- Император Александр, - сказала Анна Павловна с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, - объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, - сказала Анна Павловна, стараясь быть любезнее с эмигрантом и роялистом.
- О, если бы эта счастливая минута могла прийти! - сказал виконт, с благодарностью за внимание наклоняя голову.
- А вы как думаете, мсье Пьер? - ласково спросила Анна Павловна у толстого молодого человека, которого неловкое молчание тяготило ее как любезную хозяйку. - Как вы думаете? Вы недавно из Парижа.
Анна Павловна, ожидая ответа, улыбнулась виконту и другим, как будто говоря: я и с ним должна быть любезна; видите, я обращаюсь и к нему, хотя и знаю, что он ничего не может сказать.
VII
- Вся нация умрет за своего императора, за величайшего человека в мире! - вдруг безо всяких приготовлений, громко и запальчиво заговорил молодой человек, похожий на мужицкого парня, с таким видом, как будто он боялся, что его перебьют и что он не найдет после случая высказаться вполне. Он оглянулся на князя Андрея. Князь Андрей улыбнулся.
- Величайшего гения нашего века, - продолжал Пьер.
- Как? Это ваше мнение? Вы шутите! - вскрикнула Анна Павловна с испугом, происходившим не столько от слов, произнесенных молодым человеком, сколько от того одушевления, не гостинного и совершенно неприличного, которое выражалось в крупных и мясистых чертах молодого человека и преимущественно в звуке его голоса, который был слишком громок и, главное, естествен. Он не делал жестов, говорил прерывисто, изредка поправляя очки и оглядываясь, но по всей фигуре видно было, что теперь его никто не остановит и что он выскажет всю свою мысль, не думая о приличиях. Молодой человек был похож на дикую невыезженную лошадь, которая до тех пор, пока она не в седле и не в хомуте, смирна, даже робка и ничем не отличается от других лошадей, но которая, как только на нее надета сбруя, вдруг начинает без всякой понятной причины подгибать голову, взвиваться и самым смешным образом козелкать, чему и сама не рада. Молодой человек, видимо, почуял сбрую и начал свои смешные козлы.
- О Бурбонах никто и не думает теперь во Франции, - продолжал он, торопясь, чтоб его не перебили, и постоянно оглядываясь на князя Андрея, как будто в нем одном он ждал поддержки. - Не забудьте, что только три месяца, как я приехал из Парижа.
Он говорил на отличном французском языке.
- Господин виконт совершенно справедливо полагает, что будет поздно для Бурбонов через год. И теперь уже поздно. Роялистов нет больше. Одни бросили свое отечество, другие сделались бонапартистами. Все Сен-Жерменское предместье преклоняется перед императором.
- Есть исключения, - сказал виконт снисходительно.
Светская, привычная Анна Павловна беспокойно смотрела то на виконта, то на неприличного молодого человека и не могла себе простить того, что неосторожно пригласила этого юношу, не узнавши его прежде.
Неприличный юноша был незаконный сын знаменитого богача и вельможи. Анна Павловна пригласила его из уважения к отцу и принимая в соображение то, что этот мсье Пьер только что приехал из-за границы, где он воспитывался.
"Если б я знала, что он так дурно воспитан и бонапартист", - думала она, глядя на его большую стриженую голову и мясистые крупные черты. "Вот воспитание, какое дают теперь молодым людям, - думала она. - Сразу виден человек хорошего общества", - говорила она про себя, любуясь спокойствием виконта.
- Почти все дворянство, - продолжал Пьер, - перешло к Бонапарту.
- Это говорят бонапартисты, - сказал виконт. - Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
- По словам Бонапарта, - сказал князь Андрей, и невольно все обратились на его тихий, ленивый, но слышный всегда по своей самоуверенности голос, ожидая услышать, что же сказал Бонапарт.
- "Я показал им путь славы, они не хотели, - продолжал князь Андрей после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: - я открыл им мои передние, они бросились толпой". Не знаю, до какой степени имел он право так говорить, но это зло, очень зло, - заключил он с кислою улыбкой и отвернулся.
- Он имел право это сказать против роялистской аристократии; ее теперь нет во Франции, - подхватил Пьер, - а если есть, то она не имеет веса. А народ? Народ обожает великого человека, и народ избрал его. Народ не имеет предубеждения; он видел гения и героя величайшего в мире.
- Если для некоторых и был героем, - сказал виконт, не отвечая молодому человеку и даже не глядя на него, но обращаясь к Анне Павловне и князю Андрею, - то после убийства герцога одним мучеником стало больше на небе, одним героем меньше на земле.
He успели еще Анна Павловна и другие оценить этих слов виконта, как невыезженная лошадь уже продолжала свои забавные и непривычные козелки.
- Казнь герцога Энгиенского, - продолжал Пьер, - была государственная необходимость, и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
- Вы одобряете убийство, - страшным шепотом проговорила Анна Павловна.
- Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души, - сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
- А! О! - сказали разные голоса.
- Превосходно, - вдруг по-английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке. Виконт только пожал плечами.
- Хороший или дурной поступок убийство герцога? - сказал он, удивляя всех своим высокого тона хладнокровием. - Одно из двух…
Пьер чувствовал, что дилемма эта была предложена ему так, что ответь он отрицательно, его заставят отречься от его восхищения к герою, ответь он положительно, что поступок хорош, бог знает что с ним случится. Он отвечал положительно, не боясь, что случится.
- Поступок этот велик, как и все, что делает этот великий человек, - сказал он отчаянно, и не обращал внимания на ужас, выразившийся на всех лицах, кроме лица князя Андрея, и на презрительные пожатия плеч; он продолжал говорить один против очевидного нежелания хозяйки. Все, кроме князя Андрея, слушали его, удивленно переглядываясь. Князь же Андрей слушал с участием и тихою улыбкой.
- Разве он не знал, - продолжал Пьер, - всей бури, которая поднимется против него за смерть герцога? Он знал, что ему придется за эту одну голову опять воевать со всею Европой, и он будет воевать, и опять будет победителем, потому что…
- Вы русский? - спросила Анна Павловна.
- Русский. Но победит, потому что он великий человек. Смерть герцога была необходима. Он гений, а гений тем и отличается от простых людей, что действует не для себя, но для человечества. Роялисты хотели опять зажечь внутреннюю войну и революцию, которую он подавил. Ему нужно было внутреннее спокойствие, и он казнию герцога показал такой пример, что Бурбоны перестали интриговать.
- Но, милый мсье Пьер, - сказала Анна Павловна, пытаясь взять кротостью, - как вы называете интригами средства к возвращению законного престола?
- Законна только народная воля, - отвечал он, - а она изгнала Бурбонов и передала власть великому Наполеону.
И он торжественно посмотрел сверх очков на слушателей.
- А! "Общественный договор", - тихо сказал виконт, видимо, успокаиваясь и узнав источник, из которого черпались доводы противника.
- А после этого?! - воскликнула Анна Павловна.
Но и после этого Пьер так же неучтиво продолжал свою речь.
- Нет, - говорил он, все более и более одушевляясь, - Бурбоны и роялисты бежали от революции, они не могли понять ее. А этот человек стал выше ее, подавил ее злоупотребления, удержав все хорошее - и равенство граждан, и свободу слова и печати, и только потому приобрел власть.
- Да, ежели бы он, взяв власть, отдал ее законному королю, - сказал виконт иронически, - тогда бы я назвал его великим человеком.
- Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому что народ видел в нем великого человека. Революция сама была великое дело, - продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание все поскорее высказать.
- Революция и цареубийство великое дело?!.. После этого…
- Я не говорю про цареубийство. Когда явился Наполеон, революция уже сделала свое время, и нация сама отдалась ему в руки. Но он понял идеи революции и сделался ее представителем.
- Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, - опять перебил иронический голос.
- Это были крайности, разумеется, но не в них все значение, а значение в правах человека, в эмансипации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
- Свобода и равенство, - презрительно сказал виконт, как будто решившийся наконец серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, - все громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедовал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Мы хотели свободы, а Буонапарте уничтожает ее.
Князь Андрей с веселою улыбкой посматривал то на мсье Пьера, то на виконта, то на хозяйку и, видимо, утешался этим неожиданным и неприличным эпизодом. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету, но, когда она увидала, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.