Я счел уместным только назвать ему свое имя и прибавил, что готовлю себя в юристы и что, владея независимым состоянием, позволил себе маленькое развлечение, а в Шеффердс-Буше остановился для рыбной ловли.
– Я пожелал бы тебе, молодой человек, лучшего занятия во время, отведенное для учения, и более человечного развлечения, если уж тебе необходимы забавы.
– Вы очень строги, – заметил я. – Вы сами недавно сказали, что прибегаете к покровительству местных законов. Но если необходимы законы, то необходимы адвокаты для их объяснения и судьи для их применения.
Джоши улыбнулся и указал мне на стадо, которое паслось в дюнах.
– Если волк бросится на этих овец, – сказал он, – ты увидишь, что они побегут под защиту собак и пастуха, хотя первые ежедневно тормошат и кусают их, а пастух стрижет и кончает тем, что убивает и ест их. Но ты не сердись за сравнение; есть порядочные люди и среди юристов.
– По-видимому, вы также не одобряете и рыбной ловли, хотя, если я хорошо понял ваш недавний разговор с моим вчерашним хозяином, вы владелец значительного рыбного промысла.
– Не владелец, а вместе с другими наемщик. Но пойми меня хорошенько: я порицаю рыболовство и все развлечения, как их называют, не за то, чтобы брать и убивать существа, предназначенные Провидением на пользу человека, а за то, чтобы находить удовольствие в их продолжительной агонии.
В глубине души я признал справедливым это замечание. Вскоре мы подошли к большому столбу, близ которого был перекинут пешеходный мост, и Джоши отправился немного дальше поискать брода.
Недалеко я увидел счастливого рыболова, который удочкой вытаскивал лосося за лососем, и, несмотря на недавние слова квакера, я не мог не позавидовать счастливцу, в котором, к удивлению, узнал маленького Бенджи, известного тебе из моего прежнего письма. Когда я окликнул его, он вздрогнул, как виновный, и, по-видимому, стал колебаться – убежать ли подальше или подойти ко мне. Наконец он решился на последнее, и когда подошел ближе, то начал уверять, что вся деревня была встревожена моим продолжительным отсутствием, что хозяйка плакала и разослала всех с рассветом искать меня.
– И поэтому ты хотел с помощью моей удочки найти меня в реке? – сказал я.
– О, нет, я только так…
Пока я разговаривал с Бенджи, квакер подъехал к потоку на том берегу и сказал, что не мог найти брода по случаю сильного прилива, и должен ехать до Каменного моста. Он начал давать мне наставления, как найти без него дорогу, но я ему заметил, что он мог вверить лошадь маленькому Бенджи, а сам отправиться со мной пешком.
Джоши покачал головой, ибо очень хорошо знал Бенджи, который, по его словам, был плутоватее всех мальчишек в окрестности. Однако, не желая расстаться со мной, он решился вверить ему лошадь, но строго приказал не ехать на ней верхом, а вести шагом на поводу, обещав дать шесть пенсов в награду за точное исполнение приказания и пригрозив, что в противном случае велит его высечь.
Бенджи, не задумываясь, обещал все, что от него требовали. Квакер передал ему лошадь, а сам переправился по мосту на мою сторону. Но будь терпелив и ожидай следующего послания.
Письмо VI. От того же к тому же
Бенджи повел лошадь по левому берегу, а мы пошли по правому. Квакер начал мне описывать удовольствие от прогулки по зеленому лугу до самого Маунт-Шарона и вдруг замолчал. Мы заметили, что Бенджи, которому было приказано держаться на виду, свернул с указанной ему дороги и, отклонившись вправо, внезапно исчез вместе с Симпсоном (так звали его коня).
– Негодяй намерен ехать верхом! – воскликнул квакер с живостью, противоречившей с его серьезными моральными сентенциями.
Я старался успокоить его.
– О, вы не знаете его, – сказал Джоши. – Он ничего не сделает без шалости. Несмотря на его молодость, говорят, что он состоит в шайке лэрда.
– В шайке лэрда! – воскликнул я с удивлением. – Неужели это вы говорите о человеке, у которого я ночевал сегодня? Мне кажется, вы называли его лэрдом. Неужели он предводитель шайки?
– Я не хотел сказать именно "шайки", – отвечал квакер, который, по-видимому, зашел дальше, чем намеревался, – я должен был сказать, его компании, его партии.
Он спохватился и немедленно переменил разговор, обратив мое внимание на красоты природы. Вскоре мы вступили в аллею, обсаженную деревьями и цветущими кустарниками, и очутились перед низким, неправильной постройки домом, который, однако, содержался в порядке.
Он ввел меня в комнату, весьма просто меблированную, но отличавшуюся необыкновенной чистотой, которая у квакеров превосходит всякое воображение. Одна стена ее, почти стеклянная, выходила в большую оранжерею, а на другой стороне привлекал внимание огромный камин старинной постройки, и Джоши Геддс объяснил мне, что камин этот остался от прежнего замка, и собирался ознакомить меня с подробностями перестройки дома, но в это время вошла его сестра Рахиль. Это была особа приятной наружности, и хотя ей могло быть лет тридцать, однако она выглядела моложе. Украшения и все, что могло казаться данью моде, она заменила, по обычаю, изысканной опрятностью.
Мы уселись завтракать после довольно продолжительной молитвы Джоши, и ты можешь себе представить, что я не заставил долго себя упрашивать. Чай, шоколад, яйца, пирожные, не говоря уже о жареной рыбе, исчезали довольно быстро, что, по-видимому, весьма радовало моих хозяев.
– Этот молодой человек, – сказал квакер сестре, – ночевал сегодня у нашего соседа, называемого лэрдом. Мне очень жаль, что я не встретил его вчера вечером, ибо наш сосед не привык принимать гостей.
– Зато наш молодой друг больше будет ценить встреченное им при случае радушие.
Я не мог отказаться от приглашения добрых людей погостить у них день-другой.
– Я, – сказал квакер, – зайду сам в гостиницу, пришлю твоего слугу с вещами. В ожидании Рахиль покажет тебе сад и посоветует, как полезнее провести время до двух часов, а я до тех пор должен отлучиться из дома.
После этого Джоши Геддс вышел из дома. Рахиль тоже оставила меня одного, но через несколько минут возвратилась в мантилье, соломенной шляпке и перчатках, чтобы проводить меня в сад.
Сперва она повела меня на обширный птичник, разнообразные обитатели которого сбегались к ней при ее появлении.
Сад моего квакера можно назвать прекрасным, и о чистоте его распространяться нечего, если кто-нибудь хоть сколько-то знаком с этими сектантами. Спутница моя молчала, и, пройдя вдоль тенистой аллеи, я завел разговор о соседе, о котором мы говорили.
– Может быть, мы и заблуждаемся, но это человек нехороший и имеет большое влияние на многих моряков и рыбаков. Он известен у них под именем Лэрд Озер.
– Но не имеет ли он других доходов, кроме получаемых с этих песков?
– Не могу тебе сказать. Уверяют, что у него есть деньги, хотя он слывет простым рыбаком, и что он помогает бедным соседям, рассказывают, что это был знатный человек, попавшийся при неудачном восстании, и что ему небезопасно называться настоящим именем. Иногда он уезжает на несколько недель и даже на несколько месяцев из своей брокенборнской хижины.
– Я думал, что правительство забыло и думать об этих мятежниках, ведь это было так давно.
– Это правда, но многие из них, поселившись здесь, занимаются контрабандой, а это нечестно.
– Жаль, что у вашего брата такие соседи, – сказал я, – тем более что я заметил, что у него с ним некоторые недоразумения.
– Где? Когда? В чем? – воскликнула мисс Геддс с живостью.
Я передал, как мог искуснее, разговор ее брата с Лэрдом Озер при утренней встрече.
– Ты меня пугаешь, – молвила она, – все это давно уже беспокоит меня. Брат мой имеет значительную долю в здешнем рыболовстве, и я боюсь, как бы лэрд не исполнил своей угрозы.
– Мистер Геддс может прибегнуть к покровительству законов. В Дамфрисе есть войска, которые окажут помощь в случае надобности.
– Друг Летимер, ты говоришь как человек, не отрешившийся от уз нечестия. Неужели для сохранения своих пеньковых сетей и даже небольшой прибыли мы решились бы прибегнуть к помощи солдат, рискуя пролитием крови?
– Я уважаю ваши принципы, мисс Геддс, но в таком случае брат ваш должен прийти с ним к какому-нибудь соглашению.
– Это было бы лучше всего, но не может же брат уступить явной несправедливости.
Из сада Рахиль провела меня в поле, возделанное так старательно, что походило скорее на огород. Меня больше всего поразило, что возле дорожки спокойно сидели со своими выводками куропатки и зайцы.
– Это любимцы моего брата, – сказала мисс Геддс, – они так привыкли к нему, что не обнаруживают ни малейшей боязни; а брат даже не водит сюда свою собаку.
После продолжительной прогулки мы возвратились домой, и Рахиль провела меня в библиотеку.
– Вот тебе товарищи провести время, – сказала она. – Хотя некоторые из наших братьев и утверждают, что всякий, кто не за нас – против нас, Джоши не разделяет этого убеждения. До свидания! За обедом увидимся.
Оставшись один, я действительно принялся за книги, однако они по своей сухости и односторонности не заняли меня.
P.S. Я и забыл поблагодарить тебя за известие. Но, любезный друг, какое же я могу вывести заключение, что какой-то лэрд, разговаривая с эдинбургским прокурором, упомянул мое имя? Я жду, однако, с нетерпением письма от твоего отца и ежедневно посылаю на почту.