На балкон вышел Аркадий Иваныч с дочерью Лизаветой Аркадьевной. Лизавета Аркадьевна была женщина высокая, стройная, красивая. Она года полтора назад лишилась мужа, директора одного из петербургских департаментов. Вдова приехала к отцу гостить весну и лето. Скоро вбежал на балкон Володя, сын Обросимова, а наконец явилась и сама хозяйка, Марья Павловна. Аркадий Иваныч предложил прогулку на воде; все были согласны и минут через двадцать сидели в лодке. Молотова просили гресть. Под его руками лодка пошла быстро. Речка бежит среди липового леса и яблонь, отряхивающих розовые цветы в ее тихую воду.
- Вы устанете, - заметила Марья Павловна.
- Ничего-с, - ответил Молотов и в один прием подвинул лодку на полсажени.
- Я люблю быструю езду, - сказала вдова, - она - как все сильное, энергичное, выходящее из ряда обыденных…
В это время лодка на повороте реки обогнула угол, и неожиданно из-за яблонь солнечные лучи ударили прямо в глаза гребцу, что заставило его опустить весла. Когда женский страх прошел, все стали смеяться.
- Вам солнце мешает, - сказала Леночка и защитила его зонтиком.
Леночка быстро овладела разговором, с удивительною легкостью переходила с предмета на предмет; рассказала, как она тонула однажды; что у них новый дьячок; про козу свою рассказала; от козы перешла к дяде, к няне, подругам; после этого ей ничего не стоило заговорить о цветах, о новом платье; а чрез несколько минут она говорила, что терпеть не может пауков и тараканов, что она любит толстые пенки на сливках, клубнику и запах резеды. Черноглазая болтунья была неистощима. Лизавета Аркадьевна смотрела на Леночку пристально, наблюдала ее, изучала, как любила выражаться, нарочно вызывала на болтовню, причем и делала тонкие иронические замечания. Егор Иваныч видел, что Обросимовы об Илличовой имели понятие как о девочке пустой и легкой. Только отец поддерживал свою крестницу и гостью и, казалось, понимал ее иначе. Леночка не догадывалась, что над нею смеются и с намерением заставляют говорить.
- Я завидую легкости вашего характера, - сказала Лизавета Аркадьевна с едва заметною улыбкою.
- Я веселая!.. - отвечала простодушно Леночка и при этом ударила в ладошки.
Проехали еще около версты и потом положили вернуться домой. Молотов повернул лодку; ее понесло вниз по теченью. Он сложил весла.
- Папа, позвольте мне править.
Обросимов уступил дочери руль. Она довольно верно повела лодку. Когда доехали до деревни, где жила Леночка, она просила остановиться. Высадили ее на берег, простились и отправились дальше. Немного погодя Лизавета Аркадьевна сказала:
- Кисейная девушка!
- Лиза! - начал с упреком отец…
- Да что, папа! - перебила Лизавета Аркадьевна. - Ведь жалко смотреть на подобных девушек - поразительная неразвитость и пустота!.. Читали они Марлинского,- пожалуй, и Пушкина читали; поют: "Всех цветочков боле розу я любила" да "Стонет сизый голубочек"; вечно мечтают, вечно играют… Ничто не оставит у них глубоких следов, потому что они неспособны к сильному чувству. Красивы они, но не очень; нельзя сказать, чтобы они были очень глупы… непременно с родимым пятнышком на плече или на шейке… легкие, бойкие девушки, любят сантиментальничать, нарочно картавить, хохотать и кушать гостинцы… И сколько у нас этих бедных, кисейных созданий!..
- Ты Леночку не знаешь, - сказал отец, - оттого и говоришь так. Она девица очень добрая.
- Добрая? - ответила дочь с досадою. - Знаю, очень хорошо я это знаю. Они все у нас добренькие: всегда спасут муху из паутины и раздавят паука…
- Я тебе советую познакомиться с нею покороче; тогда ты ее полюбишь…
- Я ее и теперь люблю, папаша, разумеется, как можно ее любить… как птичку… цветок… как хорошенький узор… не больше… Она не способна отвечать на привязанность глубокую, на страсть сильную…
- Держи от берега дальше, Лиза: там очень мелко.
- Хорошо, папа… Скажите, чем можно привязать ее? подарить фунт конфет? шелковое платье?
- Жениха хорошего, - сказал Обросимов.
- Что, папа?
- Хорошего жениха… только не дари ты ей портрета Жорж Занда.
- Вы, пожалуй, правду сказали. Да, для этих девушек одно спасенье - в женихе… Пока не замужем, они мечтают… вы думаете, об идеале? нет, о душках, и между тем очень хорошо понимают, что вся цель их стремлений - жених, о чем и хлопочут мамаши и папаши… душка сам по себе… Да и к душкам своим эти девушки имеют какие-то странные отношения: они не способны ни к какому решительному шагу, они не полюбят без позволения папаши…
- У ней, Лиза, нет отца.
- Все одно - мамаши.
- Мамаши она не боится, потому что командует всем домом. Как же это, Лиза, не зная человека, говорить о кем? Могла ли ты так скоро понять Леночку?
- Она дала мне три сеанса - этого довольно: ее портрет я могу написать во весь рост… Я пыталась развить ее…
- В три сеанса?
- По крайней мере понять, может ли она развиться. Бывают натуры нетронутые, а эти? Кисейная девица, девица-душка!
- Лиза, ведь ты бранишься, - сказал отец. Лизавета Аркадьевна вспыхнула.
- Я знаю Леночку лучше тебя, - продолжал Обросимов, - она умная и добрая девица, только необразованная и держать себя не умеет - в этом не она виновата… Наконец, ты не имеешь права говорить так резко о Леночке…
- Почему же, папа?
- Потому что ей жених нужен, пойми ты это.
- Фи, какие понятия!
- Самые здравые понятия. Ведь она неспособна к страсти глубокой? да? сама сказала, что для таких девушек - одно спасенье в женихе… Так не сбивай же ее, пожалуйста, с толку, не навязывай ей того, к чему она неспособна!.. зачем это?.. Оставь ты ее в покое… А то ведь "кисейная девушка", "душка" - это такие выражения, что могут испортить ей репутацию…
- Но, папа, могу же я иметь свое понятие о ней?
- Не совсем…
- Как так?
- О девушке не только мужчина, но и женщина должна выражаться осторожнее; между девушкой и женщиной большая разница.
- Разумеется, большая: девушке жениха нужно.
- Непременно-с…
- Отчего же, папа, после этого не сказать и так: о мужчине не только женщина, но и мужчина не должен говорить худо, потому что ему невеста нужна?.. То же самое, папа!..
- Совсем не то, нисколько не похоже… Впрочем, Лиза, оставим этот разговор…
- Отчего же, папа?
- Ну, мне неприятно продолжать разговор… оставь, пожалуйста…
Лизавета Аркадьевна замолчала. Близко была Обросимовка.
- Этак говорить нельзя, - прибавил отец, - и твоего Жоржа Занда можно на смех поднять.
- Ведь мы оставили, папа, этот разговор…
Отец замолчал. Лодка причалила к берегу. Все отправились домой. Но Обросимов не утерпел и прибавил еще:
- Тебе хочется жить по-своему, и другим хочется. Что тебе за дело до Леночки? пусть живет как знает…
- Ах, папа!.. это скучно наконец, - ответила дочь.
Тем и кончили. Обросимов пошел с женой и сыном, а Лизавета Аркадьевна подошла к Молотову. Молотов был согласен с принципами вдовы, но не хотел согласиться относительно Леночки. "Она, кажется, не такая, - думал он, - если она неразвитая, так развейте; не можете, нельзя, так не троньте". Так он сумел согласиться с обоими спорившими…
- Какой чудный вечер! - сказала Лизавета Аркадьевна, и, начав с этого, она незаметно разговорилась, припомнила другие вечера, проведенные ею некогда в Италии; потом вспомнила Жорж Занда, а там перешла к Татьяне Пушкина - Татьяну побранила за то, что она не отдалась Евгению, который оттого и погиб. Много о чем говорила вдова… Егор Иваныч больше молчал; Лизавета Аркадьевна не то чтобы разговаривала с ним, а больше поучала его, хотя он и не догадался о том. Когда они расстались, Молотов подумал: "Какая разница бывает между женщинами - Леночка и Лизавета Аркадьевна!.. Положим, Илличова - кисейная девушка, а эта? Не знаю. Только с каждым дном я убеждаюсь, что попал к добрым людям…"