- А то куда же? - весело переспросил Корнев.
- Все, непременно, - засмеялся своим мелким смехом Долба.
- Счастливые, - протянула Маня, - там опера…
И, вытянув шейку, совсем уже барышня, бледная и хорошенькая, поддразнивая, она запела нежно:
Туда, туда, скорее в горы!
- Ка-а-рмен! - взвыл восторженно Корнев.
- Вас режут? - спросила Наташа.
- Без ножа режут!
- Поздравляю! - появилась в дверях Аглаида Васильевна.
- Чувствительнейше вас благодарю, - начал было комично Корнев и вдруг так растрогался, что приложился к руке Аглаиды Васильевны.
Долба последовал примеру Корнева.
- Ох, как чувствительно, - сказала рассеянно Наташа, - хоть сядьте, что ли?
- Да-с, Наталья Николаевна, расчувствуешься, - ответил с комичным жаром Корнев, прикладывая руку к сердцу, - смею доложить, на свет словно второй раз народился - такое воспаренье восчувствовал. Вот в учебнике-с писано: посмотри на Неаполь и умри, а я бы везде написал: окончи гимназию и…
- Черт с ней, - рассмеялся Долба.
- Молчи… неблагодарный! Господи, да неужели же я самонастоящий человек?!
- Ударь меня! - потребовал Долба.
Корнев ударил.
- Еще!
Корнев еще раз, сделав рожу, изо всей силы ударил его по спине.
- Нет, не сплю, - визжал Долба.
- А все-таки вы пропустили свою специальность, потому что вы актер, - сказала Маня.
- А вы Кармен.
Аглаида Васильевна сидела возле сына и радостно смотрела, как последний жадно, ложку за ложкой убирал суп.
- Постойте! Да что с ним такое? - спохватился Корнев.
- Отощал, - рассмеялся Карташев.
- Ну, и было дело, - сказал Корнев, приседая пред Аглаидой Васильевной.
- Слышала.
- Видеть надо было, что только было!
- Было и мохом поросло, - задумчиво вставила Зина, смотря в окно.
- Да, уже прошлое… - быстро, с каким-то сожалением повернулся к ней Корнев. - Когда прошло, как миг один…
- Так и вся жизнь, - грустно наклонила голову Аглаида Васильевна.
- Если б люди всегда помнили, что жизнь только миг, - вздохнул Корнев, поднося ноготь ко рту.
Все замолчали.
- Бросьте ногти, - строго скомандовала Маня.
- Виноват! - почтительно ответил он, быстро отдергивая руку.
Комментарии
Детство Тёмы
Впервые - в журнале "Русское богатство", 1892, №№ 1–3.
По свидетельству Н. В. Михайловской, жены писателя, Гарин начал работать над "Детством Темы" с 1891 года, хотя отдельные эпизоды, относящиеся к его детству, он записывал еще в середине 80-х годов. "Еще в то время, когда мы жили в деревне, - рассказывает Н. В. Михайловская, - я случайно узнала, что Николай Георгиевич обладает способностью писать, то есть талантом беллетриста. Он любил тогда в минуты досуга составлять смету будущих доходов от своих посевов. Он давал волю своей фантазии, и бумага покрывалась самыми фантастическими цифрами… И вот я как-то раз заметила, что Николай Георгиевич пишет с увлечением в тетрадке что-то такое, что совсем не похоже на смету. Я его спросила, что он пишет? Николай Георгиевич с некоторым смущением ответил мне, что его иногда неудержимо тянет писать. Так и теперь - ему вдруг так живо вспомнились некоторые эпизоды из его гимназической жизни, что он сел и записал их" (Н. В. Михайловская, Мои воспоминания о Гарине-Михайловском. Идентичные экземпляры машинописи хранятся в Центральном Государственном архиве литературы и искусства СССР (ЦГАЛИ - Москва) и в Институте русской литературы (ИРЛИ - Ленинград).
Весной 1891 года Гарин читал писателю К. М. Станюковичу, знакомство с которым у него тогда только что состоялось, ряд написанных им, но еще не отделанных глав повести. "Когда он кончил читать, - вспоминает Михайловская, - Станюкович сердечно обнял Николая Георгиевича, поздравил, назвал его настоящим писателем" (там же).
Продолжал работать над повестью Гарин до 1892 года. В конце 1891 года он писал жене: "Вторую часть "Темы" (которую повез я с собой) я переделал… Все говорят, что будет славная вещь. Начало уже набирается… Вот что… если тебе не трудно будет, найди "Смерть генерала" - я пока что приготовлю здесь для мартовской книги продолжение "Темы"…" (ИРЛИ).
По свидетельству самого Гарина, произведение имеет автобиографический характер, - в нем нашли отражение многие подлинные факты и обстановка его детства; прототипами для Темы и его родителей послужили он сам и его родители, Глафира Николаевна (урожденная Цветинович) и Георгий Антонович Михайловские. "В "Детстве Темы" вы прочтете много интересного из моей жизни. Там нет и тени вымысла, я все рассказал без утайки… и без рисовки!" - говорил Гарин литератору и библиографу П. Быкову (см. статью П. Быкова в Поли. собр. соч. Н. Г. Гарина, т. I, 1916, стр. VIII).
По выходе из печати повесть сразу же обратила на себя внимание и своими художественными достоинствами и как произведение, поднимающее вопросы большого общественного звучания.
В рецензии на январский номер "Русского богатства" П. Перцов писал: "…рассказ г. Гарина… написан очень тепло и художественно и, несмотря на сложность и трудность задачи заинтересовать читателя жизнью, тревогами и радостями восьмилетнего мальчика, задача эта вполне удалась автору". "Продолжение… еще интереснее начала, - писал тот же критик по выходе февральского номера, - и в нем г. Гарин показывает себя одновременно и знатоком детской психологии и умелым повествователем… Вообще рассказ г. Гарина выгодно отличается… тем, что автор умеет придать ему не только психологический, но и общественный интерес…" ("Волжский вестник", 1892, №№ 76 и 98, 24 марта и 21 апреля).
О том, как было встречено "Детство Темы", рассказывает в письме к жене сам Гарин. "Приехал Николай Константинович Михайловский и сказал, что полюбил меня за эти два дня как брата. Он сказал, что я крупный талант и от меня все ждут очень много. Требует, чтоб я писал, писал и писал и главным образом как беллетрист. В редакции была очень смешная сцена. Пришел один господин, моряк Бирилев. Зашел разговор о "Русском богатстве". Редактор нарочно говорит:
- Неважный журнал.
- А нет, - говорит Бирилев (он старик), - одно "Детство Темы" чего стоит.
- По-моему, - говорит редактор, - и "Детство Темы" неважно. (А он не знал, что я автор.)
Тот раскрыл глаза и смотрит на редактора.
- Что вы, читать разучились?
Редактор как зальется смехом.
Когда секрет открылся, вот уж было удовольствие для старика.
Я так был тронут всем тем, что он говорил за себя и других, что в первый раз серьезно поверил, что я писатель. Это был голос человека, не знавшего меня" (письмо от 1892 года - ИРЛИ).
"Припомните русскую беллетристику за последние годы, - писал Гарину один из читателей его повести, Г. Ковальский, - и Вы не примете за лесть, если я скажу, что ничего лучшего и более выдающегося, чем Ваше "Детство Темы", положительно нет" (Отдел рукописей Гос. библиотеки им. В. И. Ленина).
Как о "ярком, ароматном, необыкновенно нежном" произведении вспоминает о "Детстве Темы" писатель Елпатьевский (С. Я. Елпатьевский, Близкие тени, ч. I, [1908], стр. 102).
Опубликованные почти одновременно "Детство Темы" и очерки "Несколько лет в деревне" сразу создали Гарину имя, выдвинули его в число незаурядных писателей. "В Волжском вестнике… от 25 июля есть заметка обо мне… уже я вышел и известный и все что угодно" (письмо к Н. В. Михайловской от 1892 года - ИРЛИ); "Про меня говорят "известный Гарин". Я очень в духе и работаю с наслаждением", - писал он ей же 6 июля 1892 года (ИРЛИ).
При жизни Гарина повесть неоднократно переиздавалась. Книга Гарина "Очерки и рассказы" (ч. I, 1893), куда вошли "Детство Темы". "Несколько лет в деревне" и два небольших рассказа, была встречена критикой также сочувственно.
"При неодинаковом достоинстве рассказов г. Гарина, - писал рецензент журнала "Мир божий", - во всех его произведениях есть два симпатичные качества, характеризующие общее свойство его таланта - простота формы и полная искренность тона, в каком ведется рассказ… В довольно большом рассказе из семейной жизни автор дает ряд живых картин из жизни средней помещичьей семьи генерала Карташева и с особенным вниманием останавливается над воспитанием и развитием маленького Темы.
Впечатления детства играют чрезвычайно важную роль в образовании характера будущего человека… Случайные встречи, непродолжительные знакомства, даже брошенная вскользь фраза - все это глубоко и прочно отлагается в душе маленького человека и остается в ней на всю жизнь… г. Гарин верно подметил эту особенность детской природы, о которой, к сожалению, так часто забывают и в семье и в школе" ("Мир божий", 1893, № 1, январь).
Как бы перекликается с этой рецензией отзыв Ф. Д. Батюшкова. ""Детство Темы", - пишет Батюшков, - остается не только одним из лучших в художественном отношении, но эта повесть стоит целого трактата по педагогике. И это без всяких теорий, в живых, конкретных примерах правдивого изображения детской души" (ИРЛИ).
В отзывах отмечались "талант и чувство", "искренность", "жизненная правда… дар верного ее изображения" ("Русская мысль", 1892, кн. IV; 1893, кн. III, "Ежемес. литерат. прилож. к журналу "Нива"", 1896, № 2).
При включении "Детства Темы" в книгу "Очерки и рассказы" писатель подверг ее стилистической правке и частичной переработке.
Наиболее значительные изменения были сделаны в главах пятой ("Выздоровление") и шестой ("Наемный двор").