Во мне просыпалось странное чувство ликования. Если бы я работал ради этого командования десять лет или больше, не случилось бы ничего подобного. Я был немного испуган.
- Будем спокойнее, - сказал я себе.
У дверей Дома моряка меня, видимо, ждал злополучный стюард. Там было широкое крыльцо в несколько ступеней, и он бегал по площадке взад и вперед, точно на цепи. Расстроенная дворняжка. У него был такой вид, словно у него так пересохло в горле, что он не мог лаять.
С сожалением должен признаться, что, прежде чем войти, я остановился. В моем характере произошла перемена. Он ждал, раскрыв рот, затаив дыхание, а я с полминуты смотрел на него.
- И вы думали, что можете помешать мне, - язвительно проговорил я.
- Вы сказали, что едете домой, - жалобно пискнул он. - Вы так сказали. Вы так сказали.
- Хотел бы я знать, что скажет капитан Эллис на эту отговорку, медленно, зловещим голосом произнес я.
Его нижняя челюсть все время тряслась, а голос был похож на блеяние больного козла.
- Вы меня выдали? Вы меня погубили?
Ни его отчаяние, ни явная нелепость всего этого не могли обезоружить меня. Это была первая попытка причинить мне вред - во всяком случае, первая, которую я обнаружил. И я был еще слишком молод, еще слишком по эту сторону теневой черты, чтобы не изумляться и не возмущаться такими вещами.
Я неумолимо смотрел на него. Пусть помучается. Он хлопнул себя по лбу, и я прошел в столовую, преследуемый его криком:
- Я всегда говорил, что вы сведете меня в могилу.
Этот вопль не только догнал меня, до и достиг веранды раньше меня и вызвал оттуда капитана Джайлса.
Он стоял передо мной в дверях, облеченный в трезвую солидность своей мудрости. Золотая цепочка блестела на его груди. Рука его сжимала дымящуюся трубку.
Я с жаром протянул ему руку; он как будто удивился, но в конце концов ответил на рукопожатие достаточно сердечно, со слабой улыбкой превосходства, точно ножом отрезавшей мои изъявления благодарности. Не думаю, чтобы я произнес больше одного слова. И даже от этого одного, судя по температуре моего лица, я покраснел, как от дурного поступка. Приняв равнодушный вид, я выразил удивление, как это он сумел разгадать маленькую скрытую игру, которая велась вокруг нас.
Он самодовольно пробормотал, что мало происходит в городе такого, изнанку чего он не сумел бы разгадать. А что касается этого дома, то он останавливается в нем уже лет десять. Ничто из того, что здесь творится, не ускользнет от его опытного глаза. И это не причинило ему никаких хлопот. Решительно никаких.
Затем своим спокойным, глухим голосом он пожелал узнать, принес ли я формальную жалобу на стюарда.
Я сказал, что нет, - хотя, конечно, не потому, что не представился случай. Капитан Эллис очень комично напал на меня за то, что меня не было под рукой, когда я был нужен.
- Забавный старик, - вставил капитан Джайлс. - Что же вы сказали на это?
- Я просто сказал, что пришел, как только узнал об его письме. Больше ничего. Я не хотел повредить стюарду. Это ниже моего достоинства - вредить такому субъекту. Да. Я не жаловался, но он, по-видимому, думает, что я пожаловался. Ну и пусть думает. Он набрался страху, который не скоро забудет, потому что капитан Эллис дал бы ему такого пинка, что он летел бы до Центральной Азии.
- Подождите минутку, - сказал капитан Джайлс, внезапно покидая меня.
Я сел, чувствуя сильную усталость и тупую боль в голове. Не успел я собраться с мыслями, как он уже стоял передо мной, бормоча в виде извинения, что должен был пойти успокоить этого малого.
Я посмотрел на него с удивлением. Но, в сущности, мне это было безразлично. Он объяснил, что застал стюарда лежащим ничком на волосяном диване. Теперь он уже оправился.
- Он бы не умер от испуга, - презрительно сказал я.
- Нет. Но он мог бы принять чересчур большую дозу из какой-нибудь бутылочки, которую держит у себя в комнате, - серьезно возразил капитан Джайлс. - Этот дурак уже раз пытался отравиться года два тому назад.
- Неужели? - равнодушно сказал я. - Что ж, он и в самом деле кажется не очень приспособленным для жизни.
- Ну, это можно сказать о многих.
- Не преувеличивайте! - возразил я, раздраженно посмеиваясь. - Но я хотел бы знать, что делали бы в этой части света, если бы вы перестали заботиться о ней, капитан Джайлс? В течение одного дня вы устроили мне командование и спасли жизнь стюарду. Хотя почему вы приняли в нас обоих такое участие, это свыше моего разумения.
С минуту капитан Джайлс молчал. Затем серьезно ответил:
- В сущности, он неплохой стюард. Во всяком случае, он умеет найти хорошего повара. И, что еще важнее, умеет удержать его. Я помню поваров, которые были здесь до него!
Должно быть, я сделал нетерпеливое движение, потому что он прервал свою речь извинением, что задерживает меня болтовней, когда мне надо укладываться.
В действительности же мне нужно было побыть немного одному. Я торопливо ухватился за этот предлог. Моя комната была спокойным убежищем в, по-видимому, необитаемом крыле здания. Так как мне решительно нечего было делать (своих вещей я не распаковывал), то я сел на кровать и отдался во власть впечатлений последнего часа. Неожиданных впечатлений…
И прежде всего я удивлялся своему собственному состоянию. Почему я был так мало изумлен? Почему? Я был возведен в звание капитана в мгновение ока, не в порядке обычного течения человеческих дел, а точно по волшебству. Мне бы следовало быть повергнутым в изумление.
Но этого не случилось. Я был совсем как люди в сказках.
Их никогда ничто не удивляет. Когда из тыквы появляется роскошная карета, чтобы доставить Сандрильону на бал, она не взвизгивает. Она спокойно садится в нее и уезжает на встречу своему счастью.
Капитан Эллис (довольно свирепая фея) вынул командование из ящика почти так же неожиданно, как в сказке.
Но командование - абстрактная идея, и оно казалось "второстепенным чудом", пока меня не озарила мысль, что оно заключает в себе существование конкретного корабля.
Корабль! Мой корабль! Он был моим, ничто в мире не было в такой степени моим, отданным в мою исключительную власть и на мое попечение; предмет, требующий ответственности и преданности. Он стоял в ожидании меня, заколдованный, неспособный двигаться, жить, пуститься в мир (пока я не приеду), словно зачарованная принцесса.
Его зов донесся до меня, словно с облаков. Я никогда не подозревал его существования. Я не знал, какой у него вид, я едва расслышал его имя, и, однако, мы неразрывно связаны на какую-то долю нашего будущего, чтобы вместе плыть или затонуть!
Внезапно в жилах моих закипело нетерпение и дало мне такое напряженное ощущение жизни, какого я не испытывал никогда ни до того, ни после. Я понял, насколько я был моряком, душой, умом и телом - человеком, принадлежавшим исключительно морю и кораблям; море было единственным имевшим значение миром, а корабли - испытанием мужественности, темперамента, храбрости, верности - и любви.
Это был чудесный миг. И неповторимый. Вскочив с кровати, я долго шагал взад и вперед по комнате. Но, когда я сошел вниз, я вел себя достаточно сдержанно. Я только не мог ничего есть за обедом.
Я объявил о своем намерении отправиться на набережную пешком и должен отдать справедливость злополучному стюарду - он не пожалел хлопот, чтобы найти мне кули для багажа. Они пустились в путь, неся все мое земное достояние (за исключением небольшой суммы денег, которые были у меня в кармане) на длинном шесте. Капитан Джайлс выразил желание пойти со мной.
Мы шли по темной тенистой аллее эспланады. Здесь, под деревьями, было сравнительно прохладно.
- Я знаю, кто здорово рад, что видел вас в последний раз, - вдруг засмеявшись, заметил капитан Джайлс.
Я догадался, что он имеет в виду стюарда. У этого малого до последнего момента был испуганно-угрюмый вид. Я выразил удивление, что он попытался без всякой причины сыграть со мной такую скверную штуку.
- Разве вы не понимаете, что он хотел избавиться от нашего друга Гамильтона, сунуть его на это место? Тогда он убрался бы отсюда навсегда. Понимаете?
- Господи! - воскликнул я, чувствуя себя почему-то униженным. - Неужели это возможно? Каким же он должен быть дураком! Этого заносчивого, наглого бездельника! Да что вы! Да он не мог бы… И, однако, это ему чуть не удалось, ведь портовое управление должно было послать кого-нибудь.
- Да. Дурак вроде нашего стюарда иногда может быть опасен, сентенциозно заявил капитан Джайлс. - Именно потому, что он дурак, - еще наставительнее прибавил он своим самодовольным тихим голосом. - Потому что, - продолжал он в тоне неопровержимого утверждения, - ни один разумный человек не стал бы рисковать быть выброшенным из единственного места, где ему не грозит голодная смерть, только для того, чтобы избавиться от простой неприятности - от досадного пустяка. Не правда ли?
- Конечно, - согласился я, подавляя желание, расхохотаться над таинственной серьезностью, с которой он делился плодами своей премудрости, как будто они были результатом недозволенных операций. - Но он вообще производит впечатление не совсем нормального. Вероятно, так оно и есть.
- Ну, что касается этого, то, я думаю, все люди немножко сумасшедшие, спокойно заявил он.
- Вы не допускаете исключений? - спросил я только для того, чтобы услышать его ответ.
Он помолчал немного, затем нанес мне меткий удар:
- Да ведь Кент говорит это даже про вас.
- Неужели? - парировал я, сразу озлобившись на своего бывшего капитана. - Об этом нет ничего в написанном им аттестате, который сейчас у меня в кармане.
И он привел вам примеры моей ненормальности?