Внешний мир захлопнулся. Некоторое время, очутившись в кромешной тьме, Дмитрий Емельянович слушал треск и шорох скотча, которым основательно заклеивалась верхняя часть коробки. Потом хлопнули дверцы, закачало, машина поехала.
- Ну все, влип, - тихо рассмеялся самому себе Выкрутасов. Он стал размышлять о том, что происходит и зачем это ему нужно. Положение выглядело бесспорно диким.
- Бред какой-то! - вдруг возмутился бывший политинформатор, но тотчас мысли его потекли совсем в ином, оправдательном направлении. Да, в значительной мере он совершает преступление. Но разве государство не совершило преступления против него, вышвырнув из всех азов жизни, лишив любимого дела, любимой жены, любимого дома? И если сейчас в чести Гориллычи, то что ж, честным людям типа Дмитрия Емельяновича ничего не остается делать, как вставать на тропу войны. Да, он едет похищать предмет живописи. Но разве та мафиозная сволочь, которую Жендос весьма удачно окрестил Гингемой, не первой похитила принадлежащую Марине картину?
Конечно, закрадывалось нехорошее подозрение, что Марина его обманула и его просто используют для похищения шедевра живописи, действительно принадлежащего Гингеме. Но он отгонял от себя это подозрение, не хотел думать о Марине плохо. Ведь он и впрямь успел не на шутку влюбиться в Марину.
Короче, что бы ни происходило, все можно было списать на ураган. Русский ураган.
- Нет, все идет как надо, - успокоил он самого себя.
Однако уже было душновато, по телу струились капли пота. А если Гингема долго просидит дома? А если захочется по-маленькому? А если она вообще никуда не уйдет?
- Все эти "если" задает себе трус, - сжав зубы, прошептал бывший политинформатор. - Стыдись, Выкрутасов!
Да, и самое главное - ведь он идет на все эти опасности ради великой тайны Льва Яшина, ради того, чтобы поселиться у Марины и начать совершение переворота в мировом футболе.
Вспомнилась удачная вчерашняя формулировка про слом мировой системы футболизма. Дерзновенные мысли взвихрились, запылали и устремились ввысь, оставляя за собой огненный ракетный хвост.
Езда длилась недолго. Вскоре машина остановилась, и Выкрутасов услышал, как открываются дверцы фургона. Затем раздался голос Людвига:
- Эй ты, Гарри Гудини! Не задохнулся еще?
- Полет идет нормально, - храбрясь, ответил Выкрутасов.
- Молодцом! - похвалил его Людвиг. - Ты это, когда мазню вынесешь, ищи нас не в этой таратайке, а в красном зубарике.
- В каком зубарике?
- Машина такая. "Субару" называется. Иномарка.
- Понял.
- Все, теперь умри.
Он почувствовал, как коробку стали вытягивать из фургона. Затем картонная космическая станция поплыла в сторону, а еще через какое-то время встала вертикально. Раздался шум открывающихся дверей лифта. Лжехолодильник втащили в лифт. Темнота, в которой сидел Выкрутасов, потекла вверх.
- Бред какой-то! - шептал Выкрутасов. Но отступать уже было поздно. Этаже на третьем или четвертом коробку вытащили из лифта. Где-то в отдалении прозвенел дверной звонок. Потом Дмитрий Емельянович услышал следующий диалог между Людвигом и Гингемой:
- Добрый денек! А вот и ваш "Электролюксик" прибыл!
- Какой еще "Электролюксик"?
- Холодильничек ваш, просим принять.
- От кого?
- То есть как от кого? От нас. Фирма "Закат".
- Ничего не понимаю.
- Как это ничего не понимаете! Вы холодильник заказывали?
- Зачем? Их у меня и без того три.
"Ни хрена себе!" - чуть не вслух произнес Выкрутасов. Меж тем шельмовская беседа продолжалась.
- Позвольте, позвольте! Вы - Ангелина Петровна Волкова?
- Ошибка, дорогие мои! До свидания.
- Позвольте! Адрес ваш - улица Щепкина, дом 5А, квартира 16?
- Адрес мой, но я никакая не Ангелина.
"Ясно, что ты - Гингема!" - усмехнулся Дмитрий Емельянович.
- Так вы что, платить отказываетесь?
- Да за что же платить, если тут явная ошибка и я никакого "Электролюкса" не вызывала. Он мне не нужен. У меня два "Сименса" и "Бош" превосходный.
- Ну здра-а-асьте!
- Вот вам и здрасьте.
- Что же делать-то?
- Ничего. Везите его назад в свою фирму.
- Легко сказать! Она у нас в Люберцах.
- Меня это не волнует.
- Постойте! Извините нас за такое хамство… Вы понимаете, нам с напарником сейчас на другой конец Москвы ехать, у нас там заказ еще один срочный. Можно этот ошибочный холодильник у вас постоит? Часиков пять, не больше. А вечером мы за ним заедем.
"Хоть бы отказалась!" - трусливо подумал Выкрутасов и сам устыдился своего малодушия.
- Не получится, - отвечала Гингема. - Я через полчаса ухожу и вернусь только завтра утром.
- Тогда мы завтра утром за ним и заедем, - настаивал Людвиг.
- Нет уж!
- Ну пожалуйста! Он ведь вам не помешает, если вы все равно так и так до завтра дома будете отсутствовать. А мы завтра прибудем за ним во сколько скажете. Войдите в наше положение.
- Даже не знаю…
- Мы вам заплатим.
- Да не надо мне ваших денег. Ладно, чорт с вами, затаскивайте. Ох, горе луковое. Никак у нас сервис на западный уровень не вылезет, сколько ни пыжится.
- Да и у них, за границей, тоже, поди, накладки случаются.
- Представьте себе, не случаются.
Лжехолодильник снова лег на бок, поднялся в воздух, вплыл в квартиру Гингемы.
- Вот здесь поставьте. Из-за вас мне теперь придется впопыхах краситься.
- Извините нас, ради бога! Спасибо вам огромнейшее. Во сколько нам завтра приехать за этим дураком?
"Сам дурак!" - чуть не крикнул Людвигу из своего черного космоса Выкрутасов. Его снова вернули в вертикальное положение.
- Постарайтесь завтра приехать за ним между девятью и половиной десятого утра. Ладно?
- Обязательно! Спасибо! До свидания! Желаем вам хорошо накраситься и отлично провести выходной день!
- Проваливайте уж!
Однако при всей ненависти к обидчице Марины Дмитрий Емельянович не мог не признать, что у Гингемы очень приятный, мелодичный и грудной голос, чем-то похожий на голос актрисы Скобцевой. Когда дверь захлопнулась, в голове у Выкрутасова пронеслась шальная ураганная мысль. А что, если выскочить сейчас и обо всем рассказать Гингеме? Бабенка-то богатая, не оставит без внимания такую любезность со стороны человекообразного "Электролюксика".
Дмитрий Емельянович легонько ударил себя кулаком в челюсть, стыдясь этой наиподлейшей идеи.
- Позови меня с собой, я пройду сквозь злые ночи, - напевала Гингема своим красивым голосом где-то не очень далеко. Видать, у нее был кто-то, кто мог позвать ее так, что она пройдет-таки сквозь злые ночи. Поди, к нему и собирается. Накрашивается. Выкрутасову смерть как захотелось хотя бы одним глазком увидеть эту женщину. Какова она? Так же хороша, как ее голос? Наверняка.
В душе у Дмитрия Емельяновича все перекрутилось и перепуталось. Столько потрясений меньше чем за одни сутки! Он вдруг почувствовал нестерпимое вожделение к этой женщине с тремя холодильниками и одним псевдохолодильником.
- Где разбитые мечты обретают снова силу высоты, - продолжал звучать ее дивный, волшебный голос.
Он представил себе, что она каким-то необъяснимым и чудесным способом очутилась тут, вместе с ним, в непроглядном мраке коробки. Не колышет, что здесь и для одного места мало.
Вот они сплелись телами, сплетенье рук, сплетенье ног… Она уже без одежды. Только стоя - очень плохо, надо бы, чтоб коробка на бок легла…
Тут случилось совсем непредвиденное. Выкрутасов, сам не заметив как, навалился на один бок коробки, коробка шатнулась и неумолимо грохнулась, перейдя в горизонтальное положение.
- Капец! - прошептал Дмитрий Емельянович. Все внутри у него омертвело. Дыхание пресеклось. Удивительно, как он не потерял сознания от ужаса и страха.
- Вот козлы! - раздался голос Гингемы. - Не могли как следует поставить! Ну что за народ! Ни работать, ни воровать не умеет. Еще скажут, это я уронила. Чорта я согласилась!.. Ну уж нет, поднимать не стану, пошли вы на фиг!
Неужели пронесло? Быть того не может! Еще некоторое время Выкрутасов опасался дышать, и лишь когда Гингема вновь запела, осмелился сделать вдох.
- Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце…
Скорее бы уж она смылась, сил больше нет, воздуху не хватает, сердце вот-вот лопнет, стучит, как злая ночь. Наконец, чувствуя, что сейчас умрет, Дмитрий Емельянович услышал спасительную фразу:
- Ну, "Электролюксик", до завтра, целую. Лежи и не балуйся тут.
Он даже испугался, не издевается ли она над ним, но следом за этими словами раздался звук открываемой и закрываемой двери. Но и после этого Выкрутасов не решался пошевелиться - а вдруг она разыгрывает его и только сделала вид, что ушла. Мгновения тянулись медленно, мучительно. Это был уже никакой не ураган, а тягостное и зловещее сползание остывающей лавы.
Внезапно внутренность коробки озарилась зеленым неоновым светом, взорвалась трелью. Дмитрий Емельянович вздрогнул всем телом и только потом сообразил, что это звонит и мигает лампочками мобильный телефон в его руке. Он нажал на нужную кнопку:
- Алле!
- Ты жив там, "Электролюкс" липовый?
- Жив.
- Мадам села в свой "порш" и укатила. Молнией действуй. Ждем тебя во дворе через три минуты. Напоминаю - красный "субару".
- Есть!
Засунув телефон в карман шорт, Выкрутасов попытался выдавить верх коробки. Ничего не получилось.