– Никто не скажет, – отвечал он, – что сэр Джон Уолтон скомпрометировал свою честь или честь своей родины. Бой может окончиться моим поражением или скорее моей смертью. В этом случае нет для меня будущности на земле, и, отдавая Богу душу, я поручу Дугласу леди Беркли, убежденный, что он будет защищать ее до последней капли крови и отвезет в замок ее предков. Но пока я жив, у нее не будет другого покровителя, кроме того, которому она сделала честь своим избранием, и я не выдерну ни одного пера из шлема, ибо это было бы молчаливым сознанием, что я поддерживал несправедливый спор, когда защищал дело Англии. Замок Дуглас и его владения – собственность Эдуарда Английского; губернатор, представляющий этого монарха, – законный губернатор замка, что я и докажу с оружием в руках во всякий час и на всяком месте.
– Время уходит, а оно драгоценно, – сказал Дуглас. – Зачем откладывать на завтра то, что может быть окончено сегодня? Ни мечи наши не станут острее, ни руки не сделаются крепче. Дуглас употребит все средства, подобающей рыцарю, чтобы помочь даме в несчастье, но не уступит добровольно того, что сэр Джон Уолтон рассчитывает взять у него силой.
С этими словами рыцари возобновили поединок, и леди Августа раздумывала: бежать ли ей в лес или подождать исхода сражения. Но участие к сэру Уолтону удержало ее. Рыцари бились долго, и леди Беркли поспешила воспользоваться этим обстоятельством, чтобы прекратить битву.
– Во имя Бога, ради вашего собственного спасения и рыцарского долга, – воскликнула она, – прекратите бой хоть на один час и подайте надежду, что в такой совершенно равной битве найдутся средства к прочному миру! Подумайте, что сегодня Вербное воскресенье. Неужели вы хотите запятнать кровью один из торжественнейших праздников христианства? Сходите, по крайней мере, в ближайшую церковь, с ветвями в руках, по нашему обряду.
– Я и намеревался отправиться в церковь в Бург-Дуглас, – сказал Уолтон, – когда имел счастье встретиться с вами, леди Беркли, и готов идти сейчас же, заключив на час перемирие, тем более что надеюсь найти там друзей, которым могу смело вверить вас на случай смерти в битве.
– Я согласен на это перемирие, – сказал Дуглас, – и, в свою очередь, надеюсь найти в церкви много добрых христиан, которые не допустят, чтобы их начальник пал от руки неприятеля. Итак, пойдем и предоставим себя на волю жребия.
Оба воина не сомневались, что найдут своих сторонников в достаточном количестве.
Глава XVIII
В числе прочих обитателей замка отправились к обедне в Бург-Дуглас менестрель Бертрам и стрелок Гринлиф, которые дружелюбно сошлись за это время.
Надо сказать, что церковь в городке была великолепна. Старое готическое здание отчасти уже разрушилось, но в приделе, предназначенном для усыпальницы Дугласов, могло еще совершаться служение. К ней стекались шотландцы с ивовыми или вербными ветвями в руках. Почти в то самое время, как Бертрам со своим товарищем входил на кладбище, леди Беркли, следовавшая за Уолтоном, увидела своего верного менестреля и решила присоединиться к поверенному своих тайн, надеясь, что сэр Джон Уолтон позаботится о ее безопасности. Она приблизилась к тому месту, где Бертрам и Гринлиф разговаривали с солдатами.
Леди Августа улучила минуту шепнуть своему верному слуге:
– Не обращайте на меня внимания, любезный Бертрам, а постарайтесь только, если можно, чтобы нас не разлучили.
Сказав это, она немедленно отошла, а Бертрам начал осматриваться, с намерением отделиться от Гринлифа. Вскоре произошло замешательство в толпе, которое, однако, объяснилось прибытием гласгоуского архиепископа, явившегося в городок отслужить обедню.
Прелат вошел в церковь, сопровождаемый духовной процессией и приветствуемый множеством народа с ветвями в руках.
Бертрам наконец улучил минуту и пробрался к своей госпоже. Между обывателями было заметно также и множество солдат, что доставляло леди Августе некоторое успокоение.
В восточном приделе был воздвигнут временный алтарь, возле которого и остановился архиепископ в полном облачении.
Многие шотландцы, теснившиеся вокруг прелата, по-видимому, следили за всеми его движениями, в то время как англичане, казалось, с беспокойством ожидали минуты, когда по какому-нибудь непредвиденному сигналу на них будет сделано нападение.
Действительно, высшее шотландское духовенство было так предано партии Брюса, что англичане с трудом разрешали ему принимать участие в церковных церемониях; прибытие гласгоуского архиепископа в такой большой праздник в церковь Дугласа было таким необыкновенным событием, что не могло не обратить на себя особенного внимания.
Глубокая тишина, царствовавшая в церкви, наполненной людьми, надежды, мысли, желания которых были столь различны, походила на тишину природы перед бурей.
Среди этого глубокого молчания вооруженные люди, пришедшие в церковь по зову Дугласа, с минуты на минуту ожидали сигнала к нападению; английские же солдаты, зная расположение к себе шотландцев, прислушивались внимательно, не раздастся ли знакомый крик "Готовьте луки!", который должен послужить знаком к общей битве.
Несмотря на бурю, готовую разразиться каждое мгновение, гласгоуский архиепископ старался, чтобы служение проходило как можно торжественнее. Он временами оглядывал толпу, рассчитывая, могли ли страсти окружавших его удержаться достаточно для того, чтобы довершить божественную службу.
Едва архиепископ успел окончить обедню, как раздались звуки труб и потрясли всех присутствовавших. Большинство схватились за оружие; поднялась суматоха. Но снова зазвучали трубы, и герольд провозгласил следующее:
– Принимая во внимание, что множество благородных рыцарей собралось в церкви Дугласа и что они, шотландские рыцари, готовы сразиться с равным числом английских за превосходство красоты их дам, за национальное дело, и кроме того, учитывая, что от одного до двадцати шотландцев готовы поддержать спор относительно освобождения леди Августы Беркли и сдачи замка Дуглас его законному владельцу, находящемуся здесь, английские рыцари приглашаются дать согласие на немедленную битву, согласие, в котором, по закону рыцарства, они не могут отказать, не повредив своей репутации.
Это неожиданный вызов оправдал опасения тех, кто с недоверием смотрел на такое многочисленное собрание сторонников Дугласа. После краткого молчания раздались опять звуки труб, и английские рыцари отвечали следующим образом:
– Не приведи, Господи, чтобы когда бы то ни было права рыцарей Англии и красота ее дам не нашли защитников или чтобы присутствующие здесь английские рыцари промедлили хоть минуту принять вызов на битву копьем или мечом – за исключением замка Дуглас, который может быть сдан только английскому королю или тем, кому он будет поручен.
Глава XIX
Собрались кружки; пошли толки; Дуглас совещался с шотландцами.
Сэр Джон Уолтон, заботившийся о безопасности леди Августы, тотчас же распорядился созвать своих солдат; рыцарь сэр Аймер деятельно помогал ему в этом.
Леди Беркли не выказывала малодушного страха и пошла вперед в сопровождении верного Бертрама и женщины, переодетой в мужское платье. Последняя тщательно скрывала свое лицо. Это была несчастная Маргарита Готлье, которая мучилась, узнав об измене своего жениха.
После формальных вызовов, по выходе из церкви, первыми взялись за мечи Дуглас и Уолтон.
– Я буду возле вас, – сказал последнему сэр Аймер, – может быть, понадобится моя помощь.
– Не бойтесь, благородные англичане! – воскликнул Гринлиф, – беритесь за оружие во имя Господа! Готовьте луки! Готовьте луки! Гонец принес нам известие, что граф Пембрук идет сюда из Эйршира и будет здесь через полчаса. Вперед, храбрые англичане!
Присутствовавшие англичане готовились взяться за оружие.
Уолтон и Дуглас бились с равным мужеством и одинаковым искусством. Валенс стал с левой стороны друга, надеясь, что кто-нибудь из Дугласовых рыцарей выйдет померяться с ним силой. Действительно, шотландский рыцарь Флемминг принял этот вызов.
– Неверный рыцарь Бохолл! Иди, смой двойное пятно: измену своей даме и стыд, нанесенный всему рыцарству.
– Я готов ответить даже на меньшее оскорбление!
И с этими словами рыцарь Флемминг выхватил меч.
Вторая пара рыцарей начала битву тоже с одинаковым искусством.
Сторонники обеих партий окружали место боя.
Но вот Флемминг поскользнулся и упал. Ему грозила неизбежная смерть; но Маргарита Готлье, наследовавшая храбрость отца, выхватила у кого-то небольшой бердыш и удержала меч Аймера де Валенса. Флемминг был слишком озабочен тем, чтобы воспользоваться благоприятным обстоятельством, и даже не взглянул на того, кто оказал ему помощь; вскочив на ноги, он так ловко напал на своего противника, что после двух-трех ударов свалил его на землю.
– Сдавайся, Аймер де Валенс! – воскликнул он, приставив меч к горлу англичанина, – сдавайся не мне, а этой благородной даме.
Аймер с горечью увидел, что утратил лучший случай прославить свое имя и обязан покориться судьбе или принять смерть на месте.
Между тем Дуглас и Уолтон бились с равным мужеством, поражавшим взор зрителей. Наконец их удары начали ослабевать.
Дуглас предложил своему противнику остановиться на минуту.
– Храбрый Уолтон! – сказал он, – между нами не легло личное оскорбление, требующее крови. Дом моего отца, обширные его владения, гробницы моих предков – все это принуждает меня продолжать борьбу, тогда как вы боретесь за неправое дело. Я возвращу вам даму вашего сердца и ручаюсь за вашу неприкосновенность и почет, если вы отдадите мне замок и вашу шпагу.