Открыв глаза, он заголосил:
— Я больше не буду, честно! Это случайно!
— Молчать!
Волгин отволок его в сторону, сковал наручниками и закурил, присев рядом на корточки.
— Где Рома?
Тишина и частое моргание.
— Мне по-другому спросить? Более доходчиво?
— Не знаю я никакого Ромы. Отпустите, а? Я больше не буду, а вы все равно ничего не докажете.
Парнишка говорил дело. Вменять ему кражу при отсутствии свидетелей было делом почти нереальным. У нас ментам, тем более операм, в таких ситуациях не верят. Не в Америке.
— Быстро оклемался. Который раз уже влетаешь? Вижу, что не первый. Значит, грамотный. Где Ромик? Ну, живо! Сдаешь Рому — прощаю кражу. Я же мент, хуже того — опер, и в этом районе работаю, — Волгин похлопал по нагрудному карману, где лежало служебное удостоверение. — Неужели не сумею тебя оприходовать? Или тебе свидетели нужны? Будут свидетели! Меня тут каждая собака знает. Весь двор за меня проголосует. Так будет базар? Или оформлять по полной программе? На тебе, я так чувствую, условный срок висит. Значит, сейчас, конкретно, закроют. Лет на пять.
— А вы, правда, отпустите?
— За кражу? Отпущу, хер с тобой. В следующий раз влетишь. Ну, где наш друг?
— Впадлу мне его сдавать. Вы ему точно ничего не скажете?
— Ну так.
— Он у бабы одной гасится. Адрес не знаю.
— А телефон? Ты ж ему, сучонок, только что звонил!
— В кармане, на коробке записан.
— Он сюда приедет? Или ты для него взял что-то?
«Ямаец» замялся.
— Та-ак, — Волгин пальцем приподнял его — подбородок. — Рома просил просто хату проверить, а ты там еще и прихватил что-то. Верно?
— Я только сто долларов и нашел… Для него это не деньги, а мне долг утром отдать нужно. Не отдам — хана!
— А Рома тебя что, за бесплатно отправил?
— Дал немного…
— Ненасытный ты, братец. Когда он приедет?
— Сказал, минут через двадцать выезжает.
— На машине?
— Не на верблюде же.
— Не остри.
Волгин ошмонал задержанного. Коробок нашелся. На этикетке был нацарапан телефонный номер, внутри вложен конвертик с марихуаной.
— Да ты, парень, совсем оборзел!
— Это не мое, это мне подброс… Ой, что это я! Отпустите меня, пожалуйста, — я ведь не себе, для ребят взял!
— Молчи лучше. В Штатах за одни эти слова пять лет получил бы.
Волгин позвонил в местное отделение и попросил забрать задержанного. Повезло: знакомый опер не успел уйти домой и приехал сам, так что все было проделано быстро и незаметно для посторонних.
— Знакомые всё лица! — Опер посадил «ямайца» в «уазик». — За кражи влетал, две судимости, и обе условно. Сейчас, поди, тоже по машинам шарился?
— Нет, одна наркота. Я его случайно зацепил.
— Помощь не требуется?
— Пока нет. Если чего — буду свистеть.
— Ну, давай. Будь здоров, свисти погромче. Вариантов поимки Казарина было много, но Волгин сразу отбросил уличные и прошел в дом, где занял одну из ступенек короткой неосвещенной лестницы на чердак. Закрыл глаза, прислонился затылком к стене. Руки подрагивали, и адреналин в крови, конечно, гулял, но Сергей чувствовал, что тянет «пустышку». Слишком все складно получается. В то же время, он понимал, что Казарин неспроста ударился в бега и уж если решил вернуться в квартиру, то чтобы забрать что-то важное, поэтому задерживать его нужно обязательно с этим «важным» в кармане. При обыске ведь можно и не найти, если хорошо спрятано.
Дверь одной из квартир отворилась, и вышел худосочный жилистый дедок с пачкой папирос в кулаке. Раскурив «беломорину», он постоял у перил, сплевывая вниз табачные крошки, с хитрым видом посмотрел в потолок и начал спускаться, оставив дверь приоткрытой. Из квартиры тянуло запахом жареной картошки, громко работало радио. Страдала Ветлицкая: «Плейбой, клёвый такой, одет как денди…»
С началом второго куплета во двор заехал Казарин. Музыка не дала оперу услышать шум мотора.