– Вы можете не опасаться, что они позволят себе какое-нибудь насилие или оскорбление относительно дамы такого знатного рода; но они могут пожелать извлечь пользу из вашего плена, как это принято в военное время. Вы, конечно, не согласитесь получить свободу с условием, чтобы сэр Джон Уолтон сдал замок Дуглас прежнему его владельцу; однако попадись вы в руки Брюса или Дугласа, я не могу ручаться, что они не потребуют от вас подобного условия.
– Я скорее умерла бы! – воскликнула леди Августа, – нежели вступила бы в подобную постыдную сделку. Да и Уолтон, я уверена, велел бы казнить того, кто явился бы к нему с таким предложением.
– Куда же вы намерены теперь ехать, если можете избрать место?
– В мой замок, где в случае нужды я могла бы защищаться даже против короля, пока мне не удастся поместить свою особу под покровительство церкви.
– В таком случае, – возразила Маргарита, – я могу вам предложить лишь самые жалкие средства. Вы можете ехать со мной в тайное убежище Дугласа, где вас ждет, может быть, то, о чем я вам говорила, или немедленно пробраться к границе. В последнем случае я вас провожу, насколько можно, к английским постам и потом отпущу вас искать проводника между вашими соотечественниками. Очень буду счастлива, если мне самой удастся избегнуть плена, потому что аббат не задумается казнить преступную монахиню.
– Но, сестра моя, он не может позволить себе подобного варварства с особой, которая не приняла еще обета и которая, по законам церкви, имеет право выбора между миром и покрывалом.
– Вы думаете, они посмотрят на права Божеские и человеческие! И потом, леди Беркли, чем же вы рискуете, попав к вашему возлюбленному рыцарю? Вам, я полагаю, нечего бояться быть запертой в четырех стенах на хлеб и на воду… Послушайте!
Послышались крики совы, такие же, как и возле монастыря.
– Это значит, – сказала Маргарита Готлье, – вблизи есть проводник лучше меня. Я поеду вперед переговорить с ним, а пока этот человек останется с вами. Как только он оставит повод вашей лошади, не ожидайте другого сигнала, а поезжайте по лесной дороге и следуйте указаниям, какие будут вам даны.
– Остановитесь! Остановитесь! – воскликнула леди Августа, – не покидайте меня в эту опасную минуту.
– Но это необходимо для нашего общего спасения, – отвечала Маргарита. – Я также в критическом положении…
И, ударив лошадь, она скрылась в кустарниках. Леди Августа хотела последовать за ней, но всадник взял в руки ее повод и посмотрел внушительно.
Леди Августе казалось, что вот-вот из леса выйдут отряды английских стрелков или шотландцев: она не знала, кто из них будет для нее страшнее. Наконец минут через десять всадник выпустил из рук повод и указал ей концом копья на лес, в котором извивалась тропинка, как бы обозначая дорогу, по которой она должна следовать.
– Не поедете ли вы со мной? – спросила молодая англичанка, привыкшая уже смотреть на своего проводника как на покровителя.
Но последний серьезно покачал головой, дал шпоры и скоро скрылся из вида.
Не успела леди Августа углубиться в лес, как под огромным деревом, недалеко от тропинки, увидела лежавшего человека в полном вооружении, необыкновенно странный костюм которого указывал на оригинальные капризы рыцарей того времени. Латы его были столь искусно разрисованы, что представляли скелет; задняя часть изображала ребра. На щите нарисована была сова с распущенными крыльями, а шлем покрывало изображение этой же зловещей птицы. Но что в особенности удивляло, так это необыкновенная худоба рыцаря, который, вставая с земли и вытянувшись во весь рост, походил скорее на привидение, встающее из могилы, нежели на человека, поднимающегося с земли.
Лошадь леди Августы подалась назад и начала ржать, то ли от неожиданности появления длинной фигуры, то ли от особенного неприятного запаха. Молодая англичанка сама встревожилась, ибо хотя и не верила в привидения, однако не видела никогда более чудовищного, безумного костюма.
– Сэр рыцарь, – сказала она, стараясь принять уверенный тон, – очень жалею, если мое неожиданное появление прервало ваши уединенные мечтания. Лошадь моя, вероятно, почуяв соседство вашей, привела меня сюда.
– Я, – отвечал незнакомец торжественно, – существо, с которым мало кто ищет встречи, прежде наступления момента, когда он не может избежать его.
– Ваши слова, сэр рыцарь, соответствуют зловещему виду, который вам угодно представлять. Но позволено ли мне обратиться к тому, чья наружность так страшна, с просьбой провести меня через этот дикий лес? Я хочу сказать, можете ли вы указать мне дорогу к какому-нибудь замку, городу или ближайшей гостинице?
– Странная смелость, – отвечал Рыцарь Могил, – вступать в разговор с тем, кто прозван Неумолимым, Непоколебимым, которого даже самое несчастное существо старается не призывать на помощь из боязни, что просьба его будет скоро исполнена.
– Несмотря на вашу страшную речь, я полагаю, что вы соблюдаете правила вежливости, к которым обязывает вас благородный рыцарский обет.
– Если вы хотите, чтобы я был вашим проводником, то на одном только условии: следовать за мной, не задавая никакого вопроса о цели нашего путешествия.
– По необходимости должна вам подчиниться, если вы согласны сами служить мне проводником. Я верю, что вижу в вас одного из несчастных благородных шотландцев, взявшихся за оружие, как они говорят, для защиты свободы. Стечение обстоятельств привело меня к вам, и я теперь прошу вас только об одной милости: так как вы знаете этот край, проведите меня к английской границе. Будьте уверены, что, где бы я ни проходила, ваши тайные убежища, ваши засады останутся для меня невидимы, а если сумма денег, достаточная для выкупа знатного графа, поможет уладить дело, то эта сумма будет вам аккуратно выплачена. Кто бы вы ни были, не отказывайте мне. Вспомните, как приятно было бы вам, если бы ваши друзья и родные в подобных обстоятельствах встретили участие в английских рыцарях.
– Но оказывали ли они его? – сказал рыцарь еще более мрачным тоном. – Благоразумно ли, с вашей стороны, просить покровительства у человека, которого вы считаете настоящим шотландским рыцарем единственно по оригинальности и крайней бедности его костюма. Благоразумно ли напоминать мне, как английские лорды обращались с прелестнейшими девицами и дамами Шотландии? Разве клетки, служившие им тюрьмой, не висели на зубцах стен, чтобы каждый мог видеть самых благородных пленниц, даже королеву Шотландскую? Разве подобные воспоминания могут внушить шотландскому рыцарю сострадание к английской даме? Нет! Холодный и бесчувственный, как могила, которую я представляю, я не окажу вам никакой помощи в этом отчаянном положении.
– Не будьте столь бесчеловечны! Подобное поведение затемняет блеск вашей славы, которую вы приобрели мечом или копьем. Это значит решительно отказаться от чувства справедливости, которое заставляет защищать слабого против сильного. Это значило бы желать отомстить за оскорбление Эдуарду Плантагенету посредством оскорбления английских дам и девиц, которые не присутствуют в его советах и которые, может быть, не одобряют этих войн с Шотландией.
– Вы не отступитесь от своей просьбы, если я вам скажу, что покровительство мое может быть роковым для вас?
– Будьте уверены, что меня ничто не устрашает и что я, не колеблясь, прошу вас быть моим проводником. Может быть, вы знаете, кто я, и тогда вы можете судить, в состоянии ли сам Эдуард наказать меня.
– Каким образом я могу знать, кто вы и каково ваше положение? Действительно, оно должно быть замечательно, если вы можете удержать неумолимого Эдуарда или внушить ему какое-нибудь чувство справедливости или человечности. Всем знающим его известно, что вследствие обыкновенных обстоятельств он едва ли удержится от своих свирепых инстинктов. Но, как бы то ни было, сударыня, раз вы дама и требуете моей помощи, я должен заслужить ваше доверие. Для этого вы обязаны слушаться моих советов, которые скорее будут приказаниями. Это единственный способ быть вам полезным, и очень вероятно, что в нужную минуту я исчезну, как привидение, которое боится приближения дневного света.
– Ах, не будьте столь жестоки! Рыцарь и благородный человек имеют обязанности, преступить которые вы не можете.
– Да, и они для меня священны. Но есть также обязанности вдвое священнее, ради которых я должен пожертвовать теми, какие имею по отношению к даме. Главный вопрос в том, захотите ли вы после всего сказанного воспользоваться моими услугами или мы пойдем каждый своей дорогой?
– Я принимаю ваше предложение со всеми условиями и вверяю себя вам и покровительству неба. Но чтобы вы могли быть действительно мне полезным, вам необходимо знать мое имя и положение.
– Ваша подруга все мне сказала, но не думайте, что звание, красота, богатство и самые высокие таланты имеют какую-нибудь цену в глазах того, кто носит могильные одеяния и чьи чувства и желания давно уже лежат во гробе.
– Как бы то ни было, я вверяюсь вам без страха и убеждена, что доверие мое не будет обмануто.