После получения задания десантников перевели в помещение школы специальной подготовки, школы № 17, откуда удалили весь прежний персонал. Поскольку для успеха операции десантникам необходимо было отлично изучать объект, в одной из хорошо охраняемых казарм на территории школы построили точный макет трех ступеней веморкского завода высокой концентрации. Разумеется, это оказалось возможным только благодаря тому, что и Тронстад, и Брун являлись авторами веморкского завода и располагали чертежами, добытыми Бруном. Однако шестеро норвежцев ничего не знали о Бруне. Они упорно и непрестанно отрабатывали технику закладки зарядов, тренируясь даже в полной темноте, и буквально на ощупь знали расположение оборудования. Члены шестерки часами изучали аэрофотоснимки завода и ущелья, в котором он расположен, стараясь запомнить мельчайшие подробности. И они сами приготовили два полных комплекта пластиковых зарядов и детонаторов. В каждом комплекте было по восемнадцать зарядов, то есть по одному на каждый из восемнадцати аппаратов. В конце года подготовка была завершена. Норвежцев перевезли в Кембриджшир, Отсюда им предстоял нелегкий путь на родину. Ждали только полнолуния…
2
Прошло более двух лет с тех пор, как профессор Гейзенберг был назначен научным консультантом Физического института кайзера Вильгельма в Берлине. Но цель, к которой стремились Вайцзеккер и Виртц, все еще не была достигнута. Только летом 1942 года им наконец удалось осуществить свой замысел. Они су-
Мели убедить руководство Фонда кайзера Вильгельма в желательности признания Гейзенберга де-факто. Однако существовали формальные причины, по которым осуществить это было невозможно. Дело в том, что Дебай, уже находившийся в то время в Америке, никогда не подавал прошения об отставке. Поэтому Гейзенберга назначили директором при Физическом институте кайзера Вильгельма. Это произошло 10 октября.
Теперь Гейзенберг всецело подпал под влияние двух физиков-политиканов, задумавших и совершивших "переворот". В то время жителям Германии почти на каждом шагу встречались буквы WHW - эмблема компании зимней помощи - Винтерхильфсверк, - многие из сотрудников Физического института язвительно шутили, что эти три буквы следует расшифровывать иначе: "Гейзенберг, зажатый между Виртцем и Вайцзеккером".
Разумеется, от доктора Дибнера постарались избавиться. Он был выдворен из института и переведен в исследовательский полигон в Готтове, где в то время уже начинали самостоятельно экспериментировать в области атомной физики. С самого своего создания Готтов предназначался главным образом для исследования взрывчатых веществ и имел прекрасное оборудование, замечательные мастерские и специальные боксы для испытания взрывчатых веществ.
Грызня между сторонниками Гейзенберга и армейскими физиками не ослабевала, и все, кто был не прочь извлечь выгоды из разлада и хаоса, воцарившихся в немецких атомных исследованиях, особенно рьяно поддерживали вражду. В этом свете весьма показательными являются характеристики в личных делах Дибнера и Гейзенберга, хранившихся в архивах Геринга. О Дибнере, например, говорится как о человеке, "который не способен выйти даже за рамки шаблонного технического образования", человеке, которому удается поддержать свой престиж, "только полагаясь на закон о сохранении государственной тайны". С точки зрения нацистов едва ли более лестно говорилось и о Гейзенберге: его называли "главным теоретизатором, который даже и в 1942 году превозносит датского полуеврея Нильса Бора, считая его великим гением".
Первый атомный котёл на окиси урана в Готтове
Надо признать, доктор Дибнер и в самом деле не являлся выдающимся физиком-теоретиком, и, действительно, он был специалистом куда меньшего калибра, чем Гейзенберг. Тем не менее Дибнеру были присущи хорошо развитое чувство здравого смысла и крепкая экспериментаторская хватка. И не удивительно, что в создавшейся обстановке Дибнер сам, не уведомляя о том Гейзенберга, начал экспериментировать в Готтове.
К этому времени все, что уже стало известно физикам, подтверждало, что наилучшей из известных является конфигурация послойного, чередующегося расположения в котле урана и замедлителя. Это положение, ставшее непреложным фактом после лейпцигского эксперимента L-IV, натолкнуло Дибнера на идею чередования не в двух, а в трех измерениях. Иначе говоря, он предположил, что чередование урана и замедлителя во всех трех измерениях окажется эффективнее послойного. А отсюда следовал вывод, что лучшей формой для уранового элемента является не плоская пластина, а куб. И надо признать, эта идея оказалась одним из самых значительных индивидуальных достижений во всем немецком атомном проекте.
Еще летом 1941 года в распоряжение Департамента армейского вооружения поступило достаточно большое количество окиси урана. И поскольку летом 1942 года все возможности получить металлический уран оказались для Дибнера закрытыми, он решил построить свой первый атомный котел на окиси урана, а в качестве замедлителя применить парафин. В Готтове для котла было построено специальное помещение из железобетона, а фирма "Бамаг-Мегуин" изготовила алюминиевый цилиндрический контейнер, достаточно вместительный для того, чтобы в нем, не мешая друг другу, могли работать несколько человек. Инженеры и техники из группы Дибнера принялись за дело. Они получили примерно такую же спецодежду, что и работники Вирусного флигеля, и в целях безопасности у каждого из них периодически проверяли кровь; последнее, как тогда считалось, помогало уберечь людей от чрезмерного радиоактивного облучения. Был разработан весьма остроумный метод, позволивший быстро, слой за слоем, укладывать в алюминиевом цилиндре некое подобие гигантских сотов из парафина, в каждой ячейке которых закладывался кубик из порошковой окиси урана. ("Ауэр гезельшафт" оказалась не в состоянии наладить серийный выпуск брикетированной окиси урана.)
Когда работа была завершена, в контейнере разместили 6802 кубика общим весом около 25 тонн, покоившихся в парафиновых сотах весом чуть менее 4,5 тонны; толщина парафиновых перегородок между ячейками была равна двум сантиметрам. Перед сборкой контейнер установили в бетонированном бассейне, и, когда она была завершена, бассейн заполнили водой, служившей отражателем и защитой. В толще реактора были прорезаны колодцы, через которые вводили источник нейтронов и различные измерительные приборы.
Результат этого эксперимента в Готтове можно считать отрицательным лишь постольку, поскольку количество нейтронов в реакторе не возрастало. Но зато было совершенно недвусмысленно показано преимущество кубиков перед пластинами. Первый секретный отчет Готтовской исследовательской группы Департамент армейского вооружения разослал в ноябре 1942 года.
