Но как бы ни обстояли дела с естественными науками, а также с музыкой, живописью и архитектурой, представляется – как я пытался показать – несомненным, что, если свобода мысли исчезает, литература обречена. Она обречена не только в любой стране, где господствует тоталитарная система правления; любой писатель, принимающий тоталитарное мировоззрение, любой писатель, находящий оправдание преследованиям и фальсификации действительности, тем самым разрушает себя как писателя. Это безвыходная ситуация. Никакие филиппики против "индивидуализма" и "башни из слоновой кости", никакие благоглупости и банальности в том роде, что "подлинная индивидуальность достигается только через единство с коллективом", не в силах опровергнуть того факта, что продажное сознание – это сознание больное. Если тебя в какой-то момент не посещает вдохновение, литературное творение невозможно, да и сам язык костенеет. Когда-нибудь в будущем, если человеческое сознание претерпит коренные изменения, мы, возможно, научимся отделять литературное творение от интеллектуальной честности. Но пока мы знаем лишь то, что воображение, подобно некоторым видам животных, не способно существовать в неволе. Любой писатель или журналист, отрицающий этот факт – а едва ли не все нынешние восхваления в адрес Советского Союза прямо или подспудно основаны на таком отрицании, – тем самым взывает к самоуничтожению.
"Полемик", январь 1946 г.
Книги против сигарет
Года два назад мой друг, редактор газеты, нес дежурство в добровольной пожарной охране вместе с группой фабричных рабочих. Речь зашла о его газете, которую большинство из них читало и одобряло, но когда он поинтересовался, что они думают о разделе литературы, ответ был таков: "Вы что, действительно думаете, что мы такое читаем? Да там же в половине случаев – про книги, которые стуят полтора шиллинга! Парни вроде нас не могут себе позволить потратить на книгу полтора шиллинга". Между тем, сказал мой друг, эти мужчины, не задумываясь, тратили несколько фунтов на однодневную поездку в Блэкпул.
Представление о том, что покупать или даже читать книги – это дорогое удовольствие, недоступное среднему человеку, настолько распространено, что заслуживает подробного рассмотрения. Сколько стоит чтение в пересчете на количество пенсов в час, точно сказать трудно, но я попытался для начала составить опись своих книг и подсчитать их общую стоимость. Добавив разные сопутствующие траты, я довольно точно смог определить, сколько денег потратил на книги за последние пятнадцать лет.
Книги, которые я сосчитал и оценил, – это книги, находящиеся здесь, у меня дома. Еще примерно столько же хранится в других местах, так что я умножаю итоговые цифры на два и получаю окончательный результат. Пробные оттиски, книги без обложек, дешевые карманные издания, брошюры и журналы, не переплетенные в подшивки, я не считал, равно как и всякую макулатуру вроде старых школьных учебников, скопившуюся на дне книжных шкафов. Я считал только те книги, которые купил вполне сознательно или купил бы, если бы не получил их каким-нибудь иным путем, и которые захотел сохранить. Выяснилось, что таких у меня четыреста сорок две, и попали они ко мне следующим образом:
Теперь о методе подсчета их стоимости. Цены на книги, которые купил сам, я указывал полностью, насколько мог восстановить их по памяти. Также полностью я указывал цены на книги, которые были мне подарены и которые я взял почитать или взял у кого-то и оставил себе, потому что стоимость того, что подарено тебе, взято на чтение или украдено у тебя, всегда уравнивается стоимостью того, что подарено, отдано на чтение тобой или украдено тобой. Я владею некоторым количеством книг, которые, строго говоря, не принадлежат мне, но у многих людей остались мои; поэтому книги, за которые я сам не платил, можно считать возмещением за купленные мной, но которыми больше не владею. С другой стороны, я включил в список книги, присланные на рецензию, и дарственные экземпляры, указав полцены. Это сумма, которую я уплатил бы за их подержанные экземпляры, так как если бы я их и купил сам, то только подержанными. Иногда я вынужден был оценивать их на глаз, но уверен, что мои цифры не слишком отличаются от реальных. Вот что у меня получилось.
Если добавить те книги, которые хранятся у меня в других местах, получится, что у меня в общей сложности около девятисот книг стоимостью сто шестьдесят пять фунтов пятнадцать шиллингов. Таковы мои накопления за примерно пятнадцать лет – на самом деле больше, чем за пятнадцать, поскольку некоторые из этих книг хранятся у меня еще с детства, но будем считать пятнадцать. Это составляет одиннадцать фунтов пятнадцать шиллингов в год, но чтобы оценить стоимость моих читательских увлечений полностью, следует добавить еще кое-какие траты. Самая большая из них – газеты и прочая периодика; цифра восемь фунтов в год, думаю, будет разумной. Она покрывает стоимость двух ежедневных газет, одной вечерней, двух воскресных, одного еженедельника и одного или двух ежемесячных журналов. Это увеличивает итоговую цифру до девятнадцати фунтов и одного шиллинга, но окончательный результат вынужденно основывается на приблизительных подсчетах. Очевидно, что человек порой тратит деньги на книги, не получая вещественных тому доказательств. Здесь следует упомянуть пользование платными библиотеками, а также покупку дешевых книг в бумажных обложках, главным образом издательства "Пингвин", которые вы по прочтении либо теряете, либо выбрасываете. Основываясь на других подсчетах, похоже, цифру шесть фунтов в год можно счесть достаточной на траты подобного рода. Итак, общая стоимость моего чтения за последние пятнадцать лет составляла приблизительно двадцать пять фунтов в год.
Двадцать пять фунтов в год представляются довольно большой суммой, пока вы не начинаете сравнивать ее с другого рода тратами. Около девяти шиллингов девяти пенсов в неделю уходят на сигареты, в настоящее время девять шиллингов девять пенсов эквивалентны стоимости примерно восьмидесяти трех сигарет ("Плейерз"); даже до войны за эти деньги можно было купить меньше двухсот сигарет. При существующих сегодня ценах я трачу гораздо больше на табак, чем на книги. Я выкуриваю шесть унций табака в неделю, по полкроны за унцию, что составляет почти сорок фунтов в год. До войны, когда тот же самый табак стоил восемь пенсов за унцию, я тратил на него более десяти фунтов в год. А если добавить к этому пинту (в среднем) пива в день за шесть пенсов, эти две привычки вместе стоили мне тогда без малого двадцать фунтов в год. Наверное, эта цифра не намного превышала среднюю по стране. Расходы на табак и алкоголь составляли у нас в 1938 году около десяти фунтов на душу населения, притом что двадцать процентов его составляли дети моложе пятнадцати лет, а еще сорок процентов – женщины, так что средний курильщик и потребитель алкоголя должен был расходовать гораздо больше десяти фунтов на свои привычки. В 1944 году годовые затраты на эти товары равнялись уже не менее чем двадцати трем фунтам на человека. Исключите из числа потребителей опять же детей и женщин – и цифра в сорок фунтов на душу покажется вполне правдоподобной. Сорока фунтов в год достаточно, чтобы каждый день покупать пачку дешевых сигарет и шесть дней в неделю – полпинты мягкого пива; не слишком роскошный рацион. Конечно, сейчас все цены взлетели, в том числе и на книги, и тем не менее, судя по всему, стоимость чтения, даже если вы приобретаете, а не берете книги взаймы, а также покупаете довольно много периодики, не превышает общей стоимости курения и алкоголя.