А теперь представьте, что в наши дни кто-то затеял издание газеты левого толка, осознанно ориентируясь на мальчиков двенадцати-четырнадцати лет. Я не предполагаю, что все ее содержание было бы таким, как только что процитированный фрагмент брошюры, но кто бы сомневался, что содержание газеты напоминало бы что-то в этом роде. Такая газета неизбежно либо состояла бы из "духоподъемной" белиберды, либо находилась бы под влиянием коммунистов и была бы исполнена низкопоклонства перед Советской Россией. В любом случае ни один нормальный мальчик на нее бы и не взглянул. Оставляя в стороне высоколобую литературу, признбем, что вся существующая сегодня левая пресса – настолько, насколько она действительно левая – это один сплошной длинный трактат. По существу, единственная социалистическая газета в Англии, которая в состоянии удерживать интерес к себе в течение недели, это "Дейли геральд". Но сколько в этой "Дейли геральд", собственно, социализма? Так что в настоящий момент газета с "левым" уклоном, имеющая шанс привлечь внимание обычных подростков, – нечто, находящееся за пределами мечтаний.
Однако из этого вовсе не следует, что она вообще невозможна. Нет никакой убедительной причины, почему каждая приключенческая история обязательно должна быть замешена на снобизме и вульгарном патриотизме. В конце концов, рассказы, печатающиеся в "Сорвиголове" и "Современном мальчике", не представляют собой трактатов Консервативной партии; просто это приключенческие истории с консервативными пристрастиями. Нетрудно представить себе такую же захватывающую и живую газету, как "Сорвиголова", но с чуть более современными сюжетами и "идеологией". Возможно даже (хотя здесь возникают другие трудности) представить себе женскую газету того же литературного уровня, что и "Оракул", печатающую примерно такие же истории, но чуть больше принимающую во внимание реалии жизни рабочего класса. Такие вещи уже делались прежде, правда, не в Англии. В последние годы испанской монархии в Испании выходило множество левацких дешевых романов, некоторые из них были явно анархистского толка. К сожалению, в то время я не понимал их общественной значимости и не сохранил коллекцию, которую собрал тогда, но, безусловно, и теперь еще можно где-нибудь найти экземпляры. По структуре и стилистике четырехпенсовые английские романы очень похожи на них, за исключением того, что не пропитаны духом "левизны". Если, например, в романе рассказывалось, как полиция преследует анархистов в горах, то сюжет всегда был подан с точки зрения анархистов, а не полиции. Более близкий пример – советский фильм "Чапаев", который неоднократно показывали в Лондоне. В профессиональном смысле, по стандартам того времени, когда он снимался, "Чапаев" – первоклассный фильм, но идеологически, несмотря на незнакомый русский антураж, он не так уж далеко ушел от голливудской продукции. Единственное, что поднимает его над средним уровнем, – это выдающаяся игра актера, исполняющего роль белого офицера (толстяка), его работа – это вдохновенный комический номер. В остальном атмосфера знакома. В наличии все привычные атрибуты: героическая борьба с неравными силами, спасение, приходящее в самый последний момент, мелькание мчащихся лошадей в кадре, любовная сюжетная линия, комические сцены для разрядки. По сути дела, это совершенно заурядный фильм, если не считать того, что он заряжен "левой" идеологией. В голливудском фильме о гражданской войне в России белые наверняка были бы ангелами, а красные – дьяволами. В русской версии ангелы – это красные, а дьяволы – белые. Это тоже ложь, но – с учетом долговременной перспективы – менее пагубная, чем другая.
Таковы некоторые трудные проблемы, лежащие на поверхности. Их общий характер достаточно очевиден, и я не хочу это обсуждать. Я просто указываю на тот факт, что в Англии популярная беллетристика является полем, на которое левая мысль еще даже не ступала. Вся беллетристика, начиная с романов из библиотечки грибника и далее везде, цензурируется в интересах господствующего класса. А литература для мальчиков особенно; мелодраматическое чтиво, которое в то или иное время глотает почти любой мальчишка, насквозь пропитано худшими иллюзиями образца 1910 года. Несущественным этот факт можно назвать, только если верить, что прочитанное в детстве не оказывает никакого влияния на будущую жизнь. Лорд Камроуз и его коллеги совершенно очевидно в подобное не верят, а уж кому и не знать, в конце концов, как не лорду Камроузу.
1939 г.
"Горизонт", март 1940 (сокращенный вариант); I. T. W. (незначительно исправленный и дополненный вариант); Gr. E.; D. D.; C. E.
Англия, твоя Англия
1
Пока я это пишу, высокоцивилизованные люди летают у меня над головой и пытаются меня убить.
Они не испытывают враждебности ко мне, отдельно взятому индивидууму, как и я к ним. Они, по расхожему выражению, "просто выполняют свой долг". Большинство из них, не сомневаюсь, добрые законопослушные люди, которым в голову не придет совершить убийство в обычной жизни. С другой стороны, если у одного из них получится разорвать меня на клочки с помощью точного попадания авиабомбы, хуже спать после этого он не будет. Он служит своей стране, которая отпустит ему этот грех.
Человеку не дано постичь современный мир в его истинном обличье, если он не осознает всепоглощающую силу патриотизма, национальной преданности. В отдельных случаях патриотизм может упасть, на какой-то ступени цивилизации он даже не существует, однако в качестве позитивной силы он не знает себе равных. В сравнении с ним христианство и всемирный социализм – жалкая соломинка. Гитлер и Муссолини пришли к власти во многом благодаря тому, что отлично это понимали в отличие от своих оппонентов.
Также следует признать, что страны отличаются друг от друга своими взглядами. До недавнего времени принято было придерживаться той точки зрения, что люди везде более или менее одинаковы, но всякий, у кого есть глаза, не может не видеть, что человеческое поведение заметно отличается в зависимости от места проживания. Что произошло в одной стране, не могло бы произойти в другой. Например, "Кровавая чистка" в Англии невозможна. И, если уж сравнивать западноевропейцев, английское общество до крайности социально расслоено. Признание этого факта косвенно выражается в неприязни, которую почти все иностранцы испытывают к нашему образу жизни. Лишь немногие европейцы способны жить в Англии, и даже американцы зачастую комфортнее чувствуют себя в материковой Европе.
Когда ты возвращаешься из-за границы, кажется, будто вдыхаешь другой воздух. В первые же минуты десятки мелочей, словно сговорившись, поселяют в тебе такое чувство. Пиво горше, монеты весомее, трава зеленее, реклама крикливее. В больших городах толпа с ее резковатыми чертами, кривыми зубами и вежливым обращением отличается от европейской. Потом страна поглощает тебя, и на какое-то время теряется ощущение, что вся нация состоит из совершенно одинаковых персон. Существует ли такое понятие, как нация? Или мы сорок шесть миллионов несхожих индивидуумов? Разнообразие, хаос! Цоканье деревянных башмаков в захолустных городках Ланкашира, грузовики, снующие туда-сюда по Большой северной дороге, очереди на Биржу труда, ерзающие столы в пабах Сохо, старые девы на велосипедах, едущие сквозь утренний осенний туман к святому причастию, – это не просто детали, но характерные детали английского пейзажа. Как можно из такой неразберихи сложить единую картину?
Но поговорите с иностранцами, почитайте иностранные книги и газеты, и вы придете к той же мысли. Да, есть нечто отличительное и узнаваемое в английской цивилизации. Эта культура столь же индивидуальная, как испанская. Она каким-то образом связана с плотными завтраками и мрачноватыми воскресеньями, коптящими городами и петляющими дорогами, зелеными полями и стоячими почтовыми ящиками красного цвета. У нее свой аромат. А кроме того, она протяженная, уходит в будущее и в прошлое, и в ней есть нечто незыблемое, как в живом существе. Казалось бы, что общего у Англии 1940-го и Англии 1840-го? А что общего между вами, взрослым, и пятилетним ребенком, чья фотография стоит у вашей матери на камине? Ничего, кроме того, что это один человек.
Но главное, это ваша цивилизация, это вы. Как бы вы ее ни ненавидели, сколько бы над ней ни потешались, долгая разлука с ней не сулит вам счастья. Пудинг на сале и красный почтовый ящик сидят у вас в душе. Хорошая или плохая, она ваша, и вам никуда не деться от меток, которые она оставила на вашем теле.
Между тем Англия меняется вместе с остальным миром – но лишь в направлениях, которые до известной степени можно предугадать. Это не означает, что будущее задано, просто одни альтернативы возможны, а другие нет. Семя прорастет или не прорастет, но в любом случае из репы не вырастет пастернак. Вот почему так важно попытаться определить, что есть Англия, прежде чем гадать, какую роль она сможет играть в разворачивающихся глобальных событиях.