— Какая такая Света? — Казарин искренне не понял.
— Ты ведь не убивал…
— Да что вы говорите!
— …тебя подставили. Крепко подставили. Я говорю «не убивал» не потому, что клятвам твоим поверил, а потому, что имел возможность рассмотреть тебя поближе. Человека задушить — не так просто, даже девчонку слабую. Надо внутри что-то иметь. Какой-то стержень, что ли, или заряд, отрицательно направленный. А у тебя нет ни черта, одна оболочка внешняя. Надави посильнее — и лопнет. Такие, как ты, конечно, тоже убивают, дурное дело не хитрое, но выглядит это совсем по-другому. Так что Инну ты не трогал.
— Вот спасибо большое! Что ж вы меня тогда в каземате держите? Невинного-то человека! Грех на душу берете.
— А где ж тебя держать? Отпустим — и не найдем потом. Разве что в виде трупа, который еще опознать надо… — Волгин достал «Житан», долго разминал сигарету, выражая полное равнодушие к исходу беседы и казаринской судьбе, закурил, не угостив задержанного. — Тебе сейчас не адвокат, а телохранитель нужен. Впрочем, и он не поможет.
— Вы что, хотите меня запугать, чтобы я признание подписал?
— Дурак ты, Рома! — Волгин рассмеялся совершенно искренне. — Ты что, так ничего и не понял?
— Подождите, — Рома, конечно, задумывался о том, что его ждет на воле, но, привыкнув с детства везде проскакивать на халяву, надеялся и здесь отвертеться. — Вы о чем?
— Догадайся сам. Ты ж у нас ас, у тебя в штанах триста боевых вылетов. Пошевели мозгами, они тебе сейчас нужнее всего остального.
Казарин пошевелил, но безрезультатно. В основном мысли его крутились вокруг одного: попросить сигарету или пока не унижаться? Склонившись ко второму, Казарин достал из носка чинарик.
— Огонька не найдется?
— Перед тобой лежит.
В две затяжки Рома прикончил окурок.
— Все равно я не понимаю, о чем вы. Адвокат ничего такого не говорил.
— У него задача другая.
— А у вас — всякие ваши ментовские штучки. Нет, ничего не скажу. — По глазам уже было видно, что скажет. — Шли бы вы лучше делом занялись. Настоящего бы убийцу ловили.
— Я-то пойду. И поймаю. А ты пока здесь останешься. На одну ночь. Не получится так, что эта ночь для тебя — последняя? Нет, не будет такого?
— С какой это стати?
— А с такой, что до утра я убийцу арестовать никак не смогу. Не дал мне Бог таких способностей. А он тебя утром вполне может встретить…
— Ага, знаю я эти ваши страшилки!
— Ты знаешь? Откуда ты их знать можешь? Из книжек? Сомневаюсь, что они тебе помогут. Тебя профессионально подставили. Это не Эдик из командировки раньше срока вернулся и не отвергнутый любовник в шкафу прятался. Там работал профессионал. Он пришел, хладнокровно придушил Инну и перевел все стрелки на тебя, рассчитывая, что либо мы тебя сцапаем и без долгого разбирательства посадим, либо ты подашься в бега, мы объявим розыск, а потом на нас еще какое-нибудь преступление свалится и тебя искать просто недосуг станет. Согласен? Да или нет? Да или нет, я спрашиваю!
— Ну, — нехотя подтвердил Казарин, опуская голову, но тут же встрепенулся. — А что ж он тогда вам не позвонил, пока я в квартире валялся? Повязали бы меня на месте — и никаких разговоров. Так же ведь делается…
— Так делается в плохих книжках, которые ты невнимательно читал. Надо здорово подготовиться, чтобы все выглядело правдоподобно. Да и ты, валяющийся в полном отрубе, не очень-то подходил бы на роль убийцы. Нет, он выбрал оптимальный путь. Время проходит, труп естественным образом обнаруживают — скорее всего, муж, вернувшийся из командировки, и дальше — два пути: либо мы вцепляемся в тебя, либо дело вообще «глухарем» виснет. Его планы спутал один спятивший товарищ, которому вздумалось пострелять… Ну как, убедил я тебя?
— Есть немного…
— Уже легче. Двинулись дальше.