветствия. Даже издали было заметно, что он еще не поддался годам.
- Неплохо для шестидесяти лет. Правда, живот не плоский. Только посмотрите на этот широкий пояс, - пробормотал Тубрук себе под нос. - Избаловал ты себя, старый дурачина!
Пока старик принимал почести от толпы, на арену цепочкой вышли рабы-гладиаторы. Каждый был в набедренной повязке, не стеснявшей движения, и с коротким гладием. Ни щитов, ни брони.
Римляне затихли. Рабы построились ромбом, Рений остался в центре. На миг в цирке повисла тишина. Загон открыли, и оттуда донесся резкий рык. Обливаясь потом, рабы вытянули на песок клетку со львами. Толпа возбужденно зашепталась. Через прутья львы производили отталкивающее впечатление: тяжелые головы над огромными сгорбленными плечами. Эти твари, казалось, созданы, чтобы массивными челюстями размалывать все живое. Клетка долго дребезжала по песку, и львы сердито помахивали лапами.
Наконец рабы остановились и подняли молоты, чтобы выбить деревянные штыри, запирающие переднюю стенку клетки. Зрители облизывали пересохшие губы. Молоты опустились, и железная решетка упала на песок. В тишине явственно прозвучало эхо от удара. Один за другим огромные животные вышли на арену - таким быстрым и уверенным шагом, что толпе стало не по себе.
Самый большой лев вызывающе зарычал на людей, стоявших напротив него. Те не шелохнулись, и животное принялось ходить взад-вперед перед клеткой, не спуская с них глаз. Другие львы зарычали и побежали по кругу. Первый присел на задние лапы и вдруг без малейшего предупреждения кинулся на рабов. При виде приближающейся смерти те подались назад.
Рений лающим голосом выкрикнул какие-то команды. Трое храбрецов в переднем углу ромба встретили льва с мечами наготове. В последний момент лев быстро прыгнул и сбил двоих из них с ног, ударив лапой по груди. Оба упали замертво: их грудные клетки превратились в месиво костей. Третий ударил мечом по густой гриве и почти задел самого льва. Лев молниеносно, точно кобра, сомкнул на его руке челюсти. Несчастный с криками кинулся прочь, второй рукой держась за обрубок, из которого хлестала кровь. Другой меч царапнул льва по ребрам, третий перерезал сухожилия, и у зверя неожиданно подкосились задние лапы. Обозленный лев защелкал челюстями. Рений что-то прорычал, и рабы отступили назад, давая ему добить животное.
В тот миг, когда Рений наносил смертельный удар одному льву, напали остальные. Один вцепился в голову убежавшему раненому. Челюсти кратко клацнули - и все было кончено. Лев сел рядом с трупом, перестав обращать внимание на людей, и вгрызся в мягкий живот. Его быстро убили тремя ударами мечей в пасть и грудь.
Рений встретил последнего льва, который кинулся на него слева. Лев сшиб с ног раба, защищавшего Рения, и перепрыгнул через него, щелкая зубами. Челюсти зверя внушали страх, а огромные черные когти торчали как навершия копий, готовые вонзиться в добычу и разорвать ее. Рений встал поудобнее и ударил льва мечом в грудь. Из открывшейся раны хлынула липкая темная кровь, однако меч соскользнул с ключицы. Лев бросился на Рения, и тот чудом успел увернуться. Рений прокатился по песку и ловко поднялся, не выпустив меча из рук. Пока зверь соображал, где он, Рений уже успел вонзить меч ему в сердце, которое тут же разорвалось. Лев обмяк, словно сталь рассекла нарыв, и, истекая кровью, повалился на песок. Он все еще осознавал, что происходит, и тяжело дышал. Теперь вид животного внушал не страх, а жалость. Из окровавленной груди послышался тихий стон. Рений направился к льву, доставая из-за пояса кинжал. Разорванные легкие тщетно силились вдохнуть, на песок стекала розовая слюна.
Рений что-то сказал зверю, так тихо, что зрители ничего не услышали. Потом положил руку ему на гриву и рассеянно потрепал, словно свою любимую собаку. И лишь потом гладиатор вонзил ему в горло меч, и бой закончился.
Зрители перевели дыхание, как будто не дышали уже много часов, и с облегчением рассмеялись. На песке лежало четверо мертвых, а Рений, старый убийца, стоял на ногах, хоть и шатаясь от усталости. Толпа снова начала выкрикивать его имя, но Рений быстро поклонился и покинул арену, исчезнув в темноте за дверью.
- Тубрук, скорей за ним! Наибольшую цену ты знаешь. Только целый год, не забудь - целый год службы!
Тубрук исчез в толпе, и мальчики остались вести вежливую беседу с Юлием. Правда, без Тубрука разговор быстро угас. Юлий любил сына, но разговаривать с детьми ему не нравилось: они трещат как сороки, несдержанны и совсем не соблюдают этикет.
- Если верить его репутации, он будет строгим учителем. Когда-то во всей империи ему не было равных. Впрочем, Тубрук расскажет об этом лучше меня.
Мальчики радостно закивали и про себя решили, что, как только смогут, вытянут из Тубрука все, что им хочется знать.
Мальчики снова увидели Рения, лишь когда наступила осень. Гладиатор подъехал на мерине к каменному двору конюшни и спешился. То, что он ездил верхом, как военный командир или член сената, указывало на достаточно высокое положение в обществе. До его приезда мальчики как раз прыгали на сеновале с высоких снопов. В таком виде, покрытые пылью и соломой, они не могли появиться перед гостем и наблюдали за ним из-за угла. Рений оглянулся по сторонам, но тут навстречу вышел Тубрук и взял у него поводья.
- Тебя примут, как только ты освежишься.
- Я проскакал меньше пяти миль! Я не в пыли и не в поту, как животное. Веди меня прямо сейчас, или я найду дорогу сам! - хмуро отрезал старый солдат.
- Вижу, что твои милые и обходительные манеры ничуть не изменились с тех пор, как мы работали вместе.
Рений не улыбнулся. Мальчики ожидали или удара, или гневной отповеди.