- Ну, ну, - усмехнулся старик, - мне-то все едино, что конь копытом, что плетью али батогом. Косточки все целы. Не бойсь, завтра встанешь! Я вот пойду мази изготовлю! А голова пустое. Так, царапина. О камень, видно! Пожди малость!
- Еремейка, - остановил его Сергей, - не завтра, а в эту ночь я должен на коня сесть, слышишь! Пособи, и я награжу тебя.
Старик проницательно посмотрел на него:
- Али мстить хочешь? От мести мало утехи!
- Не твое дело! - крикнул Сергей. - Иди и помни!
- То просит, то лается! - проворчал старик, уходя, а Сергей опрокинулся навзничь и забылся.
Старик вернулся через полчаса в сопровождении Первунка. Они вдвоем обмыли Сергея, потом старик вымазал его мазью и дал выпить своего снадобья.
- Коли потрясучки не будет, ввечеру выйдешь! - сказал он. - Теперь оденься теплее и спи! Я еще зайду к тебе!..
- Позови ко мне батюшку, - приказал Сергей Первунку, - скажи: немешкотно!
Старик и слуга удалились, а на место их через пять минут в повалушу торопливо вошел отец Сергея. Лицо его было встревожено.
- Что с тобою, сынок? Где так убился?
- Тише, батюшка! Закрой дверь поплотнее да выслушай!..
Тот быстро исполнил желание сына и вернулся к нему, тараща испуганно маленькие глазки.
- Меня это Васька избил, - сказал сквозь зубы Сергей, - я его у нашего тына поймал. Он лез. Надо думать, с Наташкой виделся. Он меня ухватил и избил!..
Отец всплеснул руками:
- С Натальей! Да быть того не может! Ох, седины мой, седины! Да неужто она опозорила меня? Голубка невинная - и вдруг блуда? Да не может быть того!
- А есть! - сказал Сергей. - Ты ей скажи!..
- Скажи! - вскрикнул Лукоперов, топая ногами и сжимая кулаки. - Да я убью ее! Руками вот этими задушу! В колодезь брошу! А его… его!..
- А с ним я рассчитаюсь, - угрюмо сказал Сергей, - сегодня же… в ночь!..
- Ну, ну! А как же? Ты болен же?..
- Пустяки! К ночи выправлюсь для такого случая. Ты собери мне тридцать молодцов. Пусть Первунок пойдет, да Муха, да Петунька, да Кривой. Еще можно Охочего и Сову взять, а остальных так подбери. Пусть возьмут сабли, пистолеты дай им да кинжалы. Серы дай, пакли…
Отец быстро закивал головою:
- Ладно, ладно, сынок! Выпали ты этого разбойника! Ужо ему! Все сделаю. Иди, отдохни, сосни, а я! Я к Наташке…
- Батюшка, ты не очень шуми, - сказал Сергей, - князь просил меня у тебя сватом быть.
- Ну?! - Лукоперов даже всплеснул руками. - Ах она! Ах она! Такое счастие на ее долю, а она с Ваською. Уж я же ей! - и он, семеня ногами, быстро выбежал из повалуши.
Как ураган он ворвался в светелку дочери и, прежде чем она могла опомниться, ухватил ее обеими руками за густую косу.
Пашка с визгом выбежала из светлицы. Наташа упала на пол.
- Вот тебе, вот тебе, вот тебе! - повторял Лукоперов, тряся дочь за волосы. - Не порочь моих седин, не путайся с Васькой, не приваживай его через тын скакать. У-у! Непутная! Вот тебе, вот!
Он прыгал вокруг Наташи, лысая голова его покраснела, и на ней вздулись жилы, из его глаз капали слезы.
Наконец он ее бросил и горько заплакал.
- Что ты со мной делаешь? Что? Али неведомо тебе, что он вор и разбойник, что и отец его был вор и разбойник, и дед. Они свейскому королю Псков выдали! А ты? Васька-то Сергея избил… к тебе сам князь сватов шлет! А ты? - бормотал жалобно старик, вытирая кулаком слезы и причитая: - Я ли не люблю тебя, я ли не балую! От ветра и то берегу, чтобы не надул. А ты?..
Наташа лежала на полу ничком с растрепанной косой и в ужасе думала, что пришел конец ее любви. Поняла она сразу, что ее Вася попался Сергею и тот не пощадил ее брата; поняла она, что не пройдет это даром Васе, и еще, что за нее князь сватается. Не страшны ей были отцовские побои, - без побоев и науки нет, и на то его отцовская воля. А страшно до ужаса, что теперь сразу все кончится и ее жизнь станет одною мукою.
Она вдруг поднялась с полу и на коленях подползла к отцу.
- Батюшка! Дай слово молвить… - прошептала она.
- Какое еще слово! Опозорила, и все! Ну, что говорить хочешь? Ну?
- Батюшка! - воскликнула Наташа. - Не губи ты меня! Люблю я его больше жизни! Прости ты его!
- Что?!
Старик вскочил и снова протянул к ее голове руки, но она продолжала, вопя:
- Или сгони ты меня со двора. Уйду я к нему, и уедем мы с ним в земли черкасские. Забудь меня, непокорную!..
- Да ты белены объелась, ума решилась! Ах ты Господи! Вот расти дочерей без матери! - с ужасом закричал старик. - Бежать удумала. Так нет, нет! Убью лучше! Сиди! - сказал он вдруг и, быстро повернувшись, выбежал из светлицы.
Потом выглянул в дверь:
- Голодом заморю, ослушница! Сиди! Он захлопнул дверь и загремел засовом. Наташа упала ничком на пол и залилась слезами. Старик позвал к себе Пашку и строго сказал:
- Заморю, ежели что узнаю! Корми ее и опять на ключ, а ключ мне отдавай. Убежит - за ребро повешу! Помни! А теперь тебе только тридцать дадут!
- Государь, неповинна! - завопила Пашка, бросаясь ему в ногу.
- Встань, дура, встань! Розгачи самой на пользу будут. Ей вы, возьмите!
Двое холопов подхватили Пашку и поволокли из горницы.
- Вопи сильнее, - сказал ей один, - мы тебя бить не станем. Их бы, шутов, самих розгачами!
- Постарался бы, - ухмыльнулся другой, - для его чести!..
Сергей раза два облился потом, потом заснул крепким, живительным сном, и когда проснулся, то почувствовал себя таким бодрым и сильным, что даже рассмеялся. Но едва он вспомнил про причину своей болезни, про свою страшную месть, как смех тотчас замер на его устах, лицо побледнело, глаза вспыхнули злым огнем, и он быстро поднялся со скамьи и хлопнул в ладоши.
Вместо слуги к нему вошел отец с толстою свечою в деревянном шандале.
- Э, проснулся, сынок! Славно!
- Поздно?
- Двадцать второй час пошел. Ты ляг! - сказал он заботливо. - Я заказал тебе горячего вина с имбирем. Оно тебя лихо согреет. А ночь-то добрая! Светлая!..
Добродушного Лукоперова нельзя было узнать. Глазки, его горели злым огнем, тонкие губы кривились злою усмешкою.
- Сделал, батюшка? - тихо спросил его сын, послушно ложась опять на лавку.
- Все, сынок, все, как заказывал! Ха-ха-ха! Будет ему, басурману, потеха на закусочку!
В это время вошел Первунок, внося жбан горячего вина и стопу.
- Испей, сыночек, на дорожку! - ласково сказал ему отец.
- Сбирай людей! - приказал Сергей Первунку.
Тот поклонился и выскользнул из горницы. Сергей встал и быстро оделся. Он надел кафтан, опоясал его кушаком, прицепил к боку саблю и засунул за пояс пистолет.
- Кольчугу бы набросил! Не ровен час…
- Пустое!
Сергей залпом выпил две стопы горячего вина, и силы его словно удвоились.
- Ну, иду. Благослови, батюшка!
- С Богом, с Богом. Накажи охальника! - торопливо перекрестил его отец. - Ждать тебя буду. Приходи прямо ко мне в горенку.
Сергей вышел во двор. Луна ярко светила, и он увидел кучку подобранных один к другому молодцов из холопов.
- Ну, - сказал он, подходя к ним, - все у вас в порядке?
- Все, государь! - ответил Первунок,
- Так слушайте! На усадьбу Чуксанова пойдем. Ты, Первунок, возьмешь с собой десяток и с задов в сад перелезешь с молодцами. Ты, Кривой, пяток возьми и за амбарами перелезешь; ты, Сова, с другой стороны, а я с ворот. Как заплачу филином, все сразу и сейчас ворота открывайте! Все избы зажечь! Холопов бейте, которые обороняться будут, а его самого живым взять! Помните! Кто возьмет, тому три рубля и кафтан, кто убьет его - веревка на шею! Ну, с Богом!
Ворота отворились, и все гуськом вышли за околицу и пошли вдоль тына.
Чуксанов жил всего в трех верстах.
Усадьба его садом сливалась с лесом, а ворота выходили на речной берег. С боков шли степные луга, и вокруг ближе трех-пяти верст не было у него никаких соседей.
В эту ночь не спалось ему. Все еще не мог совладать он со своими думами и ломал голову, как увидеть Наташу, как узнать, что с нею. Грустный, он вышел на свое крыльцо. Месяц ласково смотрел на него.
Василий поднял глаза на небо.
Может, и она в эту минуту смотрит из оконца на луну и о нем думает.
Вдруг он вздрогнул. Жалобно-жалобно заплакал филин.
Не к добру это!
И только что он это подумал, как с криками замелькали по двору люди, распахнулись ворота, и в них хлынула толпа, сверкая саблями.
Василий тотчас сообразил, в чем дело, и бросился в горницу! В один миг сорвал он со стены саблю и прыгнул в окошко.
Его тотчас окружили люди Первунка.
Сзади послышались вопли, собачий лай, звон мечей, и вдруг страшная картина разбоя озарилась заревом пожара.
Василий рубился как исступленный.
- Не руби его! - закричал Первунок. - Это сам! Живым бери! У кого аркан?
Василий отпрыгнул в сторону и метнулся по траве сада, махая саблею. Все расступились. Он бросился к тыну.
- Лови его, держи! - раздались голоса. В ту же минуту под ноги ему подкатился какой-то человек. Василий упал, и тотчас на него навалились лукоперовские холопы.
Посреди двора, вокруг которого, с треском рассыпаясь искрами, догорали избы, на краю колодца сидел Сергей, опираясь на саблю, а перед ним стоял связанный Чуксанов. Они смотрели в упор друг на друга, и взоры их метали молнии. Наконец Сергей перевел дух и заговорил:
- Ну, вот, друже, и расчет сведем! Ты меня, а я тебя!
- Расчет будет, когда я вашу усадьбу спалю! - глухо ответил Василий.
Сергей усмехнулся: