Политическая ориентация "Самоцвета" и "Магнита", разумеется, консервативна, но исключительно в духе предвоенных (накануне 1914 года) лет, без намека на фашизм. В сущности, базовых политических установок у них всего две: ничто никогда не меняется, и все иностранцы чудаки. В 1939 году в "Самоцвете" французы по-прежнему "лягушатники", а итальянцы – "макаронники". Моссу, преподаватель-француз из "Серых братьев", обычно изображается как герой забавных комиксов: с остроконечной бородкой, в широких на бедрах и сужающихся к щиколоткам брюках и т. д. Инки, мальчик-индиец, хоть и раджа и поэтому имеет снобистские замашки, все равно комический "туземец", говорящий на ломаном английском – в традициях "Панча". ("Драчливость – неправильное дурачество, мой достопочтенный Боб, – поучает Инки. – Пусть собаки наслаждаются, исходя лаем и кусанием, а ты отвечай спокойно: тише едешь – дальше будешь, как говорит английская пословица".) Фишер Ти Фиш напоминает старомодного театрального янки времен англо-американского соперничества ("Ну-у-у, ва-а-абще-то-о…" и т. п.). Вань Лунг (в последнее время комизм его образа слегка померк, несомненно потому, что среди читателей "Магнита" появилось немало "китайцев пролива") – некое подобие китайца из пантомимы девятнадцатого века, в шляпе, похожей на блюдце, и широченных штанах, говорящего на птичьем английском. Представление об иностранцах сводится к тому, что все они чудаки, призванные развлекать читателя, и их можно классифицировать как насекомых. Вот почему во всех журналах и газетах для мальчиков, не только в "Самоцвете" и "Магните", китаец неизменно изображается с косичкой. По этой косичке его всегда можно опознать так же, как француза – по козлиной бородке, а итальянца – по шарманке. Правда, в газетах подобного толка время от времени появлялись рассказы, действие которых происходило за границей и в которых делались попытки описать местных жителей как индивидуальные человеческие существа, но, как правило, считалось, что иностранцы любого происхождения одинаковы и более или менее соответствуют следующей классификации:
Француз: Экзальтированный. Носит бороду, бурно жестикулирует.
Испанец, мексиканец и т. п.: Мрачный, вероломный.
Араб, афганец и т. п.: Мрачный, вероломный.
Китаец: Мрачный, вероломный, носит косичку.
Итальянец: Экзальтированный. Крутит шарманку или носит при себе стилет.
Швед, датчанин и т. п.: Добродушный, глупый.
Негр: Смешной, очень доверчивый.
Представители рабочего класса появлялись на страницах "Самоцвета" и "Магнита" только в качестве комических персонажей или полупреступников (ипподромных "жучков" и т. п.). Что же касается межклассовых трений, профсоюзного движения, забастовок, экономических спадов, безработицы, фашизма и гражданской войны, то об этом – ни слова. Просмотрев все выпуски обеих газет за тридцать лет, вы, вероятно, где-нибудь найдете слово "социализм", но для этого вам понадобится очень много времени. Если где-то упомянута революция в России, то упоминание будет косвенным – например, мелькнет слово "бульши" (означающее неприятного субъекта со склонностью к насилию). Гитлер и нацисты еще только начинали появляться – в том духе, как было процитировано выше. Военный кризис сентября 1938 года произвел достаточное впечатление, чтобы возникла история о том, как мистер Вернон-Смит, миллионер, отец Прохвоста, поддавшись всеобщей панике, стал скупать дома в сельской местности, чтобы потом продавать их "беженцам от кризиса". Но это было, пожалуй, наибольшее приближение к европейской ситуации, которое "Самоцвет" и "Магнит" себе позволили, пока война действительно не началась. Это вовсе не значит, что газеты, о которых идет речь, непатриотичны – как раз наоборот! На протяжении всей Великой войны "Самоцвет" и "Магнит" были едва ли не самыми патриотичными изданиями в Англии. Почти каждую неделю мальчики вылавливали какого-нибудь шпиона или сдавали в армию какого-нибудь "отказника", а в период нормирования продуктов слова "ЕШЬТЕ МЕНЬШЕ ХЛЕБА" печатались крупным шрифтом на каждой странице. Но их патриотизм не имел ничего общего с политикой властей или военной "идеологией". Он был скорее сродни преданности семье, и это, в сущности, дает ключ к пониманию истинного отношения к войне простых людей в целом, особенно огромного неприкасаемого массива среднего класса и наиболее обеспеченной верхушки рабочего класса. Эти люди – патриоты до мозга костей, но они не чувствуют, что происходящее в зарубежных странах как-то их касается. Когда Англия в опасности, они обычно бросаются на ее защиту, но в промежутках не проявляют никакого интереса к европейским проблемам. В конце концов, Англия всегда права, и Англия всегда побеждает, так зачем волноваться? В последние двадцать лет такое отношение было поколеблено, но не настолько, насколько порой предполагают. Неспособность это понять – одна из причин того, почему левые политические партии редко оказываются в состоянии выработать приемлемую внешнюю политику.
Внутренний мир "Самоцвета" и "Магнита" можно охарактеризовать примерно так: идет ли 1910-й, 1940-й ли год, значения не имеет. Ты – ученик школы "Серые братья", румяный четырнадцатилетний подросток в классном, сшитом на заказ костюме, пьющий чай в своей комнате после бурного футбольного матча, в котором твоя команда одержала победу, забив решающий гол в последние тридцать секунд. Снаружи завывает ветер, а в твоей комнате уютно горит камин. Древние серые камни плотно увиты плющом. Король на своем троне, а фунт остается фунтом. Где-то там, в Европе, смешные иностранцы что-то лепечут и жестикулируют, но суровые стальные корабли Британского флота бороздят Канал, и на форпостах империи англичане с моноклями держат своих негров в узде. Лорд Молеверер только что получил свои очередные пять фунтов, и мы сидим за потрясающим чайным столом, на котором расставлены сосиски, сардины, сдобные лепешки, мясные консервы, джем и пончики. А после чая мы усядемся в кружок у камина, всласть посмеемся над Билли Бантером и обсудим состав команды для предстоящего на следующей неделе матча против "Роквуда". Все спокойно, надежно и бесспорно. И так будет всегда. Вот примерно такова атмосфера.
Но обратимся теперь к более современным газетам, возникшим после Великой войны. Самое знаменательное то, что у них больше сходств с "Самоцветом" и "Магнитом", чем различий. Однако сначала рассмотрим именно различия.
Таких новых газет восемь: "Современный мальчик", "Триумф", "Чемпион", "Маг", "Бойскаут", "Капитан", "Сорвиголова" и "Приключения". Все они возникли после войны, и ни одному – кроме "Современного мальчика" – не больше пяти лет. Еще две газеты, которые следует упомянуть, хотя они, строго говоря, не совсем относятся к тому же классу, что и остальные, это "Детективный еженедельник" и "Триллер", обе принадлежат "Амальгамейтед-пресс". "Детективный еженедельник" унаследовал в качестве знакового персонажа Секстона Блейка. Обе газеты проявляют некоторый интерес к сексуальным проблемам, ибо, хотя их, безусловно, читают и подростки, предназначены они не только для них. Все остальные газеты – чисто мальчиковые, простые и достаточно похожие друг на друга, чтобы рассматривать их вместе. Никаких значимых различий между изданиями Томсона и изданиями "Амальгамейтед-пресс", кажется, нет.
При первом же взгляде на эти газеты видно их техническое превосходство над "Самоцветом" и "Магнитом". Начать хотя бы с такого большого преимущества, как то, что они не написаны исключительно одним автором. Вместо одной длинной связной саги каждый номер "Мага" или "Сорвиголовы" печатает с полдюжины или больше сериалов, ни один из которых не длится без конца. Соответственно, в них гораздо больше разнообразия, меньше многословия и нет утомительной стилизации и легковесности, как в "Самоцвете" и "Магните". Сравните, например, два отрывка.
Билли Бантер ворчал.
Четверть часа прошло из двух, отведенных Билли Бантеру для дополнительных занятий французским.
В четверти часа всего пятнадцать минут! Но каждая из этих минут казалась Бантеру непомерно долгой. Минуты ползли, как усталые змеи.
Глядя на часы в классной комнате номер десять, Толстая Сова не мог поверить, что минуло только пятнадцать минут. Скорее ему представлялось, что прошло пятнадцать часов. Если не пятнадцать дней!
На дополнительном уроке французского вместе с Бантером сидели и другие ученики. Им было все равно, а Бантеру – нет! ("Магнит")
После чудовищного подъема, когда, чтобы сделать каждый очередной шаг, приходилось вырубать углубления для рук в гладком льду, сержант Лайонхарт Логан из королевской конной полиции теперь, словно человек-муха, прижимался к обледеневшему утесу, гладкому и ненадежному, словно лист стекла.
Арктический буран со всей своей яростью атаковал его тело, бросал в лицо слепящий снег, старался оторвать его пальцы от выбитых во льду углублений и сбросить его на острые валуны, лежавшие у подножия утеса в сотне футах ниже, чтобы он разбился насмерть.