В 1886 году Михайловский вынужден был уехать из имения и вновь искать службу. Около года он провел на строительстве Самаро-Златоустовской железной дороги, затем с 1887 по 1890 год жил с семьей на Урале, где работал над сооружением спроектированного им туннеля на Уфимско-Златоустовской железной дороге.
Живя на Урале, Михайловский обратился к литературному творчеству. Еще студентом он пробовал писать, читал свои произведения в кругу родных и близких и один из рассказов даже пытался напечатать в столичном журнале. Рукопись не была принята, и неудача так огорчила и обескуражила автора, что он надолго бросил мысль о сочинительстве. Вновь взяться за перо Михайловского побудило, по-видимому, обилие впечатлений, пережитое и перечувствованное за годы хозяйничанья в деревне, инженерной деятельности.
В 1888 году он пишет очерк "Вариант" и приблизительно в это же время работает над очерками "Несколько лет в деревне". Возникнув на основе дневниковых записей 1883–1886 годов, эти последние рассказывали о неудачном хозяйствовании Михайловского в Гундоровке (названной здесь Князевкой), в них делалась попытка проанализировать причины этих неудач.
Безрезультатность усилий помочь трем-четырем сотням "заброшенных, никому не нужных несчастных" наводит Гарина на мысль о каких-то серьезных "общих причинах, роковым образом долженствовавших вызвать неудачу". Писатель еще не может сформулировать этих "общих причин", но "добросовестное, без всяких предвзятых соображений… воспроизведение бывшего" ведет к очень определенным и недвусмысленным выводам.
Неудачи Гарина объясняются не просто неблагодарностью крестьян или их полнейшим равнодушием к собственному благу, как думалось ему вначале; за этими фактами лежат глубокие социальные причины. Безразличие, пассивность, а иногда и прямая враждебность деревни к своему "благодетелю", ее инертность ко всякого рода новшествам обусловлены прежде всего тем, что народ стремится к коренному земельному преобразованию, не удовлетворяясь мелкой социальной филантропией, полумерами даже самого "хорошего" помещика. И Гарин не перестает подчеркивать уверенность крестьян в том, что "в самом непродолжительном времени земля от бар будет отобрана и возвращена им, как людям, единственно имеющим на нее законное право".
В крестьянах живет воспитанный веками крепостной неволи социальный антагонизм угнетаемого к угнетателю. Эту полную противоположность интересов барина и мужика прекрасно сознают и крестьяне и сами помещики. Сосед Гарина по имению, Чеботаев, яростный противник всяких новшеств, всяких попыток "мирволить" мужику, прямо говорит о том, что "в силу вещей между нами (барином и мужиком. - В. Б.) нет ничего общего; с молоком матери всасывают они убеждение, что вы - враг его, что земля его, что вы дармоед и паразит (курсив мой. - В. Б.), Вашими заигрываниями вы еще более его в том убедите". И действительно, даже в самых полезных для них начинаниях помещика крестьяне видят какой-то подвох и хитрость, а стремление внедрить те или иные нововведения путем экономического принуждения вызывают нелестные для барина сравнения с временами крепостного права. В конце концов помещик не может не признать, что совмещение интересов народа и стоящих над ним высших классов общества невозможно, что всякие попытки "поправить" хозяйство мужика "сверху" обречены на неудачу.
Терпит крах и намерение помещика возродить общину, обуздать с помощью ее кулаков-мироедов. Гарин приходит к выводу, что "единого", "нераздельного" мужика в деревне нет, что крестьянская община разлагается, становясь оплотом эксплуататоров, вырастающих из среды самого же крестьянства ("хозяйственный мужичок" Беляков, Чичков и др.), что влияние кулаков в деревне огромно и зиждется прежде всего на экономической зависимости от них большинства крестьянства.
"Я, конечно, желал как лучше… Я желал, он желал, мы желали", - иронизировал позднее Гарин над своими сельскохозяйственными опытами в книге "В сутолоке провинциальной жизни", вспоминая, как он "тащил своих крестьян… в какой-то свой рай", существовавший "только в фантазии". Но объективный ход исторических событий, реальная действительность, как показывает это в своих очерках Гарин, оказываются сильнее фантазии.
Законченные в 1890 году очерки "Несколько лет в деревне" были переданы Михайловским знакомому их семьи, имевшему связи с литературным миром. В Москве рукопись была прочитана в одном из писательских кружков в присутствии видных литераторов и критиков - Н. Н. Златовратского, К. М. Станюковича, Н. К. Михайловского, В. А. Гольцева и др. - и получила всеобщее одобрение. Станюкович весной 1891 года поехал в самарскую усадьбу Михайловского, где тот вновь жил с семьей, чтобы лично познакомиться с ним и сообщить об успехе очерков. Михайловский прочел гостю отрывки из своего нового произведения - повести "Детство Темы". Горячие похвалы известного русского писателя окончательно укрепили Михайловского в решении серьезно заняться литературным творчеством.
Помимо желания лично узнать Михайловского, приезд Станюковича имел и другую цель - привлечь начинающего литератора к делу издания журнала "Русское богатство". Журнал этот хотел приобрести у его владельца Л. Е. Оболенского кружок народнических писателей и публицистов, однако у них не было достаточных средств для этого; кроме того, ни один из его членов не пользовался "незапятнанной" в политическом отношении репутацией, которая требовалась от издателя журнала. Михайловского увлекла мысль о журнале, и в том же 1891 году, заложив имение, он купил у Оболенского "Русское богатство". Официальной издательницей журнала стала жена Николая Георгиевича - Н. В. Михайловская, а редактором его - один из крупнейших деятелей и теоретиков народничества, публицист и критик Н. К. Михайловский.
В 1892 году в "Русском богатстве" (№№ 1–3) появляется повесть Н. Г. Михайловского "Детство Темы", подписанная псевдонимом "Н. Гарин", а в мартовском и последующих номерах "Русской мысли" - очерки "Несколько лет в деревне". Оба эти произведения стали событием в литературной жизни тех лет, принесли Гарину всеобщее признание, он вошел как равный в среду известных русских писателей.
Вступление Гарина в литературу совпало с переходной для России эпохой, с годами ожесточенной идейной борьбы, переоценки литературного и идеологического наследия прошлого. Начало 90-х годов характеризовалось бурным развитием капитализма в городе и в деревне. Рабочий класс выступал на арену политической жизни, как сила последовательно революционная, единственно способная возглавить освободительное движение в России. Марксистская идеология завоевывала себе приверженцев не только в среде интеллигенции, но и в среде рабочих. В обстановке зарождения и развития пролетарского движения, популяризации марксистского учения особенно вредную, реакционную роль играло либеральное народничество, имевшее значительное влияние среди демократической интеллигенции. Вопреки очевидности, оно пыталось доказать необходимость и возможность для России "особого" пути развития, прихода ее к социализму через крестьянскую общину, которую можно и должно укрепить путем частичных, проводимых сверху реформ, отдельных рациональных нововведений.
Объективная значимость и ценность произведения Гарина "Несколько лет в деревне" и определялись в момент его появления тем, что оно наносило серьезный удар по этим народническим теориям. Не удивительно, что очерки Гарина, хотя и появившиеся в народнической "Русской мысли", были холодно встречены либерально-народнической критикой, видевшей в этом произведении лишь ничего не доказывающие "записки очевидца".
По-другому оценивали очерк Гарина писатели демократического лагеря. Прочитав "Несколько лет в деревне", А. П. Чехов писал Суворину 27 октября 1892 года: "Прочтите, пожалуйста, в "Русской мысли", март, "Несколько лет в деревне" Гарина. Раньше ничего подобного не было в литературе в этом роде по тону и, пожалуй, искренности. Начало немножко рутинно и конец приподнят, но зато середка - сплошное наслаждение. Так верно, что хоть отбавляй". "Весьма понравились" также "скептические "Очерки современной деревни"" М. Горькому, пережившему в свое время увлечение идеями "хождения в народ" и быстро разочаровавшемуся в них. Очерки произвели большое впечатление и на Н. Е. Федосеева, одного из первых русских марксистов, организатора марксистских кружков в Поволжье и в Центральной России. "Помню, - пишет в своих воспоминаниях А. Санин, редактор марксистского "Самарского вестника", - с каким захватывающим интересом читали мы с Федосеевым во Владимире весною 1892 года его (Гарина. - В. Б.) очерки "Несколько лет в деревне", печатавшиеся тогда в "Русской мысли". "Н. Гарин!"… Это имя нам, только что вышедшим из тюрьмы, встречалось в литературе впервые. "Кто он такой?" - спрашивали мы. В этом талантливом писателе, уверенной рукой разбивавшем народнические иллюзии, мы сразу почувствовали человека, близкого по духу, - не единомышленника, конечно, но во всяком случае идейного союзника".
"Разбивать народнические иллюзии", разрабатывать тематику и проблематику "Нескольких лет в деревне" Гарин продолжал и в последовавших за этими очерками произведениях из крестьянской жизни, созданных в первой половине 90-х годов и печатавшихся в "Русском богатстве" и некоторых других периодических изданиях.