XX. В императорском дворце
Император Вильгельм II вставал чрезвычайно рано. Зиму и лето он просыпался по звонку своего будильника - ровно в шесть часов - и в семь уже выходил в кабинет из своей спальни, вполне одетый после ледяного душа и получасовой шведской гимнастики.
В кабинете его уже ожидал личный секретарь, с которым император работал до девяти часов утра. И после это весь день германского императора был распределён по часам - до поздней ночи.
В то утро, когда несчастную Ольгу увезли в больницу арестного дома, император вошёл в кабинет ровно в семь часов в мундире выборгского русского полка, шефом которого состоял и форму которого надевал почти так же часто, как и мундиры своих прусских полков.
В кабинете, благоухающем от жардиньерок, полных полевыми розами "марешаль Ньель" и громадными махровыми гвоздиками, уже ожидали монарха. Чайный столик из гнутого бамбука был сервирован к раннему завтраку. На откидных досках, покрытых вышитыми салфетками, собственноручной работы императрицы и её юной дочери, стояли корзиночки со свежим печеньем, серебряный прибор и специальный "императорский" стакан из гранёного хрусталя в золотой эмалированной подставке - подарок императора Александра III. Чайный столик был придвинут к письменному столу, возле которого дожидался доктор Отто фон-Раден, личный секретарь императора, его сверстник и товарищ по Боннскому университету, предпочетший учёной или служебной карьере личное доверие своего государя.
Вильгельм II поздоровался с ним коротким, крепким рукопожатием и фразой:
- Садись, Отто, поработаем… Кофе хочешь?
Не ожидая ответа, император взял одну из двух чашек, составляющих кофейный прибор, и собственноручно наполнив её из кофейника, придвинул чашку секретарю, скромно опустившемуся на стул по другую сторону громадного письменного стола, к которому придвинут был второй стол поменьше, - "секретарский".
- Ну что у нас интересного?… Раскладывай свой портфель, - продолжал император.
На лице секретаря появилось выражение не то колебания, не то озабоченности.
- Ваше величество, не соблаговолите ли пробежать раньше газеты? - ответил он, придвигая императору толстую пачку нераспечатанных газет. Тут было не менее двадцати ежедневных изданий: немецких, французских, русских, итальянских, датских и даже греческих. На всех этих языках император читал совершенно свободно.
Так как газеты просматривались по строго определённому порядку, то императору не могло не броситься в глаза, что Отто фон-Раден протянул ему первой одну из берлинских биржевых газет, которую обыкновенно не читали, а только заглядывали в таблицу курсов.
- Что случилось, Отто? Разве в этой жидовской газетной "микве" есть что-либо интересное? - спросил император.
- Соблаговолите прочесть этот экстренный листок, ваше величество.
Император развернул ещё влажный номер газеты и вынул из него отдельный листок, с надписью вершковыми буквами: "Экстренное прибавление. Необычайное происшествие. Сенсационное убийство профессора берлинского университета. Подозреваемая в убийстве актриса арестована".
Затем напечатано было краткое описание того, что нашли власти на квартире Рудольфа Гроссе.
Газета подробно описывала наружность "златокудрой красавицы", найденной в луже крови у трупа учёного, и сообщала, что это была "известная всему Берлину" артистка недавно дебютировавшая в императорском театре, О. Б-ская. Она арестована.
При чтении этого листка лицо императора становилось всё серьёзнее. Однако он молча дочитал последние строки:
"Утешением в этом прискорбном случае может послужить только то, что убийца оказалась иностранкой, дочерью народа, издавна отличающегося преступностью и поставляющего на всю Европу политических убийц. Как знать, причины политические или любовные вооружили маленькую руку драматической героини настоящим кинжалом, но убитый профессор был молод, хорош собой и, по слухам, имел большой успех у женщин. Ревность же легко могла довести до преступления актрису, привыкшую чуть не каждый вечер убивать своих возлюбленных на сцене. Во всяком случае, как бы то ни было, крайне прискорбно, что в придворной труппе нашлась преступница и случилось столь ужасное происшествие, отметившее кровавым пятном славные страницы артистической истории императорского берлинского театра". Дочитав до конца, император скомкал газету.
- Это, конечно, Ольга Бельская, не так ли?
- Без сомнения, ваше величество, и меня поразило одно обстоятельство.
- Какое? - спросил император.
- Время появления этого известия… Городские газеты разносятся на почту между 6 и 7-ью часами утра, а полиция, - пишут они, - предупреждена была только утром. Допуская, что напуганный "квартирант", о котором сообщает газета, прибежал в полицию на рассвете, всё же нужно время для того, чтобы собрались судебные власти, произвели дознание, составили протоколы и т. д. А между тем к номеру, отосланному самое позднее в семь часов утра, уже были приложены "экстренные" листки… Согласитесь, ваше величество, что это как-то… странно.
Император задумался.
- А в других газетах ничего нет? - спросил он через минуту.
- Ничего, ваше величество… Я успел просмотреть берлинские газеты и не нашел нигде ни слова, кроме этого иудейского листка.
- Мне сердечно жаль эту бедную молодую женщину, - сказал император. - Она обладает редким дарованием, и вдруг такое обвинение! И представь себе, Отто, всего два дня назад я как-то бессознательно сказал этой бедняжке, просившей меня забыть о том, что она графиня Бельская: "если вам когда-нибудь понадобится защитник, вспомните обо мне"… И как скоро понадобился ей защитник… Бедняжка, - повторил император. - Даже если она и убила этого молодого человека, то, конечно, не из-за каких-нибудь низких побуждений. На анархистку или искательницу приключений она не похожа. Не правда ли, Отто?
- Ваше величество, извините мою нерешительность, но как отвечать на подобные вопросы, ничего не зная? Желательно бы знать, что выяснено следствием.
- Мы узнаем немедленно, - произнёс император. - Пройди к телефону, Отто, попроси министра юстиции приехать как можно скорей, в сопровождении прокурора, производящего следствие. Ах, бедная женщина! Я не оставлю её без помощи. А потому… Иди скорей к телефону, Отто, пока я пробегу корреспонденцию.
XXI. Доклад министра юстиции
Вызванные императором лица через полчаса уже были в замке. Император принял их немедленно.
Министр юстиции явился в сопровождении прокурора суда, лично руководившего следствием, который и доложил императору всё, что было известно о таинственном убийстве.
- Позволю себе спросить вас, господин прокурор, - сказал император, выслушав доклад, - достаточно ли было у вас оснований для ареста молодой женщины?
Министр юстиции почтительно ответил:
- Ваше величество, против госпожи Бельской улик достаточно.
- В чём же, по вашему, заключаются эти улики? - холодно спросил император. - Будьте добры, господин прокурор, сообщите нам, что заставляет вас верить в виновность молодой артистки?
Прокурор смутился слегка под пристальным взглядом императора, но затем заговорил вполне уверенно:
- Мы, ваше величество, нашли молодого учёного убитым, а рядом молодую женщину в окровавленном платье…
- Что объясняется падением на окровавленный ковёр, - вставил император.
Прокурор замялся, но министр юстиции продолжал за него:
- Один факт присутствия женщины в комнате убитого, конечно, не достаточное доказательство её виновности, но эту женщину дважды видели входящей в дом, где совершено преступление, причём первое её посещение совпадает с часом и днём совершения убийства…
- Позвольте, - остановил император. - Разве уже установлен день и час, когда был убит несчастный профессор? Прокурор поспешил ответить:
- Ваше величество, по осмотру трупа, произведенному доктором Раухом, установлено, что убийство совершено больше суток назад, следовательно, в ночь со среды на четверг. Кроме того, будильник, найденный свалившимся с ночного столика, очевидно, во время убийства, довольно точно указывает время совершения преступления - около 11-ти часов ночи. Я уже имел честь докладывать вашему величеству, что привратник дома, где жил профессор Гроссе, видел, как третьего дня, т. е. в среду, после десяти часов вечера входную дверь дома №18 по Мариенштрассе, где жил профессор Гроссе, отворяла молодая женщина, ответившая привратнику на его вопрос, к кому она идет? - "К доктору Рудольфу Гроссе"…
- И вы предполагаете, что она оставалась в этой квартире целые сутки, в обществе трупа, начинающего разлагаться? - прервал император.
- О, нет, ваше величество, женщина в белом, которую мы имеем полное основание считать убийцей, вышла из дома после совершения убийства, так как в четверг, в 4 часа пополудни её вторично видели привратники, которых она расспрашивала о докторе Гроссе, причём видимо смутилась, когда привратники её узнали.
- Как же вы объясняете это вторичное посещение предполагаемой убийцы? - произнёс император. - Зная, что профессор убит, зачем ей было компрометировать себя, вторично показываясь привратникам? И, главное, зачем ей было в третий раз входить в квартиру, где она оставила труп убитого ею и где её настиг обморок?