- Ты, видно, рекрут, когда не узнал Султан-Ахмет-хана Аварского, - хладнокровно отвечал панцерник, отрывая руку часового от поводьев. - Кажется, в прошлом году я задал русским в Башлах по себе славную поминку. Переведи ему это, - сказал он одному из своих нукеров. Аварец повторил его слова по-русски довольно понятно.
- Это Ахмет-хан! Ахмет-хан… - раздалось между солдатами. - Лови его, держите его! Тащите его на расплату за башлинское дело… бездельники в куски изрубили наших раненых!
- Прочь, грубиян, - вскричал Султан-Ахмет-хан по-русски рядовому, который снова схватил коня за узду, - я русский генерал!
- Русский изменник! - зашумело множество голосов. - Ведите его к капитану, потащим его в Дербент, к полковнику Верховскому!
- Только в ад пойду я с такими проводниками, - сказал Ахмет-хан с презрительною улыбкою и в то же мгновение поднял коня на дыбы, бросил его влево, вправо и вдруг, повернув на воздухе кругом, - ударил нагайкою - и был таков. Нукеры не сводили глаз с хана и с гиком кинулись за ним следом, опрокинули некоторых солдат и открыли себе дорогу. Отскакав не боле как шагов на сто, хан снова поехал шагом, не оглядываясь назад, не изменяясь в лице и хладнокровно поигрывая уздечкою. Толпа татар, собравшаяся около кузнеца, привлекла его внимание.
- Что у вас за споры, приятели? - спросил у ближних Ахмет-хан, сдержав коня.
Все с уважением приложили руки ко лбу при поклоне, завидя хана. Те, которые были поробче или посмирнее, очень смутились от этой встречи: того и гляди попадешь в беду от русских, зачем не взяли врага их, или под месть хана, если ему не уважишь. Зато все головорезы, все бездельники и все, которые с досадой смотрели на владычество русское, окружили его веселою толпою. Ему в один миг рассказали, в чем дело.
- И вы, как буйволы, смотрите, когда вашего брата запрягают в ярмо, - громко сказал хан окружающим, - когда вам в глаза смеются над вашими обычаями, топчут под ноги вашу веру!! И вы плачете, как старые бабы, вместо того чтобы мстить, как прилично мужам! Трусы, трусы!
- Что мы сделаем? - возразили ему многие голоса. - У русских есть пушки! есть штыки!..
- А у вас разве нет ружей, нет кинжалов? Не русские страшны - а вы робки! Позор мусульманам: дагестанская сабля дрожит перед русскою нагайкою. Вы боитесь пушечного грома, а не боитесь укоров. Ферман русского пристава для вас святее главы из Корана. Сибирь пугает вас пуще ада… Так ли поступали деды ваши, так ли думали отцы?.. Они не считали врагов и не рассчитывали, выгодно или невыгодно сопротивляться насилию, а храбро бились и славно умирали. Да и чего бояться? Разве чугунные у русских бока? Разве у их пушек нет заду? Ведь скорпионов ловят за хвост!!
Речь эта возмутила толпу. Татарское самолюбие было тронуто заживо.
- Что смотреть на них? Что позволять им хозяйничать у нас, будто в своем кармане? - послышалось отовсюду. - Освободим кузнеца от работы, освободим! - закричали все и стеснили кружок около русских солдат, посреди коих Алекпер ковал капитанскую лошадь.
Смятение росло.
Довольный возбуждением мятежа, Султан-Ахмет-хан не желал, однако ж, замешиваться в ничтожную схватку - и выехал из толпы, оставя там двух нукеров для поддерживания духа запальчивости между татар, - и с двумя остальными быстро поскакал в утах Аммалата.
- Будь победитель! - сказал Султан-Ахмет-хан Аммалат-беку, который встретил его на пороге.
Это обыкновенное на черкесском языке приветствие было произнесено им с таким значительным видом, что Аммалат, поцеловавшись с ним, спросил:
- Насмешка это или предсказание, дорогой гость мой?
- Зависит от тебя, - отвечал пришелец. - Настоящему наследнику шамхальства стоит только вынуть из ножен саблю, чтобы…
- Чтобы никогда не вкладывать, хан? Незавидная участь: все-таки лучше владеть Буйнаками, нежели с пустым титулом прятаться в горах, как шакалу.
- Как льву, прядать с гор, Аммалат, и во дворце твоих предков опочить от славных подвигов.
- Не лучше ль не пробуждаться ото сна вовсе?
- Чтобы и во сне не видать, чем должен ты владеть наяву? Русские недаром потчуют тебя маком и убаюкивают сказками, между тем как другой рвет золотые цветы из твоего сада!
- Что могу я предпринять с моими силами?
- Силы - в душе, Аммалат!.. Осмелься - и все преклонится перед тобою… Слышишь ли? - промолвил Султан-Ахмет-хан, когда раздались в городе выстрелы. - Это голос победы!
Сафир-Али вбежал в комнату со встревоженным лицом.
- Буйнаки возмутились, - произнес он торопливо, - толпа буянов осыпала роту и завела перестрелку из-за камней…
- Бездельники! - вскричал Аммалат, взбрасывая на плечо ружье свое. - Как смели они шуметь без меня? Беги вперед, Сафир-Али, грози моим именем, убей первого ослушника!
- Я уже унимал их, - возразил Сафир-Али, - да меня никто не слушает, потому что нукеры Султан-Ахмет-хана поджигают их, говорят, что он советовал и велел бить русских.
- В самом деле мои нукеры это говорили? - спросил хан.
- Не только говорили, да и примером ободряли, - сказал Сафир-Али.
- В таком случае я очень ими доволен, - молвил Султан-Ахмет-хан, - это по-молодецки.
- Что ты сделал, хан? - вскричал с огорчением Аммалат.
- То, что бы тебе давно следовало делать!
- Как оправдаюсь я перед русскими!!
- Свинцом и железом… Пальба загорелась - судьба за тебя работает - сабли наголо - и пойдем искать русских!!
- Они здесь, - возгласил капитан, который с десятью человеками пробился сквозь нестройные ряды татар в дом владетеля.
Смущен неожиданным бунтом, в котором его могли счесть участником, Аммалат приветливо встретил разгневанного гостя.
- Приди на радость, - сказал он ему по-татарски.
- Не забочусь, на радость ли пришел я к тебе, - отвечал капитан, - но знаю и испытываю, что меня встречают в Буйнаках не по-дружески. Твои татары, Аммалат-бек, осмелились стрелять в солдат моего, твоего, общего нашего царя.
- В самом деле, это очень дурно, что они стреляли в русских, - сказал хан, презрительно разлегаясь на подушках, - когда бы должно было убивать их.
- Вот причина всему злу, Аммалат, - сказал с гневом капитан, указывая на хана. - Без этого дерзкого мятежника ни один курок не брякнул бы в Буйнаках! Но хорош и ты, Аммалат-бек… Зовешься другом русских и принимаешь врага их как гостя, укрываешь как товарища, честишь как друга. Аммалат-бек! именем главнокомандующего требую: выдай его.
- Капитан, - отвечал Аммалат, - у нас гость - святыня. Выдача его навлекла бы на мою душу грех, на голову позор неокупимый - уважьте мою просьбу - уважьте наши обычаи.
- Я скажу тебе в свою очередь: вспомни русские законы, вспомни долг свой; ты присягал русскому государю, а присяга велит не жалеть родного, если он преступник.
- Скорее брата выдам, чем гостя, г<осподин> капитан! Не ваше дело судить, что и как обещал я выполнять, - в моей вине мне диван (суд) Аллах и падишах!.. Пускай в поле бережет хана судьба, но за моим порогом, под моею кровлею я обязан быть его защитником - и буду им!
- И будешь в ответе за этого изменника!
Хан безмолвно лежал во время этого спора, гордо пуская дым из трубки, но при слове "изменник" кровь его вспыхнула; он вскочил и с негодованием побежал к капитану.
- Изменник я, говоришь ты? - сказал он. - Скажи лучше, что я не хотел быть изменником тем, кому обязан верностию. Русский падишах дал мне чин, сардарь ласкал меня - и я был верен, покуда от меня не потребовали невозможного или унизительного. И вдруг захотели, чтобы я впустил в Аварию войска, чтобы позволил выстроить там крепости; но какого имени достоин бы я стал, если б продал кровь и пот аварцев - братьев моих! Да если б я покусился на это, то неужели думаете вы, что мог бы это исполнить? Тысячи вольных кинжалов и неподкупных пуль устремились бы в сердце предателя - самые скалы рухнули бы на голову сына отцепродавца. Я отказался от дружбы русских, но еще не был врагом их, и что ж было наградой за мое доброжелательство, за добрые советы? Я был лично, кровно обижен письмом одного вашего генерала, когда предостерегал его… Ему дорого стоила в Башлах дерзость… реку крови пролил я за несколько капель бранчивых чернил, и эта река делит меня навечно с вами.