- Адмиралы и генералы предали собственный генотип… Фуражки с маскарадными тульями словно на арбузы одеты, мундиры на закормленных телесах будто краденые. По умственному развитию - солдаты или матросы из деревенских недомерков. Вместо физических усилий, в результате которых прогорали бы калории, протухают в кабинетах и банях. Жирные ляжки, широченные задницы, торчащие животы, волосатые уши и выскобленные бритвой, отполированные "Шипром" свиные рожи. Ходят в раскорячку будто мешают гениталии. По-русски говорят словно по пьянке. Сразу видно: вот - хозяин жизни… Вышли все из народа, а потому учат народ любить родину, родина же устраивает им юбилеи, дает ордена, заказывает воспоминания, усаживает в президиумах и обеспечивает, помимо дарового солдатского обслуживания, ещё и казенные похороны. А также проводит открытие памятников и награждения в честь побед, одержанных не ими, да к тому же ещё и более полувека назад. Других-то не случилось…
Теория мне нравилась, потому что давала возможность, слушая и не отвечая, сосредоточиться на игре в кошки-мышки с водителем серого "Фольксвагена". Я выжидал, когда игра начнет его раздражать. Противник не казался профи, школы не чувствовалось, просто ловко рулил и выставлялся излишне самоуверенным. А поэтому неизбежно подставится.
- И ты сам такое придумал или твой этот… как его… Дебил Прокопий?
- Дечибал Прока. Так его зовут. Действительно! Придумал не сам, конечно, по радио слышал кое-что, - вздохнул Рауль. - А хотелось бы самому…
- С похмелья всем хочется стать авторами какой-нибудь теории, - сказал я. - Хотя бы в том смысле, что следует начать новую жизнь с понедельника.
Спидометр "Форда" показывал едва пятьдесят километров в час.
- Действительно, давай ехать медленно, - сказал Рауль. - Чего приезжать раньше Марины, сидеть без закуски. Да и обедать скоро пора. Действительно… Полюбуемся природой! Какая красота! Эти ели, и сосны, и дубы! И белые от снега ветви…
- И кедры ливанские, и пальмы, и кокосы, и пампасы, и урюки, и кок-сагызы, и уздени, и кунаки, потом крыжовники и липы, а также родные осины и березы, которые не спят, - поддержал я его.
"Фольксваген Пассат" начинал рывок.
- И все это имелось в эпоху неолита или палеолита… Это - рай! И чего этим генералам сюда соваться? Эстонцам есть теперь с чем сравнивать. Жлоб в мундире, слизанном с заграничного, в картузе, который уносит ветром, нищий при российском бюджете или подтянутый англичанин, не лезущий в душу со стаканом водки… Что лучше?
- И что же лучше? - попросил я уточнить.
"Фольксваген Пассат" вплотную уткнулся в багажник "Форда". Кошка посчитала, что пора запустить когти в вялую мышку. "Фольксваген" почти подпихивал меня в бампер. Водителю не терпелось закончить порученную ему прогулку за никчемным пижоном. Раза три мигнул дальним светом. Подхлестывал.
- Вот что я тебе скажу. Если у тебя есть власть, посоветуй-ка ты своим отменить этот приезд, - сказал Рауль. - Ведь над русаками смеются.
Ладно, подумал я, ладно. Доживем до понедельника, когда начнется новая жизнь.
"Фольксваген", вильнув на встречную полосу, поравнялся и ехал рядом, аккуратно отжимая меня к обочине. Впереди и сзади никого. И на том спасибо.
- Нет у меня власти, - сказал я Раулю и дернул подбородком водителю "Фольксвагена": в чем дело?
Мы одновременно опустили боковые стекла. Ему не пришлось, как мне, крутить ручку, он вжал кнопку электрического стеклоподъемника.
- Вроде в Эстонии не вернулись к левостороннему движению! - крикнул я в окно.
- Да ладно, пижон! В гробу я тебя! - ответил черный человек с короткой стильной щетиной на длинной физиономии. - Эй, Рауль! Рауль!
- Действительно! - сказал Рауль. - Остановись. Это Прока, легок на помине. Что-то сказать хочет. Давай, давай, делай, как я сказал…
Дечибал оказался на голову выше меня. И лет на двадцать моложе. Из-под распахнутой на груди куртки-пилота высовывалась подвешенная на толстой цепочке серебряная фигурка распятого человека с торчащим в боку копьем. Не Христос, а разбойник, казненный за компанию на Голгофе.
- Это - кто? - спросил человек из легенды о флотских нравах, глядя поверх меня на стройные ели. Неосмотрительно и непрофессионально.
Когда он свалился, я вытащил из нагрудного кармана его джинсовой рубашки мобильный "Эрикссон", довольно дешевый - А1018s, сдвинул крышку блока питания и стряхнул батарею в карман своего пиджака. Трубку сунул на место.
- Приложи, пожалуйста, снежку на затылочек другу, - попросил я Рауля, застывшего в удивлении.
Оружия на Проке не нашлось.
- Что он тебе сделал? Ты - что? Ты - что? Действительно…
Я открыл дверцу "Фольксвагена Пассата". Подумать только! Орелик слушал Гершвина: "Американец в Париже". И, судя по коробке от пленки, брошенной над панелью приборов, не пиратскую копию.
Заглушив мотор, я вытащил ключи зажигания и нанизал кольцо брелка на указательный палец левой руки. Правая могла понадобится.
Так и вышло.
- Ну, ты, московская сука…
Я повторил, правда, легче. Умник Рауль, наконец, сообразил, что происходящее его не касается.
- Вот что, Дебил, я постарше, а стало быть, следует обращаться ко мне на вы. Договорились? Теперь дальше… Твой позор, вызванный опрометчивой заносчивостью, начальники не переживут. Тебе что велели? Посмотреть и выведать, с кем и куда это выгребает Рауль Бургер. Сделать это аккуратненько, вежливенько. Правильно? А ты - что? Обленился, решил кончить с заданием побыстрее, халтурно, время пиво пить подошло, так ведь? Конец твоей карьере, музыкальный ты мой фан.
- Ты, русская свинья, ещё поползешь…
Он напрашивался на бесчеловечное обращение, запрещенное в отношении пленных Женевской конвенцией. Но, с другой стороны, поругание личного достоинства на почве этнической принадлежности строго возбраняется при любых обстоятельствах согласно хартии ООН о правах человека. Пришлось ударить опять. Думаю, с такой манерой бить он раньше не сталкивался. Три раза достаточно. Это проверено на настоящих военнопленных во времена моей нежной молодости, когда жестокий Легион в лице потомственного дворянина и взводного Румянцева-Рума лишал меня правовых иллюзий насчет недопустимости пыток.
- Рауль! - позвал я. Он подошел.
- Присядь пониже, - велел я ему.
Теперь мы оба возвышались над Прокой, которого я посадил, прислонив спиной к колесу "Форда". Если бы кто проехал, с дороги нас видно не было. Стоят себе две машины и стоят.
- Скажи, Рауль, - спросил я. - Я друг твоей жене?
- Действительно.
- Теперь скажи, ты - друг этому орлу?
- Действительно.
- Я не буду пытать тебя бензопилой, малый, - сказал я приходившему в себя подводнику-рекордсмену по стажу пребывания в лейтенантском звании в рамках дважды краснознаменного Балтийского флота. - Или прижигать сигаретой. Или, скажем, утюгом… Ни пилы, ни утюга я не прихватил, сигарет тоже нет, я бросил курить, знаешь ли. А вообще-то сигарета прожигает ушную мембрану насквозь. Или перепонку в носу. Обчихаешься… Не пробовал? На мордобой же сам напросился… Он напросился, верно, Рауль?
- Э-э-э… действительно, выходит. Прицепился первый.
- Вот смотри, - сказал я Проке. - Это ключи от твоего агрегата. Я уеду на твоей машине. Ты отсюда уберешься на моей. Обратный обмен вечером в буфете лохусальского пансионата в девятнадцать. Претворим твою мечту в быль - попьем пивка. У тебя появится захватывающая история для начальника. После посиделки в буфете… А до этого ни-ни и никому-никому… Покантуйся где-нибудь. Сам понимаешь, что про тебя подумают, если увидят в моей тачке, а про меня - если в твоей. Договорились?
Я поднял мягкую, словно дохлая рыба, ладонь лихого Проки и сунул в неё батарейку от "Эрикссона". Протянул бумажную салфетку, последнюю из пачки, привезенной Мариной.
- Сотри клюковку с губ, поболят пару дней изнутри - и все, без последствий. Можешь сплюнуть кровь при мне, ничего, я не расценю твой гигиенический плевок как вызывающий, - сказал я примирительно.
И приблизив к нему лицо, нос в нос, рявкнул:
- Подумай крепко, наследник боевой славы Гангута! Мне нужны имена залетных мочил, которые появились в Таллинне и по берегу до Пярну и дальше к Риге! Не вспомнишь, "фолькс" припаркую под окном твоего начальника. Этой же ночью. И - тебе вышка, домашняя и тихая, так сказать, в своей семье, ласковая. Утешителен здесь только эпитет. Ты знаешь, подтирка гальюнная, что такое эпитет?
Прока молчал. Салфеткой, однако, воспользовался.
- Ну, ладно, - сказал я. - Рауль, подтверди, что я ему не враг и что не ради этой прекрасной встречи явился к балтийским берегам в некурортный сезон. Что я - друг и воспитатель предприимчивой молодежи, внучат Павлика Морозова, всегда готовых и все такое против старого, отжившего и всего такого…
- Э-э-э… Действительно, подтверждаю, - сказал Рауль.
- Пахан нашелся, - буркнул Прока. - Отец родной, падла…
- Мне нравится Гершвин, - сказал я. - Мне захотелось послушать. Мне захотелось покататься на "фольксе", на твоей роскошной тачке с музыкой на компакт-дисках. Вот и все. Остальное - случай, инцидент. Никто ничего не видел. Проехали и забыли… Держи ключи от "Форда". Бак полный. Немного спинка жестковата. Да ты умненький, догадаешься, для какой цели…
"Фольксваген Пассат" имел двухлитровый двигатель.
Я приметил его ещё вчера на парковке пансионата, когда возвратился вечером.