Сказав: "Мое почтение, господин Козлов", он тотчас сердито крикнул: "Мальчик, воды", и стал неискусно вправлять салфетку за воротник Владимира Петровича. Владимир Петрович слегка поморщился, сказал: "Осторожнее", и посмотрев на себя по привычке в зеркало, подумал: "Старею"… И загрустил.
Подмастерье начал лениво водить щеткой по знакомым щекам и тоже по привычке загляделся на себя в зеркало.
"А у меня волосы получше, чем у Козлова, - самодовольно подумал он, - вишь как поредели у него на макушке!"
- Ты, должно быть, на свидание собираешься, - раздался вдруг голос Никодима,
- Почему на свидание? - улыбнулся Владимир Петрович. - Может быть, это ты идешь на рандеву.
- Я-то? - спросил, хитро подмигнув, Никодим и тотчас стал без приглашения рассказывать, что он действительно сейчас должен встретиться с женщиной из высшего круга, и хотя у него на завтра много работы, но уж Бог с ней, с работой, женщина больно хороша, а главное не какая-нибудь мещаночка, и если назвать ее имя, то все ахнули бы. "Ла донна э мобиле", - неизвестно для чего вполголоса густым баритоном запел он.
"Как не стыдно ему болтать о женщине, с которой сейчас встретится, - подумал с брезгливостью Владимир Петрович. - Несносный болтун, а слывет за дельного юриста. Может быть, и врет, вероятно, к проститутке собирается".
Подмастерье вспрыснул его лицо одеколоном, напудрил гладкие щеки. Владимир Петрович провел рукой по лицу и остался доволен. Лицо его было мягкое, точно женское, Сюзи приятно будет целовать его щеки, пахнувшие одеколоном. Удивительно, до чего любят женщины этот парикмахерский одеколон. "Ты так хорошо, так приятно пахнешь", - говорили ему возлюбленные.
Он расплатился и вышел вместе с Никодимом.
- Ну, прощай, - сказал Владимир Петрович, - желаю успеха. - И приятели разошлись в разные стороны.
В темноте толпа издали казалась огромной и компактной. Владимир Петрович обошел ее и, держась близ стен домов, быстро зашагал, чтобы поспеть к назначенному часу. Он не думал ни о чем определенном. Сюзи… толстая дама в мехах с подозрительным господином под руку, табачный магазин Асмолова, прочитал он, дамское белье, опять Сюзи… и вдруг услышал близко позади себя приятный грудной женский голос.
- Красавчик, пойдем ко мне…
Он оглянулся. Высокая женщина в шляпе, надвинутой на глаза, догоняла его. Сверкнули большие, кажется черные глаза.
"Проститутка, - равнодушно подумал Владимир Петрович, - но какие глаза, какой милый очерк рта", - и, не отозвавшись, пошел дальше. Бог с ней!
- Почему же не отвечаете? - Она говорила с польским акцентом, и это неприятно резнуло ухо Владимира Петровича. - Невежливо!
- Некогда, - сказал он, чтобы ответить что-нибудь и отвязаться.
- Должно быть, на свидание спешите, - смеясь и опять показав глаза, бросила она…
"Далось им это свидание сегодня, - с досадой подумал Владимир Петрович, - написано на мне, что ли?"
- Ну, да, на свидание, - после молчания сказал он наконец и посмотрел на нее.
Глаза ее ему чрезвычайно понравились.
- На свидание и завтра успеете, - шутливо, как старая знакомая и все смеясь, возразила она, - а меня завтра, может быть, не встретите. Лучше пойдем ко мне, я недалеко живу кстати… Я интересная… И вы мне понравились…
"Знаем мы, как я вам понравился, - подумал про себя Владимир Петрович. - Однако, хорошенькая, и хорошо говорит, не грубая. Если бы не Сюзи… я бы поболтал с ней, честное слово".
- И вы мне понравились, - сказал он откровенно, все, однако, идя быстро, - но я, к сожалению, спешу.
- А я не отпущу вас, - повеселев, проговорила женщина и смело взяла его под руку. - Я себе сказала, что вы сегодня будете моим, и будете… Я интересная, - повторила она. - Вы не раскаетесь…
- Мы все говорим, что интересные, - внезапно охладел он к ней и освободил свою руку. - Ну, до свидания, в другой раз.
- В другой раз будет поздно, - не отставая, говорила она. - Послушайте, не пропускайте случая, вам будет очень приятно со мной. Посмотрите на меня еще раз, может быть, я понравлюсь вам.
Разговор с ней невольно заинтересовал его. Он послушно посмотрел на нее, и она ему, точно, сильно понравилась. Выразительное лицо, полные губы, стройная высокая фигура, прекрасные, умные глаза, и какое-то милое изящество в наклоне головы. Трогательны были точно нарисованные брови… И Владимир Петрович оглянуться не успел, как почувствовал себя в плену желания обладать ей. "Вот свинство", - подумал он.
Желание выросло вдруг, как это обыкновенно бывает с мужчинами, часто сходящимися с женщинами. Если бы можно было, он тут же на улице… страстно поцеловал бы ее красные, жаркие губы…
"Вот свинство, - опять подумал он. - Однако, странно, почему меня так внезапно потянуло к этой неизвестной женщине, выплывшей из тьмы переулка", - зашевелилась у него недоверчивая мысль… - "Ведь мне нельзя пойти к ней, меня ждет Сюзи, а я чувствую, что должен, что не могу не пойти с ней. Будто кому-то нужно, чтобы я это сделал. Нет, не пойду…"
- Ну, что вам стоит, - тихо сказала она, поняв, что он колеблется. - Ведь известно, что происходит на свидании. Будете сидеть где-нибудь в аллее на скамье и вздрагивать от каждого шороха, будете обнимать женщину или девушку. Сколько раз вы это повторяли в жизни! Ведь всякий мужчина та же проститутка. Разница лишь в том, что я на улице, а вы это проделываете в домах. Правда же!
"Не пойду, не пойду", - твердил он себе, следуя уже однако за ней, и не умея победить все усиливавшегося желания обладать этой женщиной.
- Совершенно идиотское приключение, - жалко улыбаясь, сказал он ей. - Меня ждет женщина, а я вот что делаю.
- А разве это не интересно, - "сладко" заглянув ему в глаза, спросила она. - Вам будет хорошо со мной, - шепотом повторила она.
- Ты мне очень понравилась, - признался как бы в свое извинение Владимир Петрович. - Я чувствую, что мне не надо с тобой идти, а между тем, помимо своей воли, иду. Как будто кому-то надо, чтобы я пошел к тебе, - сказал он вслух свою прежнюю мысль…
- Во всяком случае, ты об этом не будешь жалеть, милый мой, - перешла и она на ты. - И вечер такой славный, правда, - спросила она, - и я сама как будто влюбилась в тебя…
- Только уговор, я недолго останусь у тебя, - с усилием произнес он, опять вглядываясь в нее.
И тут ему вдруг представилась хрупкая, стройная Сюзи, со своим невинным, детски-ясным лицом, уныло бродящая по пустынной, жуткой улице, где было назначено свидание… Но звезды были так хороши в синеве неба, и рука женщины так нежно прижимала его руку, и так обольстителен был таинственный шепот улицы, что Владимир Петрович тотчас забыл о девушке, и, снова умиленный, как всегда, когда переставал чувствовать свое "я", уже совершенно предался неизвестной подруге. И она это почувствовала и благодарно молчала. Только тесней, нежней, значительней сжимала его руку, и Владимиру Петровичу казалось, что она объясняется ему в любви.
Пожимая плечами и ругая себя за бесхарактерность, Владимир Петрович стал подниматься с ней по лестнице какой-то гостиницы, где скоро их ввели в просторный, на первый взгляд хорошо убранный номер с большой, широкой кроватью, с потертым ковром на полу.
Лишь только лакей ушел, Владимир Петрович тотчас же страстно обнял ее и повернул лицом к себе. Она улыбнулась. При свете она еще больше ему понравилась. "В болоте иногда растут прекрасные цветы", - промелькнула у него мысль, и, покраснев от желания, он опять обнял ее и крепко поцеловал в губы.
- Я знала, что понравлюсь тебе, - промолвила она. - Чем тебя угостить, кофеем, или чаем?
- Да, да, - не слушая ее и пожирая глазами ее тонкую девичью фигуру, сказал он и потянулся рукой к ее груди, по привычке испытать, хороша или плоха грудь. - Распорядись. Пусть принесут конфет для тебя…
"Прекрасная женщина, - мысленно решил он, - может быть, даже и не проститутка".
Она тоже разглядывала его. Быстрым движением тонких, чуть длинных рук она сняла с головы шляпу, куда то бросила ее и вдруг, как бы отчаянно, прильнула к его горячим, сухим губам.
Когда оба очнулись, кофе был уже холодный. Она взяла с ночного столика коробку с конфетами, предложила ему, взяла себе… Владимир Петрович лежал, приятно усталый и необыкновенно довольный. Таких нежных ласк еще ни одна женщина ему не расточала.
Она лежала на боку, на его руке, лицом к нему, а он думал о том, что сейчас никому не уступил бы ее.
И на ее вопрос:
- Теперь уйдешь?
Владимир Петрович, смеясь, ответил:
- Конечно, уйду.
И крепко поцеловал ее.
- Вот видишь, милый мой, я же тебя предупреждала, что не пожалеешь. Помоги мне сесть, я заплету косы на ночь.
Он посадил ее и смотрел, как она это делала. Поднимались синевато-белые, худые руки, проворно бегали длинные пальцы. Вот упала на двигающуюся лопатку первая черная коса. Какие волосы! Все у нее настоящее! Зажегся где-то в мозгу образ худенькой Сюзи, но как он ни старался, чтобы образ ее тронул его, оно не удавалось. Сюзи, словно мстя за обиду, ускользала из памяти и скоро потонула где-то среди стоячих мыслей.
И другая такая же коса полетела на плечо, и обе они опять вызвали у него прилив любви. Снова было забытье, необыкновенные ласки и счастье…
Они лежали лицами друг к другу, и она ему рассказывала о себе.
Она полька из Варшавы, хорошей семьи. В шестнадцать лет она влюбилась в своего репетитора и убежала с ним. Вскоре тот ее бросил. Домой она из стыда не вернулась.
Пошла в гувернантки, но и тут ей не повезло. За ней стал ухаживать офицер, брат ее госпожи, и она ему отдалась. Забеременела, где-то рожала, ребенка бросила…