Несколько мгновений она молча смотрела на Вэнниера, потом улыбнулась невеселой улыбкой. На одной щеке ее образовалась ямочка, а на другой шрам побелел рядом с уголком рта и у глаза. Она протянула левую руку и слегка тронула щеку.
– Наверное, это и в самом деле не очень красиво? – спросила она.
Вэнниер еще больше побледнел и промолчал, но тут же покраснел так, что краска залила даже шею. Ему стоило больших усилий отвести глаза от этого безобразного шрама. Он, вероятно, хотел что‑то ответить, но так ничего и не сказал. Да и что тут скажешь.
Николсон быстро прошел мимо, кивнул Уиллоуби и остановился перед девушкой. Капитан Файндхорн внимательно смотрел на него, но Николсон этого не замечал.
– Добрый вечер, мисс Драчман, – спокойно, дружеским тоном поздоровался он. – Все ваши пациенты хорошо устроены, с ними все в порядке?
– Да, спасибо, сэр.
– Не называйте меня «сэр», – раздраженно сказал он. – Я вас уже просил об этом.
Он поднял руку и легко дотронулся до изуродованной щеки. Она не отклонилась, но на миг синие глаза на спокойном лице расширились.
– Полагаю, это сделали наши маленькие желтые братцы? – Голос был таким же бережным, как и рука.
– Да, – кивнула она. – Меня схватили возле Кота‑Бару.
– Штык?
– Да.
– Штык с зазубринами, с какими ходят на парады, верно? – Он близко рассмотрел шрам, узкую глубокую рану на подбородке и рваные края шрама у виска. – Вы в это время лежали на земле?
– Вы очень догадливы, – медленно произнесла она.
– Как вам удалось спастись? – с любопытством спросил Николсон.
– В бунгало, которое мы использовали как полевой госпиталь, вошел большой человек. Очень большой, рыжеволосый, сказал, что он из Арджиллского полка или что‑то вроде этого. Он отнял штык у ранившего меня солдата и попросил меня отвернуться. А когда я повернулась, японец лежал на полу мертвым.
– Ура арджиллцам, – пробормотал Николсон. – И кто вам зашил эту рану?
– Тот же самый человек. Он сказал, что не очень хорош в таких делах.
– Да, можно было сделать лучше, – признал Николсон. – И такая возможность остается.
– Шрам безобразен, – сказала она, повысив голос на последнем слове. – Я знаю, что он безобразен. – Она на миг опустила глаза, потом взглянула прямо на Николсона, пытаясь улыбнуться, но улыбка получилась не очень радостной. – Шрам вряд ли улучшает внешность, не так ли?
– Все зависит от точки зрения. – Николсон ткнул большим пальцем в сторону второго помощника. – На Вилли такой шрам выглядел бы хорошо, потому что он просто старая перечница, но вы женщина. – Он помолчал, задумчиво глядя на нее, а затем продолжал: – На мой взгляд, вы более чем хорошенькая, мисс Драчман, вы – красавица, и на вас этот шрам выглядит совершенно безобразно, извините меня за такие слова. Вы должны отправиться в Англию, – резко закончил он.
– В Англию? – Высокие скулы ее покрылись пятнами. – Не понимаю зачем.
– Да, в Англию. Я абсолютно уверен, что в этой части света нет хирургов, хорошо делающих пластические операции, но в Англии они есть. Человека два‑три, не уверен, что больше. Вот эти хирурги могут так зачинить ваш шрам, что останется тоненькая полоска, которую вряд ли заметит даже партнер во время танца. – Николсон беспечно махнул рукой. – Конечно, еще придется немножко попудриться и подкраситься.
Она молча смотрела на него без всякого выражения.