Англия – самая классово-разделенная страна под солнцем. Это земля снобизма и привилегий, ею правят преимущественно люди старые и глупые. Но, давая ей оценку, необходимо принимать во внимание ее эмоциональное единение, склонность почти всех жителей чувствовать одинаково и действовать заодно в моменты глубочайшего кризиса. Это единственная в Европе страна, которой не приходится высылать сотни тысяч своих подданных или загонять их в концентрационные лагеря. В эту самую минуту, когда война уже год как в разгаре, газеты и памфлеты, ругающие правительство, расхваливающие противника и требующие капитуляции, открыто продаются на улицах. И это даже не вопрос уважения к свободе слова, а просто расхожее мнение, что это все не важно. Продавать газетку вроде "Пис ньюс" неопасно, поскольку девяносто пять процентов населения даже не захотят ее раскрыть. Нация скована одной невидимой цепью. В обычное время правящий класс ворует, бездарно управляет, саботирует перемены, заводит нас в трясину; но если общественное мнение прозвучит по-настоящему громко, если власть получит снизу ощутимый пинок под зад, то она вынуждена будет ответить. Писатели левого крыла, клеймящие весь правящий класс как "профашистский", сильно упрощают картину. Я сомневаюсь, что в узком кругу политиков, приведших страну к ее нынешнему состоянию, есть сознательные нацпредатели. Современная коррупция – она другого свойства. Ее природа почти всегда связана с самообманом, когда правая рука не знает, что делает левая. А бессознательная – значит ограниченная. Английская пресса демонстрирует это с особой очевидностью. Она честная или бесчестная? В обычные времена насквозь бесчестная. Все серьезные газеты живут за счет рекламы, а рекламодатели косвенно подвергают новости цензуре. Но я далек от мысли, что в Англии найдется хотя бы одна газета, которую можно откровенно подкупить. Во Франции эпохи Третьей республики все, за исключением двух-трех газет, можно было внаглую купить со всеми потрохами, как курицу на прилавке. В Англии публичная жизнь никогда не доходила до откровенного скандала. Она еще не достигла того уровня распада, когда жульничество становится нормой.
Англия – не разошедшийся на цитаты чудо-остров Шекспира, но и не описываемый доктором Геббельсом ад. Скорее она напоминает семью, такую чопорную викторианскую семью, где не так много паршивых овец, зато все шкафы ломятся от скелетов. В ней есть богатые родственники, перед которыми надо бить поклоны, есть бедные родственники, сидящие как мышки по углам, и все хранят глубокое молчание по поводу источников семейного дохода. Это семья, где дети задавлены, а власть находится в руках безответственных дядюшек и прикованных к постели тетушек. Но, какая ни на есть, а семья со своими домашними приговорками и общими воспоминаниями, смыкающая ряды перед приближающимся врагом. Семья, во главе которой стоят не те люди, – так, пожалуй, можно описать Англию одной фразой.
4
Возможно, битва при Ватерлоо и была выиграна на игровой площадке в Итоне, но начальные битвы всех последующих войн были там проиграны. Одним из ключевых фактов английской жизни последних семидесяти пяти лет является угасание умственных способностей правящего класса.
Между 1920 и 1940 годами это происходило со скоростью химической реакции. Но сегодня, когда я это пишу, можно сказать, что правящий класс еще существует. Подобно ножу, в котором заменили два лезвия и три рукоятки, верхний срез английского общества все еще напоминает тот, каким он был в середине девятнадцатого века. После 1832 года старая земельная аристократия неуклонно теряла власть, но, вместо того чтобы исчезнуть или стать природным ископаемым, она просто переженилась с купцами, фабрикантами и финансистами, которые ее заменили и быстро превратили в свое точное подобие. Богатый судовладелец и производитель хлопка обеспечили себе алиби, став помещиками, а их сыновья усвоили правильные манеры в публичных школах, созданных специально с этой целью. Англией правила аристократия, рекрутируемая из парвеню. С учетом деловой энергии людей, сделавших себя сами, и того, что они покупали места в социуме, который, так или иначе, сохранял традицию общественного служения, можно было бы ожидать, что в результате появятся компетентные правители.
Но странным образом правящий класс пришел в упадок, растерял свои способности, отвагу и, наконец, даже свою безжалостность, и наступили времена, когда напыщенные ничтожества вроде Идена и Галифакса предстают людьми исключительного таланта. Что касается Болдуина, то он даже не достоин называться напыщенным ничтожеством. Так, дырка от бублика. Но если неэффективность решения домашних проблем в двадцатые годы бросалась в глаза, то британскую внешнюю политику между 1931 и 1939 годами можно назвать новым чудом света. В чем же дело? Почему в ответственные моменты всем британским государственным мужам инстинкт безошибочно подсказывал неверные решения?
В основе лежит тот факт, что сама позиция денежного класса давно перестала быть оправданной. Они восседали в центре огромной империи и мировой финансовой сети, получая проценты и доходы и тратя их… на что? Да, справедливо будет сказать, что жизнь в британской империи во многих отношениях была лучше, чем за ее пределами. И все же она оставалась неразвитой, Индия застряла в Средневековье, доминионы остались с пустой казной, так как иностранцев туда ревниво не пускали, и даже сама Англия была страной трущоб и безработицы. И только полмиллиона человек, я говорю о помещиках, получали несомненную выгоду из существующей системы. Больше того, тенденция малого бизнеса сливаться в крупный лишала все больше представителей денежного класса их функций и превращала их в обычных собственников, чью работу делают оплачиваемые управляющие и технические специалисты. Уже давно в Англии есть нефункционирующий класс, живущий на деньги, неведомо во что вложенные, "богатые бездельники", чьи фотографии можно увидеть, если есть такое желание, в "Татлере" и "Байстендере". Существование этих людей по любым стандартам ничем не оправдано. Это обыкновенные паразиты, приносящие обществу еще меньше пользы, чем блохи бродячей собаке.
К двадцатому году уже многие это понимали. К тридцатому счет пошел на миллионы. Но британский правящий класс, понятно, не мог самому себе признаться в том, что от него больше нет никакой пользы. Сделай они это, им бы пришлось отречься от власти. Не могли же они превратиться в обычных бандитов, как американские миллионеры, сознательно цепляющиеся за неправомерные привилегии и уничтожающие оппозицию с помощью подкупа и слезоточивого газа. В конце концов, они принадлежали к классу, воспитанному на определенных традициях, они ходили в публичные школы, где долг умереть за свою страну, если понадобится, считается первой и главнейшей из всех заповедей. Даже обворовывая своих соотечественников, они должны были ощущать себя истинными патриотами. Значит, для них оставался один путь к отступлению – в тупоумие. Они могли сохранять общество в его нынешнем виде, только будучи не в состоянии понять, что возможны какие-то перемены к лучшему. С этой трудной задачей они справились во многом благодаря тому, что обращали свои взгляды в прошлое и отказывались замечать происходящие вокруг них изменения.
Это многое объясняет. Например, разложение деревенского уклада вследствие поддержания ложного феодализма, что вынуждает наиболее предприимчивых покидать землю. И закостенелость публичных школ, почти не изменившихся с восьмидесятых годов прошлого века. И военную некомпетентность, продолжающую удивлять мир. Начиная с пятидесятых все войны, в которых Англия участвовала, начинались для нее с серии катастроф, после чего ситуацию спасали люди сравнительно низкого социального статуса. Высшее армейское руководство из аристократов не могло толком подготовиться к современной войне, ибо для начала им надо было бы признаться самим себе, что мир изменился. Они всегда хватались за старые методы и оружие, воспринимая очередную войну как повторение предыдущей. Перед бурской войной они готовились к зулусской, перед войной 1914 года – к бурской, а перед нынешней – к войне 1914 года. Вот и сейчас сотни тысяч английских солдат учат, как обращаться со штыком, совершенно бесполезным оружием, пригодным разве что открывать жестяные банки. Стоит отметить, что морской флот и в последнее время военно-воздушные силы оказывались более эффективными, чем регулярная армия. Однако флот лишь отчасти находится в орбите правящей верхушки, а ВВС и вовсе от нее не зависят.
Следует признать, что пока был мир, методы британского правящего класса служили ему добрую службу. Народ демонстративно терпел власть. Как бы несправедливо ни была устроена Англия, ее по крайней мере не разрывали классовые войны и над ней не витал призрак тайной полиции. В империи царил мир, какого не знала никакая другая страна подобных размеров. На необъятном пространстве почти в одну четвертую земного шара было меньше солдат под ружьем, чем в каком-нибудь малозаметном балканском государстве. У британских правителей как у людей, требовавших подчинения, с либеральной, то есть негативной точки зрения, даже были свои плюсы. Они выигрывали на фоне новой генерации – нацистов и фашистов. Но уже давно было понятно, что перед серьезной атакой извне они окажутся беспомощны.