И Омск, и парад на городской площади, и генерал Бондарин верхом на белом коне, а потом встреча с ним в салон-вагоне, мост через Иртыш, вид с моста на кирпичные побеленные и поблекшие стены и строения крепости, в которой некогда обитал арестант Федор Достоевский, на этот Мертвый дом, и незаконченный разговор Корнилова с генералом тоже отчетливыми были картинами, живыми.
"Воспоминания" Бондарина, эту нынче подсудную книгу Корнилов в свое время читал-читал, но понять не мог, не охватил ее ни взглядом, ни чувством, ни умом, ни памятью, столько там было событий, столько неопознанного прошлого, а товарищи Суриков и Кунафин, те сразу все поняли...
Корнилов хотел бы с чем-нибудь эту книгу сравнить... А с чем? С тем, что могло бы в русской истории быть, но чего так и не было? Но такие сравнения бывшего с небывшим никогда не прельщали Корнилова, казались ему болезнью мысли, признаком ее вырождения.
"Ну, хорошо, ну, ладно, и Сеня, и Кунафин сами по себе очень мало соображают, но, если ничтожно малую величину помножить на 100, на 1 000, на 10 000, на какую угодно цифру, она все равно остается тем, чем была, то есть величиной ничтожно малой?! Так утверждает математика, которая все, что утверждает, то и доказывает. И, значит, даже огромный ум и тот ничтожно мало понимает историю?!" - в полнейшем каком-то сумбуре восклицал про себя Корнилов. Восклицал, а в это же самое время очень, очень хотел понять историю.
"26 октября 1922 года красные войска, предводительствуемые Уборевичем, заняли Владивосток. Бондарин не эмигрировал, остался в городе и решил предаться властям, чтобы держать ответ за свои прошлые преступления против Советской власти",- сообщал Вегменский в предисловии к "Воспоминаниям".
Бондарин же писал:
"Внимательный анализ пережитых пяти лет привел меня к убеждению:
1) что только Советская власть оказалась способной к организационной работе и государственному строительству среди хаоса и анархии... Оказалась властью твердой, устойчивой, опирающейся на рабоче-крестьянское большинство страны;
2) что всякая борьба против Советской власти является, безусловно, вредной, ведущей лишь к новым вмешательствам иностранцев и потере всех революционных достижений трудового народа;
3) что всякое вооруженное посягательство извне на Советскую власть как единственную власть, представляющую современную Россию и выражающую интересы рабочих и крестьян, является посягновением на права и достояние граждан Республики, почему защиту Советской России считаю своей обязанностью.
В связи с изложенным, не считая себя врагом Советской России и желая принять посильное участие в новом ее строительстве, я ходатайствую (в порядке применения амнистии) о прекращении моего дела и об освобождении меня из заключения".
Прошение подано Бондариным во ВЦИК 22 июня 1923 года, он был в то время заключен в Красносибирский местзак.
Это примечание Вегменского и это прошение Бондарина Корнилов зачитал на следующем заседании комиссии и спросил: как думают товарищи Суриков и Кунафин, правильно ли поступил ВЦИК, удовлетворив прошение Бондарина?
Суриков и Кунафин одинаково нахмурились, одинаково помолчали. Суриков и Кунафин пожали плечами. Суриков строго сказал:
- Не запутывайте нас, товарищ Корнилов: ВЦИК и мы с товарищем Кунафиным - это совершенно разное! У ВЦИК своя роль, а у меня и у товарища Кунафина своя. Не запутывайте нас, товарищ Корнилов, мне кажется, вы умышленно нас хотите запутать.
Пожал плечами и Корнилов.
- Значит, товарищ Суриков и вы, товарищ Кунафин, не согласны с решением ВЦИК? Который вынес решение, учитывая заявление Бондарина, а именно его стремление работать на пользу Советской власти? Товарищ Вегменский, этому решению содействуя, привлек Бондарина к ответственной и нужной работе, а товарищи Суриков и Кунафин такой работе всячески препятствуют, то есть противодействуют решению ВЦИК!
Кунафин растерялся, заморгал.
- Продолжаете запутывать ясный вопрос, товарищ Корнилов,- подтвердил Суриков.- Я ничего другого от вас и не ждал. И вот спрашиваю вас: а чего вы хотите? Какого решения нашей комиссии? Внесите предложение.
- Решение может быть только таким: комиссия считает сотрудничество Вегменского и Бондарина в Крайплане плодотворным и соответствующим постановлению ВЦИК о помиловании Бондарина, поскольку в этом решении сказано: "Амнистировать, учитывая стремление работать на пользу советского народа".
- Вы так считаете? - спросил Сеня Суриков.- А ведь в постановлении ВЦИК ничего не сказано о допустимости сотрудничества между Бондариным и Вегменским.
- Логика это утверждает. Логика постановления!
- Логика? Подумать только, логика? Надо же!
- Но вы же не приводите ни одного примера отрицательных результатов сотрудничества Бондарина с Вегменским. Может быть, кто-то их имеет? Такие примеры? Может быть, товарищ Прохин их имеет? Давайте зайдем все трое в кабинет к товарищу Прохину и спросим его мнение на этот счет.
Тут Суриков потерял уверенность.
- Это не годится,- сказал он.- Это запутывает ясный вопрос. И ясную постановку вопроса.
- Если мы узнаем мнение руководителя нашего учреждения, в чем тут путаница?
- А во всем! - подтвердил Сеня.- Как есть во всем! Мы, комиссия, должны представить свое мнение товарищу Прохину, а не наоборот. Наоборот - это уже черт знает какая путаница! Может быть, даже политическая!
- "Свое мнение" - это все-таки чье же?
- Это мнение коллектива Крайплана, товарищ Корнилов!
- А Прохин - это не коллектив? Не член коллектива?
- Ну что же, давайте голосовать. Нас трое, вот и голосуем: кто за то, чтобы нам идти к Прохину, а кто чтобы не ходить? Давайте!
- Другой логики и доказательств у вас нет?
- Есть, товарищ Корнилов! - ответил Сеня, широко улыбаясь.- Сейчас вы увидите, услышите и убедитесь, товарищ Корнилов, что все это у нас есть! Читай, Кунафин! Читай главный документ, который ты мне вчера показывал. А вы, товарищ Корнилов, внимательно слушайте. Сосредоточьтесь и слушайте...
Кунафин встал, широким жестом развернул небольшой листок бумаги.
- "Характеристика,- прочел он,- на Бондарина Георгия Васильевича.
Бондарин Г. В., бывший генерал, 1875 года рождения, пролетарского происхождения (сын сельского кузнеца).Принимал активное участие в борьбе против Советской власти во время гражданской войны (1917 - 1922), затем добровольно предался военному трибуналу 5-й армии красных при вступлении ее во Владивосток и подвергся аресту и следствию.
22 июня 1923 года подал прошение о помиловании во ВЦИК.
ВЦИК в порядке амнистии прошение удовлетворил, дело было прекращено, и Бондарин, как специалист, был направлен в краевую Плановую комиссию, где он и работает по настоящее время в качестве старшего референта и члена Президиума с окладом 300 рублей.
Обладая обширными знаниями и высокой работоспособностью, Бондарин Г. В. консультирует секции торгово-промышленную и транспортную, а также является составителем ежемесячных конъюнктурных обзоров по рынкам Сибири и заграницы.
За последние годы им написан и опубликован целый ряд работ по вопросам развития тяжелой промышленности, железнодорожного, речного, морского и авиационного транспорта. Труды эти носят "объективный" характер, без анализа материалов с точки зрения марксистско-ленинской теории.
Владеет языками французским, немецким, английским.
Связей с заграницей не поддерживает (кроме служебных).
К Советской власти лоялен.
Общественная работа - член правления и лектор КИС. Исполнение общественной работы добросовестное.
Командировки - малочисленные. Последняя - по линии костеобрабатывающей промышленности. Сложное задание было выполнено.
Заключение: пригоден для дальнейшей работы в краевой Плановой комиссии в должности старшего референта и члена президиума, а также и в КИС, как член ее правления.
Подпись ответственного лица, выдавшего характеристику (с указанием должности):
Зам. председателя краевой Плановой комиссии и председатель КИС Ю. Г. Вегменский".
Кончив читать, Кунафин еще долго оставался в ораторской позе, чуть пониже опустив бумагу, он внимательно и торжествующе смотрел на Корнилова.
И Сеня Суриков смотрел на него, потом спросил:
- Ну?
- Что ну? - не понял Корнилов.
- Теперь-то наконец понимаете?
- Теперь ничего не понимаю.
- Ну, уж вы нас запутываете, так запутываете, товарищ Корнилов! Если уж вы и сейчас ничего не понимаете, тогда я даже не знаю, как вас понять. Не могу! Отказываюсь!
- И я не могу! - воскликнул Кунафин.- И я отказываюсь!
- Позвольте,- спросил и у того, и у другого Корнилов,- позвольте, что в этой характеристике сакраментального? Что особенного я хочу спросить? Если уж нет ничего такого, что мешало бы совместной работе Вегменского и Бондарина в книге "Воспоминаний", тогда что же подобное можно обнаружить в этой характеристике?
- Ну, Петр Николаевич, Петр Николаевич, нельзя же так! Так запутывать дело! - развел руками и с укоризной произнес Сеня Суриков.- Да вы слушали характеристику-то нормально? То есть внимательно?
- И нормально, и внимательно.
- А вы слышали, кем она подписана, характеристика?
- Вегменским.
- Ну, а что это значит, если она им подписана?
- Значит то, что в ней написано!
- Кем написано?
- Вегменским!
- Ну, а это что, по-вашему, значит? Если Вегменским же и написано, и подписано? Что значит? Не догадываетесь?
- Да о чем же догадываться-то? Вы мне объясните, товарищ Кунафин. И вы, товарищ Суриков. О чем?