- Батька тебе поклон шлет и благодарность, что ему город взял, а завтра и сам будет. Да, чур тебя! - вдруг оборвал он свою речь и осмотрел Василья пытливым оком. - Али с тобой трясучка была, али огневица, что такой стал, что и в домовину краше прячут?
- Зазноба к нему тут привязалась… - смешливо начал один казак и тотчас осекся, увидев сверкнувший взгляд Василия.
- После скажу тебе, что у меня за горе, - сказал ему тихо Василий. Ивашка только потряс своей чупрыной.
- Ну после так после, а теперь пить будем, друже!
- Я от чары не сторонюся! - ответил, присаживаясь к столу, Василий, но Ивашка не обрадовался потом его компании. Словно туча нависла над всеми, и пилось и пелось как-то нескладно.
- Ой, друже, друже, - бормотал Ивашка, - испортили тебя дивки, нехай их!
- Ну, а что с тобою? - спросил он Василия, когда к ночи, взявшись за руки, шли по домам. Василий знал уже, что как ни пьян Ивашка Волдырь, а голова у него всегда свежа, и без утайки рассказал ему про свое горе.
- Ц-ц-ц! - чмокнул Ивашка. - Горе твое - горе; только не казацкое, друже! Батько не любит этого. Придется тебе зазнобу свою до времени оставить здесь, потому батько больно заскучал по тебе, а сказать ему - беда! У нас он строг насчет бабы. Свою полюбовницу сам в Волгу бросил, а наших прямо вешает али казаки рубят.
Василий вздрогнул:
- Не хотел я идти с ним, здесь хотел остаться!
- Худо! - покачал головою Ивашка. - На нее беду накличешь. Прикажет в воду посадить али просто повесить! Ни! Ты ее тут оставь. Сыщи ей местечко. Она выправится потиху, а ты и тут. И куда тебе ее больную? Так-то!..
Василий поник головою. В эту ночь он страдал так, что карлик несколько раз подходил к нему и говорил:
- Не тоскуй! Она поправится! - и при этих словах жалел в душе его еще более.
- Ах, теперь, Викентий, новая беда! Еще горшее!
- А что? Может, я помогу?
- Батька наш сюда едет, Степан Тимофеевич. А послезавтра дале пойдет и меня с собою утащит. Я уйду, а на кого ее, голубку, оставлю?
- А со мною? - ответил карлик. - Я ее как свое око беречь буду!
Василий покачал головою.
- Что ты? - сказал он. - Здеся будет пьянство да распутство. Придут к тебе и ее возьмут.
Карлик опустил голову, но потом вдруг хлопнул себя рукою по лбу:
- Стой! У меня тут друг есть! Русский поп, отец Никодим. Старый он, да такой ли добрый. Дом у них что острог. Крепкий. Работник есть! Ты еще кого оставь тут. Вот мы и удержим ее!
Василий благодарно взглянул на карлика.
- Верю я тебе! - сказал он с горячим чувством. - Коли уеду, на тебя одна надежда. Убереги! И тебя, и попа твово осыплю!
- На что нам золото! - ответил карлик. - Я и так доволен твоею милостью!
- Так ты сходи, милый, завтра. Спознай у попа-то. Може, и не захочет.
- Что ты? Да что он, то я. Коли я говорю, он не отопрется. Завтра в ночь и перенесем ее, голубушку!
Василий кивнул головою и успокоился хоть отчасти. Чувствовал он теперь, что уж Наташа без него не узнает обиды.
На другое утро чуть свет он отдал распоряжения и выехал из Крестовых ворот встречать Стеньку Разина.
IX
Толпа народа валила из города к пристани, повидать своего батюшку. Василий с Ивашкой Волдырем, Гришкой Савельевым, Кривым и Пасынковым, со стрелецким головою и пушкарским, с десятью сотниками остановились у самой пристани.
Ждать пришлось недолго.
- Идут! Идут! - послышались возгласы. Толпа заволновалась и придвинулась.
- Осади! - крикнул Василий, и пришедший для встречи отряд стрельцов стал отодвигать толпу, колотя передние ряды по чем попало палками своих бердышей.
Вскоре на Волге показались струги. Впереди шел малый есаульский струг.
- Еремейка со Степкою Дружинкиным валят! - сказал Ивашка и стал махать им своей шапкою. Но они прошли мимо пристани. Следом двигался струг, весь обтянутый в черное, с черным флагом, с черными парусами.
- Кто в ем? - загудели в толпе.
- Патриарх Никон, что боярами ссажен! На колени! - пронеслось откуда-то, и вся толпа упала на колени. Василий со своими людьми сошли с коней и тоже стали на колени, а струг медленно, плавно прошел мимо пристани. За ним плыл весь разукрашенный золотою парчою, с двуглавым орлом на флагах, с пунцовыми парусами струг.
- Многая лета свету царевичу Алексею Алексеевичу! - раздались крики в толпе, и скоро отдельные возгласы слились в сплошной клич, а струг величественно прошел мимо пристани, и ничто на нем не проявляло жизни. И наконец показался атаманский "Сокол". Сам Стенька Разин в золотом парчовом кафтане, отороченном соболем, в собольей шапочке с пером цапли на околыше, с легкой саблею у бедра стоял на самом борте струга и приветливо кивал головою. Рядом с ним виделся коренастый Фролка.
Толпу охватило словно безумие.
- Много лет батюшке Степану Тимофеевичу! - заревели на все голоса люди, бросая кверху свои колпаки. Струг подошел к пристани, и Стенька быстро сбежал по сходням.
Василий подошел к нему.
- Васенька! - радостно воскликнул Разин. - Здорово, друже! Стой, поцелуемся! Уж и порадовал ты меня! - говорил весело Разин. - Я думал, кровь прольется, а ты и город взял, и казаков моих уберег! Порадовался я, как гонца твоего услышал!
Василий смутился, думая, что Разин шутит. Пасынков тихо сказал ему.
- Прости, атаман, это я человека с весточкой погнал!
Василий благодарно кивнул и стал обниматься с Фролкой.
- Соскучали мы за тобою, Василий, - сказал Фролка, - ровно братана нет! Что похудел?
Но Разин уже сел на коня, и Василий, не отвечая, поспешил тоже вскочить в седло.
- Многая лета батюшке Степану Тимофеевичу! - ревела исступленно толпа.
Стенька кивал головою и кричал в ответ:
- Спасибо на ласке, добры молодцы!
Стрельцы окружили его. Затрубили трубы, загудели тулумбасы, и шествие тронулось к воротам.
Это было торжество победителя, триумф наглого вора.
Едва он въехал в ворота, как со всех сторон загудели колокола и ударили пушки.
Ему навстречу двинулись священники с хоругвями и крестами.
Он сошел с коня, лицемерно поклонился в землю и, крестясь двуперстно, приложился к кресту.
Выборные от города стали на колени, протягивая ему ключи от города и блюдо с хлебом с солью.
- Многая лета батюшке Степану Тимофеевичу! - ревела толпа, и этот рев разливался по всем улицам. Лицо Стеньки сияло торжеством.
- Спасибо тебе, Василий! - повторял он ласково. - Нигде меня так не честили!
Он медленно двигался по тесным улицам, народ теснился у самых стремян.
Наконец у приказной избы Стенька сошел с коня и вошел в избу. Там стоял уставленный бражкою стол.
- Ну и спасибо тебе, Василий! - взволнованно сказал Василию Степан, обнимая его. - Праздник ты мне сделал! Душу усладил! Чем награжу тебя, брат названый! Фролка, дадим ему шубу, на которую Львов польстился, а?
- Что же? Мне ему ничего не жалко! Я его за старшего брата чту! - ответил Фролка.
- И дадим! - развеселился Степан. Валяй, Василий! А теперя садись, гостей чествуй да про дела говори!
Степан сел за стол, рядом с ним сели Фролка и Василий, а там Волдырь, Савельев и другие есаулы, сотники и головы.
- Пей, казаче! - закричал Волдырь.
- Многая лета батюшке Степану Тимофеевичу! - гудело на площади.
- Что ж, нашел своих обидчиков? - спросил Стенька.
Василий кивнул.
- Всех трех?
- Всех!
- И рассчитался?
- Чего, - вмешался Гришка, - чего я уж не видал, как мы над персюками мудрили, а такого и не удумал. Связал отца-то с сыном лицом к лицу и жарил на огне. Одного жарит, другой смотрит. Диво!
- Так их надость, - угрюмо сказал Стенька, - попадись мне князь Долгорукий… Ой, князь! Ночки не сплю, ему казни удумываю. Не день, не два, месяц терзать буду!.. А что люба твоя? - вдруг спросил он.
Василий вздрогнул и потупился. Не хотелось ему говорить про любовь свою при всех, но Разин пытливо смотрел на него и ждал ответа.
Тихо, прерывисто рассказал Василий про свое горе, а Стенька ухмыльнулся и хлопнул его по плечу:
- Не горюй, друже! Оно и к добру. Будь здорова, тебя бы и не сманить отсюда, а как хворая - так со мной уйдешь. Возьмем Симбирск-городок, Казань! А там я тебя атаманом над Казанью поставлю и сам поженю! Не тужи, друже!.. А где она?
- В воеводском доме.
- Ц-ц-ц! - умолкнул Стенька. - Убрать ее оттуда надо. Я там стану, а где я на походе, там девке не место.
- Я убрать ее и приказал, - тихо ответил Василий, вздрагивая от неясных обид ко своей милой.
- Ну, ин!.. А мы туто день пробудем - и на Самару, а там на Симбирск! Пока до зимы до Казани дойти надоть, там перезимовать - да на Москву: Так-то-с! Наливай, Вася! Пей!.. А тут атаманом тебя, Гришка, оставляю. Блюди!
- Спасибо на милости! - поклонился Савельев, лихо сдвигая на затылок шапку.
- А много зла перевели?
- Да все по порядку! - ответил Гришка. - Бояр, да дворян, да купчишек, да приказного люда, все полтораста набралось А там дела пожгли, добро подуванили, всех к присяге привели. Все по ряду!
И, мешая праздный разговор с деловым, Разин пил, пока не сложил свою буйную голову на стол и не захрапел богатырским храпом.
Василий быстро прошел в воеводский дом.
- Готово у тебя? - тревожно спросил он карлика.
- Все! - ответил он.
- Так понесем!
- Зови людей, атаман! Надо с великой осторожностью!
Василий сбежал вниз и позвал своих людей. Карлик суетился и все указывал. Василий смотрел на него уже как на лучшего друга, как на своего спасителя.