Отдельные страницы из дневника, 2 мая 1811 года, Париж
Забыл рассказать тебе, что вчера ночью я снова бодрствовал, пока ночной страж не отбил два часа. Чай за обедом был слишком крепок, а я слишком слаб и не смог отказаться. Провалялся в постели, не выходил до трех. Позавтракал картофелем. Вареным.
Пошел в Тюильри полюбоваться на красивых женщин, увидел только одну - в экипаже, une duchesse au moins. То, что выше пояса, прелестно и столь же пышно, как у миссис X. Из Хартфорда, помнишь?
Потом отправился в Пале-Ройяль посмотреть на filles(так здесь называют публичных женщин).
Прекрасный день. В галереях Пале-Ройяль щебечут filles.
Широкий выбор, как на Бэтери в такой же весенний день. Но в отличие от Бэтери за небольшую плату вы получаете все что угодно, и никаких разговоров о браке.
Меня очень привлекло смуглое создание, похожее на креолку жену красавчика Неда Ливингстона, с мушкой в уголке пухлого рта. "Bonjour, mademoiselle". Я был сама галантность. Раскланялся. Она окинула меня величественным взглядом. Я практиковался во французском. Она - в арифметике. Спустя несколько минут мы были уже en route в ее atelier, состоящее из единственной комнаты на четвертом этаже ветхого дома позади Пале-Ройяль и, судя по звукам, виду (и запахам), часто посещаемого filles и их amis.
Довольно чисто (все-таки Франция). Сносное постельное белье. Настроение brio. Она из Дижона в Бургундии. Брат (по ее словам) служит в иностранной миссии. В общем, все было очень приятно. Я следую совету Вандерлина, основанному на новейших медицинских теориях (de-partement de venise) и после splendeurs de l’amour требую vase de nuit и писаю всласть.
* * *
Что все-таки представляет собой полковник? И что представляла собой его дочь Теодосия? Когда я читаю его письма к ней и ее ответы, я вспоминаю переписку лорда Честерфильда с сыном (если бы сын не уступал отцу - у Теодосии блестящий стиль, и она образованна), но, когда я читаю дневник, когда вижу, как они друг с другом интимно беседовали, я просто теряюсь.
Интересно, что будет с дневником? Наверное, мистер Дэвис его уничтожит. И самое милое дело, раз он берется защищать полковника.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Сегодня утром, когда я пришел в контору, полковник Бэрр уже сидел в кабинете.
- Очевидно, ты видел мадам. И знаешь все! - Он горестно развел руками. - Мы отдалились друг от друга. Но лишь временно. Следующие несколько дней я проведу у моего юного протеже в Бауэри. Многообещающий серебряных дел мастер, если такое уместно сказать о серебряных дел мастерах.
- Очевидно, это Аарон Колумб Бэрр. - Я поразился собственной наглости. Однако стиль полковника заразителен.
Меня вознаградил удивленный взгляд, какой я впервые уловил на этом старом мудром лице. Светлые брови взметнулись, едва не коснувшись оправы очков, которые, как всегда, сидели на лбу.
- Чарли, ты начинаешь меня интересовать. Ей-богу. - Он остановился, раздумывая, вероятно, как выразить этот интерес. - Уж не следил ли ты за мной ненароком? Как Нелсон Чейз?
- Нет, сэр. Я просто угадал. Кто-то говорил, что у вас есть сын, серебряных дел мастер.
- Да уж какой тут секрет. Ведь его матушка окрестила сына моим именем, мудро добавив "Колумб" в надежде, что когда-нибудь он, подобно Колумбу, откроет не только своего отца, но и Новый Свет - что он и сделал в возрасте восемнадцати лет. А теперь он собирается перевезти в Нью-Йорк свою матушку. - Полковник вздохнул. - Когда я с ней познакомился, она служила у часовщика на улице Ройяль. И прекрасно разбиралась в механизмах. Могла починить все что угодно - от часов до компаса. У меня нет ни малейшего желания ее видеть. Я попытаюсь уговорить Колумба, чтоб он не ввозил сюда maman.
Бэрр срезал кончик сигары.
- Я сказал ему, что его дом слишком мал для него самого с женой - очаровательное создание из Статсбурга - и двумя прелестными детишками, не говоря уже обо мне, старом "шалопуте", который навещает их время от времени. - Он зажег сигару и весь засветился нежностью: детей, я думаю, он любит даже больше, чем женщин.
- Ты еще увидишь Колумба. Он красивый парень и говорит по-английски с ужасным акцентом. Я уделял бедному мальчику недостаточно внимания. - Сигарный дым кривым ореолом окутал голову полковника. Он переменил тему. - Наш друг Нелсон Чейз устроил на меня настоящую охоту в Джерси-Сити. Вот почему я перебрался в Бауэри.
- Он работает на мадам. - Я, так сказать, продемонстрировал полковнику свою преданность.
Он кивнул.
- Как тебе известно, я часто навещаю милую девушку по имени Джейн Макманус. Ее общество мне мило, как и общество ее бабушки лет пятьдесят назад. Она тоже была из Джерси-Сити - очевидно, это место мистически притягивает меня. Ну, так вот, нас застала врасплох, мисс Джейн и меня, ее служанка, пучеглазое создание, подкупленное Нелсоном Чейзом. Она сама в этом призналась, когда я ее вздул. Мадам платила ей, чтобы она поймала нас во грехе и могла дать свидетельские показания, если мадам когда-нибудь придет в голову расторгнуть священные узы, которые нас с ней связывают. Девчонка нас-таки уличила. Мисс Джейн рыдает. А мадам постыдным способом добилась своего.
- Я полагаю, сэр, что мадам не против ваших… ваших…
- Привязанностей? - Молодые глаза блеснули иронией. Конечно же, люди правы: Аарон Бэрр действительно заключил сделку с дьяволом. Все легенды про него - чистая правда.
- Она огорчается из-за денег, которые вы потеряли на аренде техасских земель.
Полковник нахмурился. В чем бы ни состояла его сделка с дьяволом, вести денежные дела тот его не научил. Мэтью Дэвис рассказал мне однажды, что сразу после Революции полковник стал самым богатым нью-йоркским адвокатом и все до последнего пенни потерял на спекуляциях и промотал, ведя самый экстравагантный образ жизни.
- Конечно, я не должен был продавать наш экипаж без ее согласия. Я поступил неучтиво. Но предложение было такое заманчивое. А деньги так нужны. К тому же кучер Джейк, честный малый, сказал, что серые лошади не так уж и хороши. Ну, да ладно, дело сделано.
Внезапно налетевший ветер трижды простучал в пыльное стекло виноградной лозой и пурпурными листьями - так заколачивают крышку гроба. Почему я подумал об этом? Бэрр вечен. Но вечен он или нет, Бэрр невольно вздрогнул от этого звука.
- Мы должны соблюдать осторожность, Чарли.
- Да, сэр. Знают они, где вы остановились?
- Пока нет. Пускай немножко помучаются. Меня теперь занимает новая идея… - Полковник замолчал. Вечно он скрытничает, боится выболтать прежде времени свои планы. Отсюда все его несчастья. Никто не может его предостеречь.
- Ты должен посмотреть новую пьесу в Парк-тиэтр. Я был там вчера с Колумбом. Мелодрама, но не такая уж глупая. Мы занимали ложу, это стоило по семьдесят пять центов за место. Такое транжирство.
Полковник показывает на стол, где лежит стопка старых книг.
- Я купил их для тебя, Чарли. Кажется, они не новые. Это "Закат и падение Римской империи" Гиббона. Возьми. Читай. Просвещайся.
В кабинет вошел мистер Крафт с бумагами для старшего партнера и нарушил атмосферу интимности.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ровно в шесть часов я постучал в дверь дома номер три по Бридж-стрит. Я нервничал даже еще сильнее, чем когда узнал, что Леггет договорился о встрече.
Дверь открыла очень полная женщина. Не спросив моего имени, она просто сказала:
- Он в большой гостиной. - И исчезла в задней части дома, откуда слышался женский смех. Гулкий шум доносился сверху, как будто там носились наперегонки дети. Великий человек не одинок в своей нью-йоркской резиденции, хоть он и холостяк.
У камина, под картиной, изображавшей мавританский замок (Альгамбра, что ли?), стоял Вашингтон Ирвинг. В книгах, которые я читал в школе, его изображали мечтательным стройным юношей. Увы, он уже не юноша. Теперь это солидный пожилой человек, с кривой, но приятной улыбкой. Глаза настороженные, выжидающие; он изучает вас всего, дюйм за дюймом, как художник, перед тем как сделать набросок. Он кажется застенчивым. Голос его сначала был таким тихим, что я почти ничего не расслышал. "Очень польщен… мистер Леггет… скоро уезжаю в Вашингтон… не привык… пожалуйста, садитесь… вам не жарко?"
Мы уселись перед камином в кресла с подлокотниками, почти касаясь друг друга коленями. По комнате гулял сквозняк. Он еще раз внимательно меня оглядел.
- Скайлер? Какой Скайлер?
- Не тот. - Пустившись в привычные объяснения, я почти успокоился. Я сказал, что мой отец держал трактир в Гринич-вилледж и никак не был связан со славными Скайлерами.